30.04.2013 | Алексей Макаркин

Камиль Самигуллин – новый муфтий Татарстана

19 июля 2012 года в Казани был застрелен один из руководителей Духовного управления мусульман Татарстана Валиулла Якупов, считавшийся главным идеологом этой структуры. Примерно через час после этого в результате взрыва был ранен начальник Якупова, муфтий Ильдус Файзов, занявший свой пост весной 2011 года и считавшийся последовательным противником «нетрадиционного» для Поволжья ислама. Файзов был срочно прооперирован, уже менее чем через неделю выписан из больницы, а еще спустя месяц Владимир Путин наградил его орденом Дружбы, что свидетельствовало о поддержке федеральным центром деятельности муфтия.

Однако 6 марта нынешнего года Файзов подал в отставку – официально по состоянию здоровья. 17 апреля новым муфтием был избран 28-летний Камиль Самигуллин, которого до марта не относили к числу серьезных потенциальных кандидатов на эту должность, несмотря на то, что в последнее время он являлся одним из заместителей муфтия. После ухода Файзова Самигуллин в течение примерно месяца исполнял обязанности муфтия.

Вынужденный уход

Официальная версия, связывающая уход Файзова с состоянием здоровья, имеет под собой определенные основания – после ранения муфтий лечился в Турции. Похоже, впрочем, что главная причина иная. За почти двухлетнее руководство Духовным управлением муфтий вошел в конфликт со многими видными деятелями местного исламского сообщества. Проблема заключалась как в недостаточном изначальном авторитете Файзова (который никогда не был популярным и харизматичным имамом), так и – в первую очередь – в жесткой кампании, развернутой против мусульман республики, заподозренных в симпатиях к ваххабизму. В то же время «гонимые» утверждают, что они не являются ваххабитами, а лишь критически относятся к некоторым принципам ханафитского мазхаба – одной из четырех правовых школ в исламе, основанной известным богословом и юристом Абу Ханифой (699-767 гг.) и исторически укорененной в Татарстане. Самый громкий конфликт разразился вокруг мечети «Кул Шариф» в Казанском кремле, имам-хатыб которой, Рамиль Юнусов, считался одним из наиболее активных оппонентов Файзова и обвинялся в пропаганде «нетрадиционного» ислама. Муфтий пытался сместить Юнусова с занимаемой должности, но после протестов со стороны части верующих вынужден был отступить (хотя мечеть вскоре закрыли на ремонт, так что Юнусов фактически не мог исполнять свои обязанности).

После убийства Якупова и покушения на Файзова были арестованы известные мусульманские деятели Татарстана, находившиеся в напряженных отношениях с руководством Духовного управления – их заподозрили в причастности к этим преступлениям. Эти события усилили внутреннюю напряженность в республике – многие не верили в их виновность. Доказательств вины также собрать не удалось - в результате всех арестованных пришлось выпустить на свободу. В августе по этому делу были объявлены в розыск трое «приверженцев радикального ислама», один из которых в октябре был убит при попытке задержания. Таким образом, речь шла не о широкомасштабном заговоре, а о действиях небольшой террористической группировки, участники которой называли себя «Моджахедами Татарстана». В любом случае, многочисленные аресты, сопровождавшиеся обвинениями со стороны мусульманских деятелей в нарушениях прав человека, не способствовали росту авторитета муфтия Файзова.

Кроме того, в СМИ появлялось немало сообщений о том, что «нетрадиционный» ислам получил распространение среди как рядовых верующих, так и республиканских чиновников. Ситуация усугублялась тем, что в нынешнем году в Казани состоится Универсиада – спортивное мероприятие, важное как само по себе, так и в контексте подготовки к сочинской Олимпиаде. Таким образом, федеральный центр оказался перед выбором. Первый сценарий действий предусматривал сохранение ставки на Файзова и продолжение жесткого курса в отношении «нетрадиционного» ислама, вплоть до жесткой «чистки» республиканского чиновничества. Однако такой вариант сталкивал центр с местными элитами, значительная часть которых не разделяет точки зрения об идентичности всех критиков Файзова с ваххабитами. Республиканские власти ориентированы на купирование конфликта – тем более, что наиболее активные сторонники «ваххабистской» версии обвиняют в содействии распространению «нетрадиционного» ислама фигуры из окружения первого президента республики Минтимера Шаймиева, который продолжает быть одним из наиболее уважаемых политиков Татарстана, являясь государственным советником республики. Именно «человеком Шаймиева» называют предшественника Файзова на посту муфтия Гусмана Исхакова, при котором сторонники «нетрадиционного» ислама заняли ведущие посты в татарстанском мусульманском сообществе. В то же время Файзов и Якупов (как главный идеолог борьбы с «ваххабитами») в своей деятельности в значительной степени опирались именно на федеральный ресурс, в том числе «силовиков» - а их поддержка внутри республики была недостаточной.

Таким образом, реализация первого сценария могла привести к усилению внутренних противоречий в Татарстане, что было особенно опасно накануне Универсиады. Поэтому был избран второй сценарий – «ограниченного компромисса». Файзов в его рамках был отправлен в отставку, а его место занял Самигуллин, не участвовавший в «антиваххабистской» кампании 2011-2012 годов, хотя и входивший в команду прежнего муфтия, но игравший в ней периферийную роль.

Консервативный муфтий

Камиль Самигуллин родился 22 марта 1985 года в поселке Красногорский республики Марий-Эл. Недолго проходил обучение в Северо-Кавказском исламском университете Махачкалы, а в 2003-2007 годах учился в медресе Стамбула при мечети «Исмаил-ага», которое окончил с получением иджазы (разрешение на преподавание шариатских наук). Учителем Самигуллина был суфийский шейх Махмуд аль-Уфи. Это медресе считается одним из наиболее консервативных в Турции, ее наставники и прихожане отличаются неприятием современного западного образа жизни и реформ Кемаля Ататюрка, превративших Турцию в светское государство. Она названа в честь шейха Исмаила Эфенди, жившего в конце XVII – начале XVIII веков и принадлежавшего (как и Махмуд аль-Уфи) к накшбандийскому тарикату (суфийскому «ордену»), получившего распространение не только в Турции, но и в других странах, в том числе в России – преимущественно на Северном Кавказе.

В частности, накшбандийцы традиционно играют значительную роль в чеченской элите – в XIX столетии они активно поддерживали имама Шамиля, но после поражения его движения стали опорой российской власти в регионе. В советское время накшбандийцы также отличались политической лояльностью – характерно, что во время конфликта в Чечне в 1991 году российские власти неудачно пытались противопоставить Джохару Дудаеву видного накшбандийского деятеля Ахмеда Арсанова, назначенного представителем президента в республике. В настоящее время в Чечне сильнее позиции другого тариката – кадирия, к которому принадлежит Рамзан Кадыров, но накшбандийцы продолжают пользоваться влиянием.

В 2011 году в Грозном состоялось торжественное открытие медресе имени виднейшего накшбандийского деятеля Чечни ХХ века шейха Дени Арсанова (предка Ахмеда Арсанова). В мероприятии приняли участие Рамзан Кадыров (который назвал Арсанова «великим человеком») и его ближайшие соратники - депутат Государственной думы Адам Делимханов, первый заместитель председателя правительства Чечни Магомед Даудов. Старый дом Дени Арсанова, в котором расположилось медресе, был реконструирован по личному указанию Кадырова.

Неудивительно, что после назначения Самигуллина и.о. муфтия распространились слухи о том, что он сам вступил в накшбандийский тарикат. Впрочем, это было им же официально опровергнуто: «Для нас приоритет – это ханафитский мазхаб. Меня даже кто-то назвал фанатом ханафитского мазхаба. И никто никогда от меня не слышал, что я принадлежу к какому-то тарикату. И не найдете ни одного человека, которого я призывал бы в тарикат».

Характерно, что еще одним учителем Самигуллина был марокканский шейх Абдуррахим Саид Ликрим бин Нахиль, от которого он получил разрешение на преподавание сборников хадисов (что подтвердило его квалификацию в исламском праве). Для будущего муфтия было важно стать учеником теолога, который является потомком пророка Мухаммеда и в том числе поэтому пользуется особым уважением в исламском мире. Правда, так как шейх преподает в марокканском университете, то Самигуллин учился у него посредством Skype. В последние годы шейх дважды посещал Казань по приглашению Российского исламского университета – так что он встречался со своим учеником и непосредственно.

Впрочем, марокканский шейх принадлежит к маликитскому мазхабу, распространенному в Северной Африке, но «нетрадиционному» для Поволжья. Это может вызвать неприятие у противников любого иностранного влияния на российских мусульман. Однако во время пребывания в России он заявил, что «у нас в Марокко следуют маликитскому мазхабу, как в Татарстане следуют ханафитскому мазхабу. Будет лучше, если в каждой стране будет один мазхаб, чтобы не было конфликтов, это один из национальных принципов Марокко». Более того, по словам шейха, «мусульмане Казани могут учиться религии в Казани, Казанские преподаватели, которые учились в арабских странах, эти преподаватели и должны передавать все, что они учили, остальным». Таким образом, шейх Абдуррахим фактически поддержал стремление российских властей обеспечить обучение мусульманской молодежи на территории страны, без выезда в арабские страны.

Только в нынешнем году Самигуллин официально получил высшее образование, окончив факультет исламских наук Российского исламского университета. В 2008 году Самигуллин был избран имам-хатыбом мечети «Тынычлык» в Казани. С 2011 года, одновременно, руководил издательским отделом Духовного управления мусульман Татарстана (то есть работал в команде Файзова), а в прошлом году стал заместителем муфтия по научной работе.

Консерватизм Самигуллина, однако, может создать для татарстанских мусульман проблему. «Традиционный» ислам в республике тесно связан с понятием джадидизма (обновления), связанного с деятельностью просветителей XIX – начала ХХ века. Джадиды были сторонниками реформирования ислама, использования достижений европейского прогресса для просвещения татарского народа. Среди джадидов были и приверженцы накшбандийского тариката - например, шейх Шигабутдин Марджани, которому в этом году исполняется 195 лет (в связи с чем Духовное управление мусульман Татарстана объявило 2013-й годом Марджани). Возглавляя издательский отдел, Самигуллин интересовался сохранением его наследия – так, в одном из интервью он рассказал, что один из сотрудников исламского университета нашел в египетской библиотеке неизвестную ранее книгу Марджани, которую планируется перенабрать на арабском языке.

В то же время собственные взгляды Самигуллина представляются куда более консервативные, чем мейнстримные для татарстанского ханафизма. Он скорее идеологически ближе к конкурировавшему с джадидами течению – кадимизму, который отличался не только последовательным консерватизмом и неприятием любого обновления ислама, но и полной лояльностью властям императорской России, близостью к крайне правым политическим силам империи. Кадимисты занимали (по назначению властей) ведущие позиции в муфтияте до февральской революции 1917 года, когда их в результате выборов сменили джадиды.

Проблема кадимизма носит не только исторический характер. В апреле прошлого года в Казани прошел круглый стол «Кадимизм в религиозной и общественно-политической жизни татар Российской империи», организованная Российским институтом стратегических исследований (РИСИ). Представители этого государственного аналитического центра оказывали самую активную поддержку муфтию Файзову и резко выступают против угрозы «ваххабизма». Из религиозных деятелей в круглом столе участвовали погибший через несколько месяцев Якупов (известный своей близостью к РИСИ) и Самигуллин, который заявил, что кадимисты были приверженцами того самого традиционного ислама, о котором так много ведется разговоров в татарском обществе. Также он отметил, что в начале ХХ века кадимисты поддержали существующий государственный строй не только потому, что «были приверженцами стабильности, поступательного развития общества в противовес революционному», но и так как «монархическое сознание для них было естественным, они не видели иного пути развития для России». По его мнению, Российскому исламскому университету в Казани и всем российским медресе необходимо всю систему обучения строить именно на наследии кадимистов.

Новый лидер мусульман

Кандидатура Самигуллина была поддержана президентом Татарстана Рустамом Миннихановым, который еще в марте заявил: «У него хорошие возможности возглавить Духовное управление мусульман Татарстана. Я с ним лично общался и могу сказать, что он очень разумный и вдумчивый человек». Противники Самигуллина еще до его назначения и.о. муфтия распространили в Интернете информацию о том, что его кандидатуру лоббировал бывший начальник аппарата Духовного управления мусульман Татарстана Ришат Хамидуллин, имеющий связи в руководстве республики (в настоящее время он возглавляет Союз мусульманской молодежи).

Консервативный «наследник кадимистов» воспринимается как духовный деятель, который будет проводить более осторожную политику, чем Файзов. Так, незадолго до выборов он заявил, что с представителями радикальных течений в исламе надо вести диалог. По его словам, «они мусульмане, и если братьев обижают, то я как мусульманин должен заступиться, но если они не правы, я должен сам их наказать». Самигуллин полагает, что «мы должны им доказывать, объяснять, в чем они ошибаются». Такой подход отличается от курса на жесткую конфронтацию с теми, кого относили к «ваххабитам», свойственному Файзову.

В другой раз Самигуллин акцентировал внимание на разнообразии взглядов мусульман: «Да, возможно, наши взгляды в чем-то не совпадают. Но различие не значит расхождение. Единство уммы не требует отсутствия разнообразия во взглядах. Не нужно отождествлять разнообразие и разобщенность. Разнообразие - это благое свойство, милость Аллаха, а разобщенность же несет вред, это проклятие. Поэтому единства можно достичь, не жертвуя различиями». И, наконец, на встрече со студентами Российского исламского университета, Самигуллин сказал, что обучающиеся в Саудовской Аравии молодые татары по возвращению на родину будут трудоустроены, хотя и после курса реабилитации и адаптации (видимо, предусматривающего усиленное изучение особенностей ханифитского мазхаба).

В то же время накануне выборов муфтия под руководством Самигуллина состоялось открытие после ремонта мечети «Кул Шариф», в которой уже нет обвинявшегося в ваххабизме Юнусова.

Несмотря на явную поддержку со стороны власти, недостаточный авторитет Самигуллина в мусульманской общине Татарстана теоретически мог привести к проблемам на выборах – если бы ему были противопоставлены более сильные кандидаты. Однако сложная система договоренностей привела фактически к созданию коллективного руководства Духовным управлением – в результате, кроме Самигуллина, перед выборами были зарегистрированы лишь два кандидата, не имевших никаких шансов на успех: 85-летний имам-хатыб казанской мечети «Хатер» при МВД по Татарстану, экс-полковник милиции Харис Салихзянов и жесткий оппонент «ваххабитов» Фарид Салман.

Одним из возможных конкурентов Самигуллина изначально называли имам-хатыба казанской мечети «Сулейман» Ильдара Баязитова, известного своей активной социальной работой (в том числе со слепыми). Однако он не выдвинул своей кандидатуры, зато был назначен одним из заместителей муфтия. Другим возможным кандидатом считался Мансур Джалялетдинов, занимающий сразу несколько должностей – он имам-мухтасиб (главный имам) города Казани, имам-хатыб мечети «Марджани», ректор Казанского исламского колледжа. По своему нынешнему положению в исламском сообществе он не мог стать заместителем куда менее опытного Самигуллина, однако эту должность занял проректор исламского колледжа Нияз Сабиров. Кроме того, представителем Духовного управления в мечети «Кул Шариф» (фактическим и.о. ее имам-хатыба) стал Ильфар Хасанов из мечети «Марджани».

Еще одним заместителем Самигуллина является имам-мухтасиб Бугульмы Рустам Хайруллин, по некоторым данным, приходящийся племянником бывшему «шаймиевскому» муфтию Гусману Исхакову. Это кадровое решение может свидетельствовать о стремлении нового муфтия выстроить отношения с обвинявшимся в покровительстве ваххабитам предшественником Файзова. Неудивительно, что оно вызвало резкое неприятие среди наиболее активных сторонников Файзова, считающих, что духовные и светские власти слишком уступают радикалам. Впрочем, первым заместителем муфтия был избран Руслан Батров, возглавляющий Совет улемов и занимавший пост проректора Российского исламского университета – он известен как решительный критик «нетрадиционного» ислама, сотрудничавший с Файзовым.

Примечательно, однако, что именно подчеркнуто лояльный Батров еще до официального избрания первым заместителем муфтия стал одним из участников «дела о хиджабах», в котором действовал совместно с Самигуллиным. 7 марта прокурор Нижнекамска выступил с протестом, требуя внести в устав средней школы № 5 «конкретные требования о недопустимости ношения религиозных нарядов» (в «татарских классах» этой школы уже более полутора десятилетий девочки носят платки и длинные платья до пола). В конце марта министерство образования и науки России приняло документ о необходимости светского характера внешнего вида и одежды школьников. В свою очередь, Батров 1 апреля опубликовал статью, в которой заявил, что «в истинно светском обществе каждый волен одеваться так, как он сочтет нужным» и «ни у кого из нас нет права навязывать другому свои представления о том, как он должен выглядеть». А 3 апреля Самигуллин на встрече с активистками женского исламского движения в республике дал понять, что запрета хиджаба в школе не будет. Возможно, будет найден некий компромисс с введением особой формы одежды для детей-мусульман.

Впрочем, решение в данном случае будет приниматься на федеральном уровне, причем решающей будет позиция президента России, который негативно относится к ношению хиджабов в школе. В частности, он заявил об этом во время «прямой линии» в апреле 2013 года. По мнению Владимира Путина, «ничего хорошего в этом нет. Есть, конечно, особенности национальных республик, но то, о чем вы сказали, это не национальная особенность, это демонстрация известного отношения к религии». Кроме того, президент считает, что «в нашей стране в мусульманских регионах никогда такой традиции не было».

Таким образом, новый муфтий демонстрирует, что не собирается быть «сервильной» фигурой и ориентирован на защиту идентичности верующих. Проблема в том, насколько он сможет стать действительно авторитетным лидером мусульман в условиях почти полного отсутствия управленческого опыта, и насколько ему удастся соблюсти баланс различных интересов в мусульманской общине Татарстана. Вопрос о взаимоотношениях с представителями «нетрадиционного» ислама также весьма непрост – с одной стороны, уход Файзова связан с очевидным кризисом жесткого курса, с другой же, существуют опасения, что аргументы представителей ханифитского ислама в открытых дискуссиях могут быть менее убедительными, чем их оппонентов. Тем более в кадимистской стилистике, которая выглядела весьма архаичной еще столетие назад.

Версия для печати