31.05.2013 | Николай Пахомов

Перспективы российской публичной дипломатии

Идеи «мягкой силы» и «публичной дипломатии» относятся сегодня к числу самых популярных, буквально модных в современной дипломатии. Многие специалисты не без оснований отмечают лидерство США в применении этих инструментов, старается наверстать своё отставание Китай, за последние годы серьёзной стала и российская активность в этом направлении. Недавно в Вашингтоне мне довелось поучаствовать в обсуждении потенциала мягкой силы и публичной дипломатии во внешней политике США и России, а также в отношениях двух стран.

Дискуссия эта была организована молодой и исключительно любопытной американской организацией – Ассоциацией выпускников программы стажировок «Альфа-Банка», организующего с 2004 года стажировки в России для лучших молодых специалистов из США и Великобритании. Именно участие Ассоциации сделало дискуссию особенно интересной – в обсуждении принимали участие не только признанные американские международники и ветераны американской внешней политики, но и молодые профессионалы, прекрасно знающие все особенности современных российско-американских отношений.

Пожалуй, основным итогом дискуссии можно назвать тот факт, что американские эксперты по-прежнему ожидают от российской публичной дипломатии некоего «позитивного послания», проецирующего российскую мягкую силу на зарубежные аудитории. Такого позитивного сообщения, по мнению американских участников дискуссии, нет, следовательно, не удивительны нынешние трудности российской публичной дипломатии.

Со многим здесь можно согласиться. Такого доминирующего позитивного послания, действительно, сегодня нет. Пожалуй, наиболее близко к нему подходит российская внешнеполитическая идея о приоритетности национального суверенитета, права каждого народа самого определять свою судьбу в соответствии с местными особенностями, без самоуверенного, топорного, а иногда и насильственного диктата извне. Однако российская публичная дипломатия пока ещё не научилась транслировать этот сигнал достаточно внятно и убедительно. Более того, ясно, что если бы эта задача была бы решена, эффективность российской внешней политики значительно бы повысилась.

Но тут возникает главный вопрос: решаема ли эта задача в условиях современных международных отношений? Вопрос этот не праздный: намерение решить нерешаемый вопрос – верный способ надорваться. Посмотрим на США. При всей силе «позитивного послания» (свобода и демократия), опыте транслирования этого послания и значительных ресурсах, американцы всё равно сталкиваются с проблемами двух видов. Либо трудности возникают при передаче сообщения, либо, когда некоторые зарубежные аудитории воспринимают суть переданного верно, оказывается, что результаты трансляции находятся совсем не в интересах США.

Пример первых трудностей Ирак – благую весть о свободе и демократии Вашингтон старался донести так сильно, что вместо «мягкой силы» была применена вполне «жёсткая», однако результаты всё равно вышли скромные: для иракцев демократия так и остаётся властью большинства, стремящегося к физическому уничтожению несогласного меньшинства.

Вторые трудности множатся сегодня в результате затянувшейся «арабской весны». Идеи демократии, упав на благодатную почву арабских стран, могут способствовать формированию на Ближнем Востоке расстановки сил, совершенно не выгодной Вашингтону.

Стоит ли России, наблюдая эти трудности США, делать ставку в публичной дипломатии на большие идеи? Даже если предположить, что Россия сумеет сформулировать эти идеи и изыскать средства для их трансляции, Москва столкнётся с другой проблемой, обессмысливающей любые первоначальные успехи.

Дело в том, что для успеха российской публичной дипломатии сегодня зачастую не хватает аудитории, готовой выслушать и понять российские идеи. Наблюдается дефицит не благосклонного, а просто нейтрального слушателя. Особенно это заметно на западном направлении – и в США, и в Европе тон в общественном мнении и СМИ задают люди, готовые загодя отвергнуть любую российскую инициативу, не утруждая себя даже поверхностным знакомством с этой инициативой. В этом в наибольшей степени убеждает тот факт, что в случае почти любых изменений в российской внешнеполитической позиции, даже когда эти изменения бывают достаточно серьёзными, эти западные критики России не видят этих нюансов. Доходит до того, что, огульно критикуя Россию, такие деятели в тот или иной момент начинают противоречить сами себе.

Обижаться на них не стоит – после десятилетий холодной войны научить этих людей исполнять новые песни почти невозможно. Русофобия стала для многих из них профессией. Да и что скрывать, подобные люди, профессиональные борцы с Западом, изобилуют и в России. Багаж истории двадцатого века даёт о себе знать. С другой стороны, существующие в мире негативные настроения в адрес России это не повод совсем отказываться от публичной дипломатии, а причина тщательнее выбирать формат этой дипломатии.

При всех очевидных трудностях с формулированием и транслированием больших позитивных идей, наиболее перспективными представляются действия по разъяснению российской позиции по тем или иным проблемам международной жизни. В том, что эти действия могут быть успешными, среди прочего убеждает происходящие сегодня изменения в американском общественном мнении по отношению к «арабской весне» и сирийской гражданской войне – всё больше появляется сомнений в том, что силы, стремящиеся к изменению статус-кво на Ближнем Востоке, являются американскими союзниками.

При этом внешняя политика России при всей преемственности страны по отношению к СССР и Российской Империи продолжает оставаться очень молодой. О каких успехах в проецировании мягкой силы можно говорить, если ещё совсем недавно остро стояли вопросы материального обеспечения работы МИД? Если же говорить о когорте профессиональных русофобов, то время здесь работает на Россию – это поколение сойдёт со сцены, и ему на смену придут другие люди, являющиеся сегодня главной аудиторией для российской публичной дипломатии. Аудитория эта смотрит в сторону России с интересом, следовательно, у творцов современной российской публичной дипломатии нет поводов для уныния.

Николай Пахомов – политический обозреватель, публицист

Версия для печати