12.08.2013 | Татьяна Становая

«Перезагрузка» завершена

7 августа президент США Барак Обама объявил об отмене визита в Москву в начале сентября и участия в российско-американском саммите, который должен был предшествовать встрече «двадцатки» в Санкт-Петербурге. Официальная причина связана не только с разочарованием в предоставлении Россией Эдварду Сноудену временного убежища, но и «в связи с отсутствием прогресса в двусторонних отношениях». Это первый четкий шаг со стороны США, свидетельствующий о готовности взять паузу в диалоге на высшем уровне и сменить дипломатическую тактику в отношениях с Россией.

В последние полтора года, в период третьего срока Владимира Путина, в российско-американских отношениях накапливался набор противоречивых потенциалов, которые составляли неустойчивый баланс позитивных стимулов и негативных факторов. На одной чаше весов Россия и США имели позитивный опыт «перезагрузки», который хотя и казался во многом исчерпанным, однако сохранял инерцию для оптимизации диалога и - что самое важное – политическую волю с обеих сторон в поиске решений волнующих обе страны вопросов. В последнее время от дипломатов можно было часто слышать, что в действительности «отношения лучше, чем они кажутся». И тому есть подтверждение. Администрация Барака Обамы до последнего времени пыталась найти возможности для поиска компромисса в дальнейшем снижении наступательных ядерных вооружений, предложив Москве один из вариантов выхода из тупика по проблеме ПРО. В июне на встрече двух лидеров было решено возобновить формат диалога «2+2», а Россия тогда начала демонстрировать некоторые оптимистические нотки. Несколько обнадеживало и достигнутое по итогам саммита G8 компромиссное решение по резолюции в отношении Сирии. Дополнительные возможности создает давно имеющее место сотрудничество по Афганистану (хотя в следующем году значимость этой темы для американцев существенно уменьшается в связи с официальным окончанием военной операции в этой стране).

На второй чаше весов в течение полутора лет быстро накапливались проблемы. «Война списков», закон РФ о запрете на усыновление российских сирот американцами, рост антиамериканской риторики, значительное изменение стилистики внешней политики России в отношении США после возвращения на пост президента Владимира Путина, внутриполитические решения России в отношении НКО, внесистемной оппозиции, акций протеста и т.д. – все это накапливалось как негативный балласт, ухудшающий и атмосферу в двусторонних отношениях, и эмоциональные отношения между двумя лидерами.

«Дело Сноудена» окончательно изменило баланс между позитивным потенциалом и негативом в пользу последнего. Это стало испытанием для российско-американских отношений, перечеркнувшим усилия последних лет в их оптимизации. Главная опасность – что внутриполитическая значимость «дела Сноудена» (для обеих стран в разном виде) негативно скажется именно на реальной повестке дня, по которой обе страны пытались вести диалог на дипломатическом уровне. На сегодня можно сказать, что США пытались придерживаться линии на продолжение «перезагрузки» скорее вопреки новым трендам на заметное похолодание. Причем до отмены визита президента США в Москву инициатива находилась в руках Кремля: решение о предоставлении Сноудену убежища принималось с учетом всех возможных последствий для российско-американских отношений.Можно предположить, что решение о судьбе Сноудена принималось Кремлем в течение почти месяца и настроения в высшем руководстве постепенно менялись в пользу более жесткого решения. Это своего рода внешнеполитический «форс-мажор», который загнал Кремль в ловушку: выдворить Сноудена означало практически автоматически «подставить» его под американцев (чего Россия принципиально допускать не хотела), а вечно держать в транзитной зоне – невозможно. Москва изначально оказалась не готова к тому испытанию, которое ей пришлось пережить, разрешив, изначально, Сноудену прибыть в «Шереметьево». Обсуждая все нюансы предоставления убежища бывшему сотруднику АНБ США, Москва была вынуждена брать в расчет несколько критериев. Во-первых, каковы потенциальные «дивиденды» от мягкого варианта решения проблемы Сноудена (например, обеспечение экс-агенту возможностей покинуть страну, оставшись в стороне от его дальнейшей судьбы). Вероятно, в Кремле сочли, что подобный «жест доброй воли» вряд ли улучшил бы позиции России при обсуждении важных для нее тем, прежде всего, проблемы ПРО. Решение о предоставлении Сноудену убежища – само по себе есть следствие разочарования в перспективах российско-американского диалога в том виде, в котором он формировался в последние годы.

Во-вторых, Кремль определенно готовился и взвешивал все возможные негативные последствия от своего решения по «делу Сноудена». Вероятно, Москва рассчитывала на то, что «избавление» от Сноудена не должно было быть априори безусловным: это рассматривалось как один из инструментов торга. Кремль ждал предложений. Неслучайно, создается впечатление, что позиция России постепенно трансформировалась: сначала попытка сохранить дистанцию от Сноудена, затем обсуждение вопроса о временном убежище, затем – разговоры о предоставлении ему гражданства. Можно выдвинуть версию, что российские власти в итоге сочли, что любой вариант решения судьбы Сноудена не сблизил бы позиции России и США в тех вопросах, которые волновали, прежде всего, Кремль.

В обеих странах значительное (если не определяющее) влияние имели внутриполитические факторы. Владимир Путин на фоне консервативной волны и тренда на ужесточение режима оказывается более чувствителен к аргументам «охранителей», «силовиков» и других носителей «изоляционистской», «патриотической» позиции, основанной на «генетическом» недоверии по отношению к США и стремлении «оптимизировать» внешнюю политику России с учетом внутриполитических приоритетов. США в большей степени воспринимаются как угроза и для стабильности режима, и с точки зрения национальной безопасности, а не как стратегически важный партнер. Характерно, что Обама в своем выступлении 9 августа фактически противопоставил политику Медведева и Путина, хотя и подчеркнул, что говорить о том, что у него с российским президентом «плохие личные отношения», некорректно. Действительно, скорее можно говорить о прохладных отношениях – как межгосударственных, так и межличностных.

Один из показательных примеров того, как трансформируется политическая линия в сторону более жесткой – это отношение к проблеме сексуальных меньшинств на Сочинской Олимпиаде. В конце июля МОК выпустил специальное заявление, в котором говорилось, что российские власти предоставили гарантии введения моратория на закон, вводящий ответственность за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений, на время Олимпийских игр. Закон был крайне негативно воспринят на Западе и стал поводом для призывов бойкотировать Игры. Однако через три дня министр спорта Виталий Мутко обрезал: никаких мораториев не будет. Затем, правда, эта позиция была несколько скорректирована. Куратор подготовки к Олимпиаде Дмитрий Козак 8 августа заявил, что «никакого ущемления лиц по признаку сексуальной ориентации ни на Олимпиаде, ни до и после не будет, это законодательство не предусматривает… Люди могут заниматься своей частной жизнью, в том числе распространять ее преимущества и привлекательность среди взрослых, главное — не трогать детей».

Эта ситуация является ярким примером того, как внутри позиции российских властей наслаиваются различные интересы. С одной стороны, есть обязательства перед МОК и исключительная значимость Олимпиады, где все должно пройти «ровно». С другой стороны, недопустимо отступать от принятых решений (в данном случае закон о запрете на пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений). Но в любом случае Россия понесла бы репутационные издержки. Окончательное решение, вероятно, принял Путин лично: никаких мораториев. Это указывается на заметное снижение ценности Олимпиады для российского лидера, рассматривающего Игры как один из инструментов самоутверждения России в мире, демонстрации ее успехов. Как вывод – для Кремля самоутверждение России на мировой арене перестаёт быть самоцелью, а негативные последствия для восприятия страны на фоне спорных внутриполитических решений, оказываются банальными «издержками», которыми можно пренебречь.

В США внутриполитические факторы не менее важны. Рейтинг Барака Обамы снижается, скандал вокруг Сноудена обострил в обществе дискуссию о допустимых лимитах вмешательства в частную жизнь граждан при решении вопросов безопасности. Ведь разоблачения Сноудена затрагивают сразу две фундаментальных проблемы. Во-первых, легитимность слежки за частными сообщения и разговорами граждан. Во-вторых, признаки эрозии во внутригосударственных структурах, отвечающих за безопасность нации. По результатам опроса Reuters/Ipsos в июне этого года, 23% американцев считают Сноудена предателем, 31% - патриотом. По июльским данным Quinnipiac University Polling Institute, 45% американцев считают, что государство зашло слишком далеко в принятии мер по обеспечении национальной безопасности. Для сравнения, три года назад 63% опрошенных утверждали, что государство предпринимает недостаточно усилий в вопросах безопасности.

Американская правящая элита, тем не менее, единодушна в признании Сноудена предателем. Однако республиканцы не могут простить Обаме «слабости» в его попытках добиться выдачи бывшего сотрудника АНБ Россией. Сенатор Оррин Хетч заявил, что Барак Обама чрезвычайно боится вмешиваться в политическое равновесие во внешней политике, и они [Россия] играют на этом, наслаждаются этим, и Путин особенно» (Reuters). Сейчас одна из главных линий атаки на американского президента со стороны республиканской партии – это его нерешительность, мягкость, неспособность отстаивать интересы страны.

Ослабление позиций Обамы внутри страны сказывается и на внешнеполитических приоритетах. После подписания договора об СНВ-2, администрация Белого Дома поставила во главу угла в отношениях с Россией новую цель – дальнейшее сокращение стратегических наступательных ядерных вооружений. Обама пытался использовать возможности своего второго срока для того, чтобы войти в историю как человек, снизивший мировую ядерную угрозу. Апатичное отношение к этому со стороны России и тупик в решении проблемы ПРО делали цель Обамы все более отдаленной, а разочарование, причем воспринимаемое лично, все острее.

Отмена российско-американского саммита в Москве – это официальная точка в «перезагрузке», которая хотя официально и провозглашалась как один из приоритетов, на практике уже утратила свою актуальность. Ряд экспертов обращают внимание на то, что решение Белого Дома могло быть более жестким. В частности, обсуждался вопрос об отмене переговоров в формате «2+2», намеченные на 9 августа, а также отказ от участия в саммите G20 в Санкт-Петербурге. Но затем было решено все-таки провести ее, чтобы не приносить в жертву другие важные темы - сокращение ядерных вооружений, войну в Сирии, ситуации в Афганистане и вокруг Ирана в свете смены его президента, писал Washington Post. США, тем самым, оставляют определённый лаг для восстановления отношений, одновременно, не желая брать на себя ответственность за замораживание контактов.

Реакция России на отмену визита была формально сдержанной: помощник президента России Юрий Ушаков заявил, что Москва разочарована решением Обамы, но приглашение ему остается в силе. Официальные лица России выражают надежду, что решение американского лидера не скажется на двусторонних отношениях. По словам замминистра иностранных дел Сергея Рябкова, контакт президентов важен сам по себе. Улучшению отношений отмена не послужит, говорил Рябков «Интерфаксу». Ушаков, в свою очередь, отметил, что именно Вашингтон действует в традициях холодной войны. Однако в реальности Москва пытается «сохранить лицо» в трудной ситуации: Россия поставлена в положение, когда делать вид, что все нормально, крайне непросто. В российско-американских отношениях создается новая реальность, при которой стороны вынуждены публично признать наличие пока непреодолимых разногласий, ставящих барьеры даже на самой возможности вести диалог на высшем уровне.

Отмена встречи Обамы и Путина в начале сентября пока не носит необратимый характер и не означается автоматического резкого роста напряженности. Скорее всего, контакты на уровне ведомств продолжатся, но последние события показывают, что консервативная волна в России вредит уже не только символичной «перезагрузке», а реальному содержанию российско-американских отношений. Для восстановления нормальных президентских контактов теперь необходим позитивный толчок, к которому не готовы ни США, ни тем более Россия, чья политика становится все более изоляционистской и антиамериканской. Приоритет налаживания диалога с Москвой теперь официально отодвигается на периферию американской внешнеполитической повестки дня, а интерес к России снижается. Инерция «перезагрузки» уступила лидерство инерции недоверия, что может продлиться достаточно длительное время.

Версия для печати