26.09.2013 | Михаил Агаджанян

Турецкий проигрыш на немецких выборах

Итоги парламентских выборов Германии превзошли ожидания правящего блока ХДС-ХСС во главе с канцлерин Меркель. Но навели некоторых внешних партнёров европейского «локомотива» на удручающие мысли. «Вечного кандидата» на вступление в ЕС, «государство-мост» между Европой и Ближним Востоком, ещё до убедительной победы немецких консерваторов, прорвало на откровение. Турецкий министр по делам ЕС, главный переговорщик страны в застарелом процессе её евроинтеграции Багыш был предельно пессимистичен. По его словам, «возможно, Турция уже никогда не станет членом Европейского Союза».

Турецкий пессимизм в вопросе обретения долгожданного членства в Объединённой Европе неспроста достиг своей кульминации именно в канун немецких выборов. Меркель и её команда все последние годы пребывания у власти не подали ни одного серьёзного сигнала в пользу наделения Турции статусом полноправного участника европейского клуба. С именем канцлерин в Турции ассоциируется идея предоставления стране «привилегированного партнёрства», но никак не члена в ЕС. Меркель выдвинула данную идею после избрания на первый срок главы правительства (в 2005 г.). Все прошедшие годы она не отошла ни на йоту от своего понимания лимитов турецкой евроинтеграции.

В 2010 году эксперты подметили интересный аспект в восприятии персоны Меркель в турецком политическом и гражданском сообществах. Если бы в Турции был составлен список из десяти самых непопулярных руководителей зарубежных стран, глава правительства ФРГ, вероятно, заняла бы первое место.

В дальнейшем ситуация расхождения позиций Берлина и Анкары вокруг вопроса членства последней в ЕС только усилилась. К нынешнему этапу стороны накопили значительный груз взаимных претензий, разрешение которых в ближайшие годы маловероятно. За два месяца до последних выборов в Германии, власти первой экономики Европы поставили барьер на продолжении переговоров с Турцией о членстве. Основной повод – жёсткое подавление правительством Эрдогана протестных выступлений в крупных турецких мегаполисах летом этого года. В июне посол Турции в Берлине был вызван в немецкий МИД после критических высказываний турецкого министра по делам ЕС. Багыш призвал Меркель не использовать вопрос о вступлении Турции в ЕС в своих «внутриполитических играх» и предостерёг от «вольностей» в отношениях с Анкарой.

Уход Гидо Вестервелле с поста главы внешнеполитического ведомства Германии (его партия свободных демократов не преодолела 5-процентный барьер и вынуждена снять с себя прерогативы партнёра ХДС-ХСС по правящей коалиции) только усилило у турецких политиков чувство безысходности. Вестервелле был одним из немногих персон в «обойме» Меркель, которые высказывались за предоставление Турции членского статуса в Объединённой Европе. Впрочем, возникшая по итогам выборов в Германии вероятность создания «большой коалиции» ХДС-ХСС и СДПГ (социал-демократы) вселяет в Анкару некоторую надежду. Как известно, СДПГ традиционно поддерживала выбор Турции стать членом ЕС. Пост министра иностранных дел за представителем СДПГ мог бы подсластить горькую пилюлю турок после, по словам самой Меркель, «суперрезультата» её блока на выборах 22 сентября.

Между тем, разногласия между Германией и Турцией носят более разносторонний характер. Преодолеть накопленные годами противоречия одними тактическими ходами в виде назначения на пост главы внешнеполитического ведомства Германии сторонника евроинтеграции Турции не удастся. Помимо общих преград, хорошо известных даже поверхностному наблюдателю за процессом долгих переговоров Турции с ЕС (вопрос Кипра, защиты прав человека в Турции), есть целый пласт двусторонних сложностей в отношениях Анкары с крупнейшими европейскими столицами.

На отрезке 2010-2011 годов турецкое руководство допустило несколько настораживающих Берлин «огрехов». Премьер-министр Эрдоган опрометчиво попробовал себя в роли защитника интересов многочисленной турецкой диаспоры Германии. В ходе своего визита в Германию в начале ноября 2011 года турецкий премьер сделал ряд заявлений, удостоившихся затем дружных нареканий немецких политиков и масс-медиа. К примеру, местная «Die Welt» писала, что Эрдоган «каждый раз приезжает в Германию как король, посещающий свою колонию. Он ведёт себя так, как будто является покровителем 3 миллионов турок, живущих в Германии, как будто все они принадлежат ему».

Но не только социокультурная сторона попыток Анкары стать активным игроком на этноконфессиональном поле Германии настораживает руководство последней. В вопрос принятия Турции в ЕС заложены экономические «мины замедленного действия», негативный эффект от которых не может не накрыть чувствительный к любым изменениям рынок Европы. Немецкие эксперты все эти годы указывают на следующее. Приём Турции в ЕС, в условиях высокой безработицы и отсутствия перспектив для молодёжи, означает переток трудоспособной части населения в Германию и сопредельные с нею благополучные страны. Положение с занятостью в последних, безусловно, окажется напряжённым, если не катастрофическим.

В Анкаре и Брюсселе, в Берлине и Париже понимают, что затягивание «патовой ситуации» в переговорном процессе Турции и ЕС не может продолжаться бесконечно долго. Придёт время определяться. Турецкие власти уже очертили для себя «красную линию», до которой страна или вступит в ЕС, или окончательно откажется от этой затеи. Выдвинут рубеж 2023 года, столетняя годовщина образования Турецкой республики. Но до него ещё целых 10 лет, которые необходимо заполнить содержательной повесткой в турецко-европейских отношениях. А также попытаться предложить альтернативные сценарии приобщения Турции к европейской семье в случае провала процесса её полной евроинтеграции. В последние дни турецкие дипломаты стали обращать внимание на опыт взаимодействия Норвегии с ЕС. Статус скандинавской страны в отношениях с Союзом можно определить как минимально недотягивающий до полноправного членства. Осло находится с Брюсселем в едином торговом пространстве, при этом сохраняя свободу действий как во внутренней экономической политике, так и по части внешнеполитической активности.

Турция крайне зависит от привлечения на свой рынок иностранных инвестиций, поддержания с Европой ровных торговых отношений. На долю ЕС приходится более 70% всех прямых иностранных инвестиций в Турцию и более 38% экспорта. На фоне этих цифр, сворачивание тесного экономического сотрудничества Анкары с ЕС поставило бы турецкий рынок на грань серьёзного кризиса.

Турция определила свой «дедлайн» в переговорах с ЕС, и может показаться, что мяч теперь половине поля европейцев. Однако, это далеко не так. Анкаре всё труднее скрывать безрезультатность собственного поиска схем тесной экономической интеграции на коллективной основе. В начале 2012 года Эрдоган заявил о возможной переориентации своей страны с ЕС на ШОС. Не более чем внешнеполитическая игра, с задействованием элемента «шантажа», - расценили тогда многие комментаторы. И не ошиблись. ШОС, как и любая другая нынешняя или будущая многосторонняя площадка, не заменит Анкаре дивиденды от интеграции с ЕС. Если бы турецкая сторона, которая в прошлом году получила статус партнёра ШОС по диалогу, на самом деле рассматривала евразийскую интеграцию в качестве достойной альтернативы европейской, то удосужилась бы отправить на последний саммит ШОС в Бишкеке своего представителя. С переизбранием немецких консерваторов на ближайшие 4 года мяч, на самом деле, остался на половине поля Анкары. Берлин продолжит настаивать на модели «привилегированного партнёрства» для Турции. Последняя будет отбиваться, в том числе и выдвижением встречных инициатив по «норвежской схеме».

Версия для печати