22.07.2013 | Алексей Макаркин

«Дело Сноудена» и борьба спецслужб

Конфликт вокруг Эдварда Сноудена рассматривается преимущественно в контексте разоблачений, сделанных бывшим сотрудником ЦРУ и АНБ (Агентства национальной безопасности), и в связи с вопросом о получении им убежища. Однако в этой истории есть и аспект, связанный с борьбой спецслужб – и позиция российской стороны в «деле Сноудена» может частично объясняться этим фактором. Тем более, что определенные аналоги этого «дела» можно найти в советской истории.

АНБ и СССР

Противостояние советских спецслужб с АНБ носило двухуровневый характер. Причем наибольшие проблемы для американской стороны представляли «непубличные» фигуры, предлагавшие свои услуги советской разведке в инициативном порядке и сотрудничавших на материальной основе. Известны фамилии трех таких сотрудников американской спецслужбы, которые были разоблачены в разное время, причем двое из них относились к техническому персоналу.

Первым из них был ветеран корейской войны, сержант Джек Данлап, служивший шофером помощника директора АНБ – он работал на ГРУ Генштаба в 1960-1963 годах. В условиях угрозы разоблачения он покончил жизнь самоубийством. Второй – Роберт Липка, рядовой американской армии, занимался уничтожением секретных документов АНБ и передавал их в КГБ в 1965-1967 годах. Уйдя с военной службы, он прекратил сотрудничество и был разоблачен только после распада СССР. По одной версии, «наводку» на него дал бывший генерал КГБ (ныне лишенный звания) Олег Калугин, упомянувший об этой истории в своих мемуарах – хотя и без указания фамилии Липки. Согласно другой версии, Липку выдал бывший архивист КГБ Василий Митрохин, перешедший на сторону британской разведки. Так или иначе, но Липка был осужден на 18 лет лишения свободы спустя почти три десятилетия после того, как закончилась его выгодная «подработка».

Лишь третий агент советских спецслужб – как и Липка, сотрудничавший с КГБ, принадлежал к числу аналитиков электронной разведки. Им был Рональд Пелтон, работавший на советскую разведку в 1980-1985 годах и, в частности, сообщил КГБ об операции по записи информации с советского подводного кабеля в Тихом океане. В 1985 году он был разоблачен в результате информации, полученной американцами от офицера КГБ Виталия Юрченко, и приговорен к трем пожизненным срокам лишения свободы.

В то же время существовала и другая категория работников АНБ, которые открыто перешли на сторону СССР и активно использовались в пропагандистских целях. В 1960 году в Советский Союз перешли два аналитика Агентства – Уильям Мартин и Бернон Митчелл, разоблачившие на пресс-конференции в Москве 22 июня того же года, что АНБ перехватывало и расшифровывало корреспонденцию союзников США, в том числе Италии, Франции, Турции, Уругвая. Также они подробно описали структуру АНБ и рассказали о других особенностях его деятельности. При этом оба аналитика особо подчеркнули, что заявление было сделано ими без консультации с правительством СССР.

Интересно, что более чем за год до побега Мартин и Митчелл попытались действовать по официальным каналам – они обратились со своими разоблачениями к одному из американских конгрессменов. Но тот не придал значения этому визиту, посчитав его проверкой со стороны американских спецслужб. В то же время они контактировали с представителями КГБ – как в Вашингтоне, так и в Гаване, куда аналитики съездили после прихода к власти Фиделя Кастро (видимо, кубинский его революционный опыт они посчитали вполне приемлемым).

Формулировки, которые использовали Мартин и Митчелл, также могли свидетельствовать о том, что эти молодые люди (на момент бегства в СССР им было примерно по 30 лет) исходили из идеалистических соображений. В частности, в своем заявлении они отмечали, что «в Советском Союзе таланты женщин используются и гораздо больше поощряются, чем в Соединённых Штатах. Мы считаем, что это обогащает советское общество и усиливает роль советских женщин». Более того, беглецы отмечали, что необходимо «широкое опубликование в обеих странах, во взаимно согласованных масштабах, свободных дебатов по вопросам экономической и политической теории и практики. Трудно оценить свою собственную пропаганду, не зная пропаганды других» (понятно, что такая точка зрения полностью расходилась с принципами функционирования советского «закрытого общества»).

О дальнейшей судьбе «американцев» в России информация была отрывочной, пока в прошлом году в газете «Совершенно секретно» не появилась статья Григория Нехорошева, систематизировавшая данные о судьбе беглецов. Оказавшись в СССР, оба американца довольно быстро внешне социализировались. Оба они женились (несмотря на то, что официозной американской версией причины их бегства из США была гомосексуальная связь). Мартин занимался научной деятельностью, работал в Математическом институте имени Стеклова. Митчелл был программистом сначала в Электротехническом институте связи имени Бонч-Бруевича, затем на химическом факультете Ленинградского университета, занимался теорией случайных чисел.

В то же время оба явно испытывали ностальгию по Америке. В 1977 году Митчелл пытался выяснить в американском посольстве вопрос о возможности возвращения в США, но безрезультатно, и предпринял неудачную попытку посетить посольство Австралии. Более того, власти США, забывшие за два десятилетия до этого лишить его гражданства, вспомнили о нем и исправили эту ошибку (как и в отношении Мартина). Что касается Мартина, то и он неоднократно пытался наладить связь с США на предмет возможного возвращения. Однако ни тому, ни другому вернуться не удалось. Мартину разрешили выезд из СССР, и он скончался в 1987 году в Мексике, в городе, находящемся у американской границы. Митчелл умер в России в 2001-м.

Судьба еще одного перебежчика, Виктора Норриса Гамильтона, сложилась более печально. Араб из Бейрута, он женился на американке, переехал в США, где вскоре получил гражданство (и сменил имя и фамилию). Затем был принят на работу в АНБ в качестве переводчика с арабского, но через некоторое время психически заболел. В 1959 году его в связи с этим уволили со службы, но позднее разрешили уехать за границу – в Ирак. В 1962 году он вместе с женой приехал в Прагу, где попросил убежище в советском посольстве – оттуда его переправили в СССР. Спустя год, летом 1963 года, в газете «Известия» было обнародовано его заявление, в котором говорилось о вмешательстве США в дела других государств, в том числе ближневосточных: «Американцы перехватывают и записывают военные радиопереговоры этих стран, вне зависимости от того, открытым или закрытым текстом они передаются, и особое внимание уделяют продолжительности и интенсивности переговоров».

Задержка с обнародованием информации о побеге и подобный формат разоблачений – в письменной форме, что не столь эффектно по сравнению с пресс-конференцией (которую первоначально предполагалось провести) могли быть обусловлены болезнью Гамильтона, в связи с которой он оказался в психиатрической больнице. Там его обнаружили российские журналисты в 1992 году во время поиска американских военнопленных, которых могли переправить в СССР во время вьетнамской войны. Приехавшему в больницу американскому консулу Гамильтон сообщил, что возвращаться в США не намерен. Возможно, в связи с состоянием здоровья (у него, судя по всему, была мания преследования), а, возможно, и в связи с тем, что прожил в Америке сравнительно недолго.

Особенностью пропагандистских акций в период «холодной войны» было то, что они могли проходить как в условиях «похолодания», так и «потепления» советско-американских отношений – хотя, разумеется, в особых случаях (таких как визиты на высшем уровне) их можно было отложить. Мартин и Митчелл дали свою пресс-конференцию вскоре после того, как над территорией СССР был сбит американский разведывательный самолет с летчиком Пауэрсом, вскоре представшим перед судом. Таким образом, скандал с аналитиками стал частью пропагандистской игры в период резкого ухудшения двусторонних отношений. В то же время заявление Гамильтона было опубликовано в период «потепления», когда Карибский кризис был разрешен, а Московский договор о запрете ядерных испытаний в трех средах - готов к подписанию.

Таким образом, если основную информацию о деятельности АНБ советские спецслужбы получали от источников, работавших на материальной основе, то роль перебежчиков сводилась как к передаче известных им данных (судя по всему, менее значимых, чем информация тайных агентов), так и к пропагандистским антиамериканским акциям. Однако после Гамильтона сотрудников АНБ, желавших перебежать в СССР, больше не было – возможно, свою роль сыграло ужесточение контроля над сотрудниками Агентства после бегства Мартина и Митчелла; кроме того, после разгрома «Пражской весны» привлекательность СССР для западных идеалистов резко упала.

В свою очередь, США в 1980 году провели операцию по вывозу из Москвы майора КГБ Виктора Шеймова, работавшего в советском аналоге АНБ, а также его жены и дочери. В данном случае безусловным приоритетом для американцев была секретность, так как полученная от майора информация была активно использована в разведывательной деятельности. Первые данные об этой операции советские спецслужбы получили спустя 5 лет (до этого предполагалось, что семья стала жертвой уголовного преступления). А «разоблачительная» книга Шеймова была опубликована уже после распада СССР, когда интерес к этой теме существенно снизился.

«Дело Сноудена» в контексте современных реалий

«Дело Сноудена» проходит в иной ситуации. Биполярное противостояние между великими державами ушло в прошлое, в настоящее время Россия претендует на самостоятельную роль во внешней политике, но не как глобальный конкурент США. «Холодная война», в которой значительную роль играл идеологический фактор, также ушла в историю.

Однако в последнее время российско-американские отношения испытывают серьезные проблемы. Речь идет о коренных разногласиях по поводу ПРО, сокращения ядерных вооружений, гражданской войны в Сирии. «Перезагрузка» в двусторонних отношениях, осуществившаяся в президентство Дмитрия Медведева, зашла в тупик. Но еще в разгар «перезагрузки» произошло событие, которое можно рассматривать как один из наиболее сильных «внешних» ударов по российским спецслужбам.

8 июля 2010 года десять обвиняемых в шпионаже в пользу России и отмывании денег (Владимир и Лидия Гурьевы (в США — Ричард и Синтия Мэрфи), Михаил Куцик и Наталия Переверзева (Майкл Зоттоли и Патриша Миллс), Андрей Безруков и Елена Вавилова (Дональд Хитфилд и Трейси Фоли), Михаил Васенков (Хуан Лазаро), Вики Пелаес, Анна Чапман и Михаил Семенко (работали под своими именами), арестованные в США, обменены на фигурантов российских уголовных дел об государственной измене — полковника СВР Александра Запорожского, майора КГБ Геннадия Василенко, полковника ГРУ Сергея Скрипаля и гражданского аналитика из Института США и Канады Игоря Сутягина. При этом полковник Запорожский до ухода в отставку занимал значимый пост заместителя начальника американского отдела СВР и, таким образом, обладал обширной информацией по вопросам противостояния разведок России и США. Кстати, и провал сети российских нелегалов был связан с предательством еще одного высокопоставленного сотрудника СВР – полковника Александра Потеева, бывшего начальником «американского» отдела управления нелегальной разведки СВР и заместителем начальника этого управления.

На фоне самого факта особого внимания не привлек один немаловажный аспект – впервые российские разведчики были обменены на граждан России – сотрудников спецслужб, признанных виновными в государственной измене. Подобных прецедентов не было ни в советское время, ни в постсоветский период. Знаменитые обмены, проходившие между СССР и США, не предусматривали передачу Западу советских спецслужбистов-изменников. Фигурантами обменов, находившимися в советском заключении, были либо граждане других государств, признанные виновными в шпионаже (Пауэрс, Винн), либо участники диссидентского движения, осужденные по формально уголовным, а в реальности – политическим статьям УК. Определенное исключение представлял Анатолий Щаранский, осужденный по статьи «Измена Родине» - однако и он был участником правозащитного движения, не являлся сотрудником спецслужб, а обвинения в его адрес носили явно «натянутый» характер (что косвенно признается тем, что в качестве израильского министра он позднее являлся «персоной грата» в России).

Однако в 2010 году провалившихся шпионов – граждан США – в России не было, а «диссидентские» обмены ушли в историю. Таким образом, российским властям, чтобы вернуть на Родину своих граждан, пришлось отдать американцам изменников из числа сотрудников спецслужб (исключение составил гражданский эксперт Сутягин).

В настоящее время Россия оказалась в еще более сложной – хотя и менее скандальной – ситуации. В начале июля немецкий суд приговорил к 6,5 и 5,5 годам лишения свободы соответственно двух человек, известных как Андреас и Хайдрун Аншлаг. Они были задержаны в октябре 2011 года. По данным германской прессы, выдающие себя за уроженцев Южной Америки мужчина и женщина на самом деле русские и с конца 1980-х годов, после переезда из Австрии, работали на КГБ, а затем на СВР. В последнее время они якобы поставляли России данные об операциях НАТО в Афганистане, планах развертывания ЕвроПРО, состоянии отношений Германии и США и даже выясняли в 2011 году планы Запада по ведению военной операции в Ливии.

Показательно, что супруги не стали обжаловать приговор, так как в ближайшее время ожидается их обмен. Германская сторона, по данным прессы, хотела бы обменять осужденных на бывшего полковника ФСБ Валерия Михайлова, который был осужден в июне 2012 года на 18 лет, притом, что обвинение просило лишь 13 лет (похоже, что такая суровость связана с нанесенным ущербом). Следствие установило, что, еще будучи на службе, Михайлов с 2001 по 2007 годы передал агентам ЦРУ в Москве тысячи секретных документов. За полученные в качестве вознаграждения 2 млн долларов шпион, в частности, приобрел недвижимость в США, куда вместе с семьей переехал после выхода в отставку. Задержан он был в 2010-м, когда по какой-то причине вернулся в Москву (по такой же схеме, кстати, в свое время был арестован и Запорожский). Газета Die Welt писала, будто канцлер Ангела Меркель и президент РФ Владимир Путин обсуждали тему обмена в ходе личных встреч, однако пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков это опровергал.

Особенность возможного обмена Михайлова на супругов Аншлаг состоит в том, что российский полковник находится в заключении относительно непродолжительное время – около трех лет. Для сравнения – Запорожский провел в местах лишения свободы более восьми лет, Сутягин – почти 11, Скрипаль – 5,5 лет, Василенко – около 5 лет (причем по обвинениям, формально не связанным со шпионажем). Таким образом, российская сторона оказалась в непростой ситуации – придется отдавать изменника, которого приговорили к большему сроку, чем просила прокуратура, но при этом он отсидит за решеткой лишь незначительную его часть.

При этом понятно, что находящиеся в США и других западных странах перебежчики никогда не рассматривались в качестве кандидатов на экстрадицию, несмотря на заочные приговоры, вынесенные российскими судами. Например, Потеев был приговорен к 25 годам, Калугин – к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима (более того, Калугин официально получил в США статус политического беженца). Понятно, что речь идет о существующей реальности – у российской власти нет механизмов влияния на американскую сторону. Однако все равно подобное положение дел вызывает в Москве явное неприятие – возможно, что именно с этим во многом связаны некоторые аспекты «дела Сноудена». Начиная от неформального разрешения бывшему американскому спецслужбисту проследовать через Москву (в противном случае он вряд ли избрал бы такой маршрут) и до громкой встречи с общественниками (в том числе провластными) в транзитной зоне «Шереметьево». Похоже, что речь идет о демонстрации самостоятельности, связанной со стремлением взять хотя бы частичный реванш за события 2010 года. Что же до вопроса о том, почему Сноуден, позиционирующий себя как сторонник свободы, направился в Россию, которую все чаще обвиняют в авторитаризме (а до этого в китайский Гонконг), то это решение становится более понятным, если вспомнить о решении Мартина и Митчелла, бежавших в страну с куда более жестким режимом. Для них малознакомый им «хрущевский» СССР был более приемлемой страной, чем США периода президентства Эйзенхауэра, которые активно проводили тайные операции (как, впрочем, и сейчас). Только тогда подобные действия мотивировались условиями «холодной войны», а сейчас – необходимостью борьбы с терроризмом и другими формами преступности.

В то же время возможности для маневра у российской власти ограничены. Она не хочет предпринимать действия, которые были бы расценены как реанимация «холодной войны». Достаточно сравнить действия Хрущева в 1960-м году и Путина более чем полувеком позже. Пресс-конференция Мартина и Митчелла была проведена официальными советскими властями в Центральном доме журналиста, а само мероприятие носило подчеркнуто «разоблачительский» характер. Встреча Сноудена с общественниками, несмотря на свою демонстративность, является все же не столь жестким мероприятием – новых разоблачений не последовало, круг участников был ограничен, а российский президент тут же заявил, что условием предоставления убежища является отказ Сноудена действовать против интересов США.

Если Мартин, Митчелл и Гамильтон целенаправленно переправлялись в СССР при участии советских спецслужб, то Москва для Сноудена первоначально была транзитным пунктом – и только когда выяснилось, что он не сможет безопасно продолжить свой путь, ему пришлось задержаться в столице России. Что и привело к новой ситуации, которую Кремль хотел бы использовать в своих интересах. Хотя в период «перезагрузки», скорее всего, неформального разрешения на транзит Сноуден бы не получил – в отличие от советского времени, когда беглого сотрудника АНБ всегда приняли бы в Москве.

Представляется, что российская власть хочет пройти по грани, «проучив» американцев и при этом не испортив бесповоротно отношения с США. Вопрос в том, удастся ли это сделать в условиях, когда американский политический класс требует от Барака Обамы жестких действий в отношении России в случае предоставления Сноудену убежища – даже временного, которое может растянуться надолго.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати