09.09.2013 | Татьяна Становая

Конкурентная победа

8 сентября в Москве прошли выборы мэра Москвы. Эта кампания стала уникальной по напряжению за всю историю выборов в столице. Победа в первом туре была достигнута с почти минимально достаточным для этого результатом. Впервые за последние годы к участию был допущен представитель внесистемной оппозиции, причем составивший реальную конкуренцию кандидату от власти.

Действующий глава города Сергей Собянин, по данным ЦИК после обработки 100% бюллетеней, набрал 51,37%. Его главный соперник Алексей Навальный получил более 27,24%. Представитель КПРФ Иван Мельников занял третье место с результатом 10,69%, председатель «Яблока» Сергей Митрохин получил 3,51%, кандидат от ЛДПР Михаил Дегтярев – 2,86%, а глава «Справедливой России» Николай Левичев – 2,79%. Теперь главная интрига связана с проблемой признания штабом Навального победы Собянина в первом туре.

Кампания Алексея Навального была, по сути, главной сюжетной линией избирательной кампании в целом. Собянин вел свою кампанию в традиционном стиле: позитивная повестка дня, ненавязчивая предвыборная агитация, которая практически отсутствовала на улицах города. Мэр также отказался от участия в теледебатах. Власть же предпочитала привычные для себя способы ведения кампании: через косвенную агитацию на телевидении, работу с профильными аудиториями через партию власти, административные, промышленные и бизнес-структуры. Фактически Собянину надо было решить в ходе кампании две задачи – основную (консолидировать свой электорат, преимущественно патерналистский и конформистский) и дополнительную (повысить легитимность выборов для модернистских групп избирателей). Вторая задача решалась за счет как обеспечения конкурентности избирательной кампании и «прозрачности» подсчета голосов, так и демонстрации конкретных результатов деятельности врио мэра, приемлемых для среднего класса (пешеходные зоны, велодорожки, обновленные парки). Таким образом, ставка делалась не только на расширение собянинского электората за счет среднего класса, но и на признание результатов выборов значительной частью сторонников Навального из числа умеренной части модернистских слоев общества.

Подобный формат кампании способствовал отсутствию компромата, связанного с применением административного ресурса. Традиционные обвинения, связанные с давлением на избирателей-бюджетников, стали неактуальными. Власть не могла повышать явку за счет мобилизации управляемого электората, как это было в предыдущие годы. В результате при низкой явке (около 32%) в электорате вырос удельный вес сторонников оппозиции.

Избирательная кампания Навального серьезно контрастировала с подчеркнуто сдержанной кампанией Собянина. Кремль принял решение допустить Навального к выборам, предоставив ему возможность проявить себя в полном объеме. Навальный этот шанс не упустил: его стратегия и тактика активно обсуждались как экспертами, так и пользователями социальных сетей. Он сделал ставку на технологии донесения программы до каждой двери и активные встречи с избирателями. Основой его кампании стали так называемые «кубы Навального», где располагались мини-штабы с агитационной литературой. Три-четыре раза в день Навальный проводил встречи с избирателями, на которые приходило в общей сложности от 200 до 1000 человек, в зависимости от района. Надо признать, что это, действительно, первый для России последнего десятилетия подобный опыт, связанный с желанием оппозиционного кандидата обойти политические ограничители на продвижение своей кандидатуры в СМИ. И такой опыт стоит признать достаточно успешным. Сам Навальный пока остаётся достаточно неопытным политиком, который, тем не менее, взял неплохой старт на федеральном уровне. Это были его первые выборы, и с учетом ведущейся против него кампании на федеральных СМИ, судебных процессов, а также достаточно резких суждений со стороны президента Владимира Путина (он назвал виновность Навального по ряду эпизодов «очевидным фактом») получившийся результат – это значительный успех.

Отдельно стоит отметить и тот факт, что в рамках нынешней избирательной кампании значительно возросла роль социальных сетей и блогов для продвижения предвыборной информации, а также реализации информационных атак. Интернет стал серьезным средством коммуникации между Навальным и его потенциальными аудиториями. При этом политик не замыкался на Сети, понимая, что политический сегмент Интернета весьма ограничен. Отсюда и ставка на традиционные методы агитации, которые работали, в большей степени, в отношении непривычных для Навального электоральных групп – пенсионеров, домохозяек, людей с более низким социальным статусом.

Цель Кремля в такой ситуации, вероятно, состояла в том, чтобы показать «креативному классу» электоральный потолок наиболее популярного лидера «Болотной». Ему не удалось стать единым кандидатом от внесистемной оппозиции. Например, «Левый фронт» призвал голосовать за Мельникова. И хотя Навальный шел от партии РПР-ПАРНАС, у многих союзников по демократическому лагерю его фигура вызвала серьезное раздражение. Это связано и с присущей ему резкостью в высказываниях, и с подчеркнутыми националистическими взглядами (которые, правда, в рамках кампании приобрели более умеренный вид), и с весьма неоднозначным решением принять от власти подписи муниципальных депутатов, что сделало возможным регистрацию Навального в качестве кандидата. Однако результат избирательной кампании показал, что оппозиционный электорат консолидировался вокруг его фигуры, другие варианты альтернативы Собянину оказались практически невостребованы (за исключением идеологического избирателя КПРФ, который предсказуемо остался верен Ивану Мельникову – но этого не хватило для того, чтобы составить реальную конкуренцию Навальному). За Навального проголосовало не только большинство электората Михаила Прохорова образца 2012 года, но и немалая часть сторонников ЛДПР (разочарованных неучастием в выборах Владимира Жириновского, которого не мог заменить малоизвестный Дегтярев) и часть электоральной периферии других кандидатов на президентских выборах.

Еще одна интрига с участием Навального в выборах связана с решением суда отпустить его после вынесения 18 июля обвинительного приговора по «Кировлесу». На фоне множества догадок, можно предположить, что сама по себе фигура Навального вызывает споры внутри правящей элиты, и консенсуса в отношении того, насколько жесткой должна быть линия против него, нет. Вероятно, часть элиты, настроенная более либерально, считает опасным снятие Навального с выборов, равно как и приговор с вынесением реального срока. Другая часть, напротив, выступает за пресечение политического риска «в зачатке». Нынешний ход избирательной кампания (арест Навального и его быстрое освобождение) стал в том числе и результатом борьбы этих линий.

В то же время и в оппозиции есть свои умеренные и радикалы, что изначально создавало условия для непризнания результатов выборов, несмотря на усилия собянинской команды по улучшению имиджа кампании. Тем более, что штаб Навального изначально делал ставку на второй тур. Глава штаба Леонид Волков за несколько дней до выборов написал в своем блоге, что даже если мэрия примет решение «считать честно», на уровне префектур и управ процесс подсчета может выйти из-под контроля из-за страха перед слишком высоким результатом Навального. «Наш прогноз выглядит таким образом: Собянин наберет 44-47% голосов, Навальный наберет 26-29% голосов (дальше - Мельников с 10-12%). И это - второй тур», - написал Волков в своем блоге, прогнозируя фальсификации на уровне 10-15% и подтягивание Собянина к победе в первом туре. Характерно, что активисты Комитета протестных действий, объединившего наиболее радикальную часть сторонников Навального, еще задолго до окончания подсчета голосов заявили, что «не признают официальные результаты выборов мэра Москвы вне зависимости от масштабов фальсификаций итогов голосования», так как нынешние московские выборы призваны «в очередной раз обмануть граждан России, пришедших на избирательные участки, расколоть и дезорганизовать протестное движение».

Таким образом, Навальный и его сторонники изначально готовились к активным акциям протеста. Окончательные же результаты выборов создают серьезную проблему – они достигнуты в результате голосования на дому, без которого исход выборов решился бы во втором туре. С точки зрения закона, проблемы здесь нет – сами наблюдатели от оппозиции фиксировали, что пенсионеры голосовали на дому добровольно. Но с точки зрения политической практики вполне можно обвинить Собянина в нечестной игре в условиях, когда он лишь ненамного превысил 50%-ный уровень. На радикальную часть оппозиционной аудитории подобные обвинения могут подействовать эффективно, что приведет к акциям протеста. Однако умеренная часть сторонников Навального вряд ли солидаризуется с таким подходом – многие избиратели голосовали за оппозиционного кандидата в знак протеста против федеральной власти, ничего не имея против Собянина и понимая, что Навальный, не имеющий управленческого опыта, не будет избран мэром (поэтому и аргумент об отсутствии опыта для них не работал).

Еще одна особенность московской кампании – обычная (и даже несколько повышенная) для российских условий активность системной оппозиции воспринималась как слабая имитация на фоне кампании Навального. Парламентские партии КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» не стали выдвигать электорально сильных и известных политиков. Иван Мельников, относительно молодой заместитель главы КПРФ, хорошо известен в политических кругах столицы, однако его узнаваемость весьма слаба, харизма отсутствует. В результате Мельников получил значительно меньше голосов, чем КПРФ в Москве в 2011-м и Геннадий Зюганов в 2012 году.

Николай Левичев от «СР» и Михаил Дегтярев от ЛДПР воспринимались в рамках нынешней кампании как статисты, которые подыгрывали власти (хотя Левичев и критиковал политику московских властей, причем, иногда весьма резко, но куда больше запомнилась скандальная история с пилой-«болгаркой» и квартирой сторонников Навального). Фактически это был отказ от полноценного предвыборного участия этих партий в борьбе за пост мэра, что и понятно: партия Сергея Миронова сейчас вынуждена демонстрировать максимальную лояльность Кремлю после «шатаний» на фоне протестов зимы 2011-2012 гг., а ЛДПР никогда не была реально оппозиционной. Представитель «Яблока» Сергей Митрохин, который за последние годы сделал себе весомое имя на московском уровне, сосредоточил свою кампанию в большей степени на критике Навального, но не особо в этом преуспел, получив поддержку лишь небольшого «ядерного» электората «Яблока».

В свою очередь, Навальный получил большую часть голосов либералов, не дав им уйти к кандидату от «Яблока», и других протестных избирателей, которые в ином случае могли бы проголосовать за кандидатов от КПРФ и «Справедливой России». Но даже при очень высоком итоговом показателе он отстал – по числу набранных голосов – от результата Михаила Прохорова по Москве в марте 2012 года.Таким образом, нынешняя мэрская кампания стала своего рода битвой между действующей системной, консервативной властью и протестом, который олицетворял собой Алексей Навальный. Для Кремля это стало также своего рода «пробой сил»: кампания должна была показать, в какой степени внесистемная оппозиция способна мобилизоваться в условиях сохранения управляемости политической системы и достаточно высокого уровня информационного контроля. В результате выяснилось, что степень мобилизации оппозиции оказалась весьма высокой, а провластный электорат в условиях отсутствия административного давления демобилизуется. С одной стороны, выборы получились достаточно чистыми, в день голосования практически не было конфликтных ситуаций, нет оснований для оспаривания правильности подсчета голосов. У Навального и его сторонников не видно рациональных аргументов для оспаривания результатов выборов. С другой стороны, избирательная кампания выявила масштаб протестного потенциала и показала пример сценария его мобилизации в случае участия яркого оппозиционного политика. Еще один урок для власти – несуразность переноса единого дня голосования на начало сентября, что в Москве способствовало снижению явки, причем за счет провластных избирателей.

Версия для печати