11.10.2013 | Сергей Маркедонов

Армяно-турецкая нормализация: прошлое, настоящее и будущее

10 октября 2009 года в Цюрихе Армения и Турция подписали «Протокол о развитии двусторонних отношений» и «Протокол об установлении дипломатических отношений». Четыре года назад это событие рассматривалось едва ли не как сенсация и шанс на то, что исторические и актуальные политические противоречия двух соседних стран в скором времени будут разрешены. Однако весной 2010 года процесс нормализации был фактически приостановлен. Протоколы не были ратифицированы в парламентах двух стран. Они так и остались, по большому счету, декларацией о намерениях. Сегодня интерес к армяно-турецкой нормализации сохраняется, пожалуй, только среди представителей узкого слоя политиков и экспертов, специально занимающихся проблемами Большого Кавказа. От былого оптимизма не осталось и следа.

Сами лидеры двух стран, похоже, не видят в обозримом будущем реальных ресурсов для возвращения к «духу Цюриха». На сегодняшний день Турция обратила свои взоры к Ближнему Востоку и та же сирийская ситуация, положение дел в Иране или «курдский вопрос» волнует Анкару куда больше, чем улучшение отношений с Арменией. Впрочем, не за горами 2015 год, а значит впереди новый виток дискуссий о событиях 1915 года и их интерпретации. Но пока данный вопрос не выходит на первые сточки турецкой повестки дня. Для Еревана же на первый план помимо нагорно-карабахского урегулирования вышло лавирование между Россией (и ее евразийскими проектами) и Евросоюзом. И хотя Армения устами президента Сержа Саркисяна заявил о готовности присоединиться к Таможенному союзу (ТС) до ноября 2013 года (то есть до Вильнюсского саммита ЕС и стран Восточного партнерства) определенная интрига сохраняется. Естественно, помимо собственного лавирования, официальный Ереван сильно беспокоит лавирование ее стратегического союзника России между двумя кавказскими республиками (Арменией и Азербайджаном). Критики же нормализации внутри Армении и внутри Турции могут быть довольны: статус-кво сохранено, а рискованные уступки сторонам не грозят.

Заметим, несмотря на все описанные выше факты, актуальность самой нормализации на сегодняшний день сохраняется и для Анкары, и для Еревана. Геополитические перспективы Южного Кавказа (Закавказья) во многом зависят от динамики армяно-турецких отношений. После распада Советского Союза взаимные конфронтационные настроения, распространенные в двух этих государствах, существенно затрудняют превращение Кавказского региона (и без того начиненного неразрешенными этнополитическими конфликтами) в территорию мира и поступательного развития.

Армяно-турецкая нормализация создала бы дополнительные предпосылки для урегулирования застарелого конфликта между Арменией и Азербайджаном (стратегическим союзником Турецкой Республики) из-за Нагорного Карабаха. Открытие армяно-турецкой границы позволило бы Армении вырваться из региональной изоляции (сегодня две из четырех межгосударственных границ страны закрыты), стать транзитным государством и получить выход в Европу, что, кстати, облегчило бы ему лавирование между ЕС и РФ. Для Турции же налаживание связей с Арменией способствовало бы движению к трем стратегическим целям ее внешней политики: сближению с Европейским союзом, широкому проникновению на Кавказ (не ограничиваясь кооперацией с Азербайджаном) и превращению в самостоятельный (менее зависимый от США и НАТО) центр в Евразии. Однако вся бумажная гладкость теоретических конструкций разбивается при столкновении со сложными реальностями.

В этой связи было бы небесполезным снова обратиться к анализу события четырехлетней давности и попытаться ответить на вопрос: «Почему прорыва не получилось?» И есть ли хотя бы теоретический шанс на повторное оживление процесса нормализации?

Большинство публикаций, посвященных армяно-турецкой нормализации, начинает рассматривать ее либо в контексте Протоколов и подготовки к ним, либо (в лучшем случае) в рамках т.н. «футбольной дипломатии». Между тем, попытки Анкары и Еревана преодолеть ловушки исторического прошлого предпринимались задолго до встречи Сержа Саркисяна и Абдуллы Гюля на отборочном матче футбольного чемпионата. Турецкая Республика признала независимость Армении уже 16 декабря 1991 года (через восемь дней после подписания Беловежских соглашений и за пять дней до принятия Алма-Атинской декларации, зафиксировавшей основные принципы Содружества независимых государств).

Схожим образом армянская элита пыталась начать политический диалог «с чистого листа». Еще в конце 1989 года будущий первый президент Армении Левон Тер-Петросян говорил о пантюркизме как «об окончательно перевернутой странице в истории Турции». В июне 1992 года Тер-Петросян встретился с тогдашним турецким премьер-министром Сулейманом Демирелем. Это произошло в рамках Организации черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), инициированного Анкарой проекта по экономической интеграции стран Кавказа и Черноморского бассейна. Затем лидеры провели двустороннюю встречу. В апреле 1992 г. Ереван посетил посол Турции в России Волкан Вурал, а в августе 1992 года делегация турецкого МИДа. Именно через Турцию в Армению (уже блокированную со стороны Азербайджана) было поставлено 100 тысяч тонн пшеницы, оттуда начались поставки электроэнергии.

Однако быстро начавшееся сближение практически мгновенно сменилось отталкиванием. Армения была вовлечена в нагорно-карабахский конфликт, в то время, как Турция, начав переосмысление своей внешней политики после распада СССР (до 1991 года Анкара практически никак не проявляла себя на евразийском направлении), сделала ставку на стратегическое сотрудничество с Азербайджаном. Все это накладывалось на негативный исторический фон, где на первом месте, конечно же, были трагические события 1915 года. В Армении они рассматриваются, как геноцид, в Турции – как гражданское противостояние, за эксцессы которого ответственна Османская империя, а не Турецкая республика, которая не является правопреемником имперского государства. В итоге первая попытка нормализации провалилась. Она закончилась решением Анкары о закрытии в 1993 году армяно-турецкой границы, которая не открыта до сих пор.

После этого армяно-турецкие отношения пережили 15 лет «заморозки». Армения осталась единственным государством Южного Кавказа, с которым у Турции не было дипломатических отношений. Однако попытки Анкары и Баку усилить изоляцию Армении с помощью транспортных, энергетических проектов, не предполагающих ее участия цели, не достигли. Свою роль в срыве этих планов сыграла и Россия, став гарантом безопасности и военно-политическим партнером Еревана (такое партнерство сковывало и Баку, и Анкару), и Запад. И хотя США и ЕС были вовлечены в энергетическое партнерство с Азербайджаном и Турцией, они выступали против полной изоляции Армении. Так США не поддержали по государственным каналам финансирования железнодорожного проекта Баку-Ахалкалаки-Тбилиси-Карс, рассчитанного в обход Армении.

Между тем, две соседние страны и в 1993-2008 гг. не превратились в две наглухо закрытые консервные банки. Так в 1996 году открылось авиационное сообщение между Стамбулом и Ереваном. Активизировались контакты между учеными гуманитариями. И даже деловые связи через третьи и четвертые страны.

Вторая попытка нормализации отношений началась с текста президента Сержа Саркисяна, опубликованного во влиятельном издании «The Wall Street Journal Europe» под заголовком «Мы готовы разговаривать с Турцией». В этой статье глава Армении справедливо отметил, что запрос на контакты между гражданами двух государств есть (привел в пример авиарейсы, поездки через Грузию). После этого «сигнала» две страны при активной поддержке США и при молчаливом согласии России начали наверстывать упущенное. Президент Турции Абдулла Гюль 6 сентября 2008 года впервые посетил Ереван (его визит назвали «футбольной дипломатией»), а 22 апреля 2009 года при посредничестве швейцарских дипломатов Ереван и Анкара подписали «Дорожную карту» конкретных мероприятий по нормализации отношений. После этого был сделан решительный шаг к Протоколам, которые были подписаны в Цюрихе 10 октября 2009 года. Но снова, как и в начале 1990-х годов, стремительное начало сменилось столь же стремительной стагнацией. После того, как Турция стала увязывать продвижение на армянском направлении с урегулированием нагорно-карабахского конфликта, 22 апреля 2010 года Серж Саркисян выступил с обращением к нации, в котором он заявил о необходимости приостановки двух Протоколов.

Пытаясь понять причину неудачи второй попытки нормализации, надо иметь в виду несколько вещей. Во-первых, ни Саркисян, ни его коллеги из Турции (Абдулла Гюль и Реджеп Эрдоган) не занимались абстрактным миротворчеством. Они решали свои политические задачи, а политика, как известно - искусство возможного. После «пятидневной войны», воочию показавшей уязвимость Армении, ее критическую зависимость от третьих стран и их взаимоотношений, Ереван попытался усилить диверсификацию своей внешней политики. При этом расчет был на то, что Турция ослабит свои союзнические узы с Азербайджаном.

Анкара же, напротив, рассчитывала на ослабление связей между Арменией и диаспорой (настроенной менее прагматически, но играющей важную идеологическую роль, а также имеющей значение связующего звена между Ереваном и Западом) и на Россию (экономические отношения с которой стремительно росли), как на фактор давления на строптивых армян. Ни то, ни другое не сработало. Ни Анкара не отказалась от своих особых отношений с Азербайджаном, ни Армения не выразила готовности к уступкам за счет завоеванных ранее позиций. Как только стороны увидели, что их расчеты не срабатывают, интерес к нормализации снизился. И получилось то, что получилось.

Однако, констатируя застой в процессе нормализации, было бы неверно ставить на нем жирный крест. Протоколы ведь приостановлены, но не полностью аннулированы. Возможен ли диалог в будущем? Естественно, возможен. Но стороны сделают это тогда, когда это им будет выгодно и интересно. Или когда внешние игроки найдут реальные аргументы, способные сдвинуть дело с нынешней замерзшей точки. Дело осталось за малым: найти и артикулировать эти интересы не в виде абстрактных ценностей, а практически необходимых шагов.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати