22.07.2013 | Алексей Макаркин

В лидеры из застенок

Алексей Навальный 18 июня был приговорен кировским районным судом к пяти годам лишения свободы и взят под стражу в зале суда, как и другой обвиняемый по этому же делу, Петр Офицеров, осужденный на четыре года. Приговор Навальному вызвал резкий протест со стороны всей оппозиции, сторонники которой устроили несанкционированную акцию в районе Манежной площади с участием нескольких тысяч человек, более ста из которых были задержаны. Однако уже вечером 18 июня стало известно, что прокуратура опротестовала взятие Навального и Офицерова под стражу, и уже утром следующего дня они были освобождены.

Обвинительный приговор был предрешен заранее, но оставался вопрос о том, будет ли срок реальным или условным. Или же останется Навальный на свободе, в случае приговора к реальному сроку на время между решениями первой и второй (апелляционной) инстанциями, или он будет заключен под стражу. 18 июня было принято самое жесткое решение – реальный срок и немедленная отправка в СИЗО.

На первый взгляд, это решение полностью противоречило предыдущему – о допуске Навального к выборам мэра Москвы, когда недостающие подписи ему добавили лояльные власти депутаты. Возникала парадоксальная ситуация – оба решения должны были получить неформальное одобрение на президентском уровне, хотя по своему смыслу они несовместимы.

Первое исходит из необходимости повышения легитимности электорального процесса и учета интересов различных групп общества – не только традиционалистских, но и модернистских. При этом степень опасности Навального для власти в этой логике расценивается как относительно невысокая. Для власти принципиально неприемлемым является раскол элит, хотя бы на региональном уровне. Можно вспомнить прошлогодние выборы в Рязанской области, где федеральная власть сочла недопустимой конкуренцию между двумя лояльными кандидатами (в результате претендент стал членом Совета Федерации, а губернатору была обеспечена победа). Теперь в качестве угрозы может считаться, скорее, «Гражданская платформа» в наиболее успешных для нее регионах (например, Ярославская область), которая, видимо, воспринимается федеральным центром как дестабилизирующий, «раскольнический» фактор.

Как только системный политик вырастает до масштаба, воспринимаемого властью как опасность (в том числе на местном уровне), она пытается выдавить его из «системной политики», в которой умеет общаться лишь с «привычной» (КПРФ, ЛДПР) или «ручной» оппозицией. Эта реальность, подтверждаемая все большим количеством казусов, по сути, опровергает неоднократно декларированное властью намерение способствовать росту конкурентности в политике. Даже если такие политические деятели (не только «радикал» Навальный, но и «прохоровец» Урлашов) не снимаются с выборов, после окончания избирательной кампании они – с высокой долей вероятности – получат вступившие в законную силу обвинительные приговоры по «тяжким» статьям УК, которые по сомнительному с точки зрения конституционности закону пожизненно лишают их пассивного избирательного права.

Причем более радикальная оппозиция воспринимается сторонниками такого подхода как в чем-то менее опасная политическая сила – с учетом ограниченного потенциала ее поддержки в настоящее время. До вынесения приговора, по данным «Левада-центра», за Навального были готовы проголосовать 5% москвичей, намеренных пойти на выборы (для сравнения – за Сергея Собянина 54%). Важную роль играли и позиции элиты, которая изначально негативно – или, как минимум, крайне настороженно – относится к радикалам. Напротив, победа провластных кандидатов над представителями радикальной оппозиции, по мнению сторонников этого варианта, может способствовать маргинализации последних. Отсюда и допуск Навального к выборам мэра Москвы, а Геннадия Гудкова – губернатора Московской области.

Но есть и второй, «жесткий», подход, сторонниками которого, насколько можно судить, являются представители силовых структур. По их мнению, радикальная оппозиция должна быть «добита» в короткие сроки, причем с максимальным использованием ресурса судебно-следственных органов. На это направлена целая серия действий, предпринимаемых в последнее время и направленных против как представителей оппозиции, так и симпатизирующих им участников экспертного сообщества. В этом контексте можно рассматривать и «дело экспертов», в результате которого страну был вынужден покинуть ректор РЭШ Сергей Гуриев, а ряд известных специалистов были вызваны на допросы. Здесь же и активная раскрутка «Болотного дела», в рамках которого не исключены новые задержания (например, участников попытки проведения протестной акции на Манежной площади, проходившей также 6 мая 2012 года). Показательна предельная жесткость в отношении фигурантов «Болотного дела» - так, когда судебная коллегия Мосгорсуда отменила продление ареста для слепнущего Владимира Акименкова, он все равно остался за решеткой из-за следующего судебного решения. Для «силовиков» необходимо использовать рост своей востребованности властью для максимального укрепления своих позиций во всех сферах – от политической до идеологической.

Такая двойственность в подходах – никогда не исчезавшая из российской политики – в новых условиях существенно повышает риски «системных ошибок», которые дискредитируют всю власть (а не только непосредственных исполнителей) и придают пострадавшим от таких действий ауру «обиженных».

Похоже, что принятие противоречивых по своей логике решений связано как раз с разными влияниями на верховную власть. Выход Навального из избирательной кампании (о возможности которого его сторонники заявили сразу после приговора) вполне предсказуемо наносил имиджевый ущерб Сергею Собянину, заинтересованному в проведении в Москве «образцовых» выборов с тем, чтобы его победа была полностью легитимной, не только для лояльных избирателей, но и для среднего класса. Более того, это решение фактически выводило радикальную оппозицию за рамки какого-либо диалога с властью, тем более, по электоральным вопросам. Представляется, что первоначально было принято более жесткое решение – не только о реальном сроке лишения свободы, но и о взятии под стражу. Об этом свидетельствует первоначальное требование прокуратуры, которое не могло не быть согласовано с федеральной властью. Затем последовал экстренный пересмотр позиции, который, видимо, не привел к формальному указанию, которое дошло бы до прокуратуры и суда. Остается вопрос, было ли это случайным «сбоем системы» или продуманным ходом в аппаратной борьбе. И, наконец, последним (пока) ходом стало дезавуирование «силовой» позиции и освобождение Навального, что наносит удар по позициям сторонников жесткого курса.

При этом пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков в публичном пространстве дистанцировался от этого дела, но проинформировал, что помилование Навального возможно только в случае признания им вины (что фактически означает прекращение политической карьеры) и недоброжелательно назвал акцию его сторонников «сборищем».В любом случае, эта история может быть индикатором, демонстрирующим, что возможности «силовиков» ограничены. Примечательно, что на минувшей неделе три организации – антидискриминационный центр «Мемориал» из Петербурга и две пермские структуры (Пермская гражданская палата и Центр «Грани») - смогли в суде «отбиться» от обвинений в том, что они являются «иностранными агентами». Таким образом, репрессивное законодательство об НКО применяется не автоматически, хотя и большого оптимизма у либеральной общественности эта информация не вызывает – общественные организации остаются в «подвешенном» состоянии, и в любой момент правоприменительная практика может быть ужесточена. Аналогичная ситуация сейчас и с Навальным – он освобожден из-под стражи, но в случае подтверждения приговора апелляционной инстанцией может отправиться за решетку.

Общественная значимость «дела Навального», таким образом, далеко выходит за рамки проблематики российской радикальной оппозиции. Показательно, что приговор Навальному жестко разделил публичное пространство – его сторонниками оказались только наиболее активные приверженцы власти из числа политиков и представителей экспертного сообщества, настаивавшие на сугубо экономическом характере уголовного дела. В числе же критиков были как радикальные оппозиционеры, так и более умеренные политические деятели. Так, Алексей Кудрин заявил, что «приговор Навальному — пример избирательности нашего правосудия: так можно осудить любого чиновника, связанного с управлением предприятиями». По мнению Михаила Прохорова, «приговор Навальному прямо бьет по интересам мелкого и среднего бизнеса - основы любого развитого общества». Даже московский муниципальный депутат Елена Ткач, жестко критиковавшая Навального и призывавшая своих коллег не оказывать ему поддержки, написала, что «приговор Кировского суда выходит не только за рамки правосудия, здравого смысла, но даже и политической целесообразности власть предержащих».

Внимание к фигуре Навального неудивительно. В настоящее время он является самым популярным лидером радикальной оппозиции. Всплеск оппозиционной активности 2011 года дал импульс его политической карьере - из «человека одной темы» (борьбы с коррупцией) он превратился в митингового трибуна. Опрос Левада-центра на митинге на проспекте Сахарова 24 декабря 2011 года показал, что на президентских выборах его были готовы поддержать 22% респондента – почти столько же, сколько ветерана политической арены Григория Явлинского (21%) и существенно больше, чем Михаила Прохорова (15%).

Опросы ВЦИОМа, проведенные на митингах на проспекте Сахарова 4 февраля и 12 июня 2012 года, показали рост радикализации оппозиции (в условиях усиления противостояния с властью и отхода от участия в протесте значительной части умеренной его периферии), что сказалось на рейтингах Навального. В феврале об уважении и симпатии к нему заявили 18% респондентов (к Явлинскому – 29%, к Прохорову – 12%; для сравнения – к Удальцову – 2%, к Яшину – 1%). В июне Навальному симпатизировали уже 46%, Удальцову – 26%, Яшину – 10% (тогда как Явлинскому – 4%, Прохорову – 2%). Таким образом, в условиях радикализации Навальный «обошел» других политиков, как умеренных, так и близких к нему по уровню «жесткости» по отношению к власти.

Этот процесс продолжился и в дальнейшем. Опрос Левада-центра на оппозиционной акции 12 июня нынешнего года на Якиманке и Болотной площади показал, что 62% респондентов готовы проголосовать на выборах мэра за Навального – таким образом, он стал «кандидатом Болотной». Другие возможные претенденты не получили поддержку сторонников радикальной оппозиции – Сергея Митрохина и Михаила Прохорова назвали 8%, Сергея Удальцова – 4%. Показательно, что лишь 6% заявили о неучастии в будущих выборах, а 1% обещали унести или испортить бюллетень – таким образом «бойкотистские» настроения в среде радикальной оппозиции невелики. Удальцов позитивно воспринимается преимущественно представителями левой части политического спектра, но и в их среде после известной истории с Гиви Таргамадзе его авторитет снизился (по мнению многих оппозиционеров, Удальцов повел себя в этой ситуации, как минимум, легкомысленно). Митрохин и Прохоров для постоянных участников оппозиционных митингов – а именно они, преимущественно, пришли на акцию 12 июня – являются слишком умеренными политиками, которых они подозревают в сговоре с властью.

В то же время Навальный представляется более сложной фигурой, чем большинство оппозиционных деятелей. Он является одним из публичных лидеров протестного движения и ярким разоблачителем коррупции в государственном аппарате. При этом Навальный выступает в качестве фигуры, интегрирующей различные оппозиционные течения. Он приемлем для многих либералов, включая Гуриева, который участвовал в подготовке предвыборной программы Навального. В то же время Навальный стремится сохранить связи в среде националистов (в частности, он подписал их вариант заявления КСО по поводу событий в Пугачеве), а часть его риторики приемлема и для левых сил. Политик-популист, Навальный стремится не растратить даже частично свой потенциал, что неизбежно произойдет, если он идентифицируется с одним идеологическим направлением.

При этом его разоблачения иногда синхронизируются с аппаратной борьбой внутри власти. Так, недавняя атака Навального на главу ОАО РЖД Владимира Якунина, одного из ближайших соратников Владимира Путина, вписывается в контекст внутриэлитных проблем этого деятеля, признаками которых являются и обнародование информации о якунинской даче, и скандальная история с его несостоявшейся отставкой. Впрочем, оппозиционная среда позитивно воспринимает любую критику в адрес представителей власти, так что «конспирологический» аспект его выступлений не вызывает у нее особого интереса.

Понятно, что настроения за пределами протестного сообщества носят далеко не столь благоприятный для Навального характер. По данным Левада-центра, в марте 2012 года поддержать его на выборах президента были готовы 19% от четверти населения страны, которая имела представление об этом политике (то есть 5% россиян), в марте 2013 года – 14% от более чем трети населения (то есть все те же 5% граждан). То есть известность выросла, а популярность не увеличилась. Правда, вопрос задавался без сравнения с другими кандидатами – так что речь идет не о президентском рейтинге, а о числе тех, кто не исключает возможности поддержки Навального на выборах. «То есть для того чтобы повысить свой «президентский рейтинг», Навальному придется «заходить на территорию противника», и завоевывать «голоса» не только оппозиционно настроенных граждан, но и тех, кто сегодня поддерживает власть. Без свободного доступа на телевидение, при довольно слабом развитии альтернативных каналов распространения информации, сделать ему это будет сложно» - отмечает социолог «Левада-центра» Денис Волков.

В то же время потенциал Навального как homo politicus, который обладает способностями публичного политика и организатора, не следует недооценивать. Управляемая демократия «нулевых» годов привела к «отрицательному отбору» в политических элитах, когда на первые роли выдвигались фигуры конформистского типа, готовые принять установленные Кремлем правила игры. В случае инерционного развития событий возможности Навального по продвижению в новые для него общественные слои будут ограничены. Однако если ситуация в стране будет обостряться, то энергетика и «драйв» этого политика могут быть востребованы куда в большей степени, чем сейчас. Разумеется, если он сможет успешно пройти испытания, связанные с уголовным преследованием – кроме «дела Кировлеса» он является фигурантом еще ряда расследований, а вступивший в силу обвинительный приговор по «тяжкой» статье (по которой он сейчас и судится) лишит его пожизненно пассивного избирательного права.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати