23.12.2013 | Татьяна Становая

История одного освобождения

С помилованием Михаила Ходорковского завершается десятилетнее противостояние одного из самых сильных правителей России, с одной стороны, и успешного, амбициозного «олигарха» 90-х годов, рискнувшего бросить вызов главе государства, с другой. 20 декабря Михаил Ходорковский вышел на свободу, вылетев в Германию. В последующие два дня он дал большую пресс-конференцию, а также интервью трем российским СМИ – телеканалам РЕН-ТВ и «Дождь» и журналу New Times.

Несломленный

Значение «дела ЮКОСа» для отношений относительно новой на тот момент путинской власти и крупного бизнеса в долгосрочной перспективе трудно переоценить. С ареста Ходорковского началась совершенно новая эпоха, в которой больше не было «олигархов», способных оказывать прямое влияние на органы власти: крупный бизнес подвергся политике «равноудаления». Тогда же была заложена основа для понятия «социальной ответственности» бизнеса, куда включалось три ключевых тезиса: отказ от оптимизации налогооблагаемой базы, инвестирование в политически значимые для власти проекты и отказ от финансирования политических партий и организаций без санкции Кремля. Дело ЮКОСа лежит в основе и новой нефтяной «империи» Игоря Сечина, которого называют главным «идеологом» уголовного преследования Ходорковского.

О причинах уголовного преследования Ходорковского написано и сказано многое. Поворотной точкой стала знаменитая встреча Путина с представителями РСПП, на которой глава ЮКОСа, на тот момент крупнейшей нефтяной компании страны, позволил себе намекнуть на коррупционную составляющую при покупке «Роснефтью» компании «Северная нефть». Однако тогда это было уже следствием имевшей место вражды. Наблюдатели говорили, что Путин крайне болезненно реагировал на премьерские амбиции Ходорковского, якобы договорившегося о своей поддержке со стороны США и готовящегося через влияние в парламенте провести конституционную реформу, ослабляющую власть президента. По другой версии, Путин воспринимал дерзость Ходорковского как прямой вызов. В числе одной из версий также фигурируют планы ЮКОСа построить трубопровод в Китай, что якобы рассматривалось как угроза усиления китайского влияния на Дальний Восток. Хотя в итоге планы Ходорковского были реализованы уже руками госкомпаний, а «китайская» версия не очень стыкуется по своей геополитической специфике с «американской».

Через девять месяцев Михаил Ходорковский должен был выйти на свободу. Отсидев почти 11 лет, он вышел бы как победитель в длительной схватке с властью, «силовиками» и лично Путиным, как моральный авторитет для либеральной оппозиции, человек с серьезным политическим багажом, выстрадавший свою реабилитацию в глазах недолюбливающего олигархов народа. Вряд ли в 2003 году, когда состоялся арест главы ЮКОСа в виде беспрецедентной спецоперации с захватом самолета, идеологи уголовного преследования Ходорковского, равно как и сам глава ЮКОСа были готовы к подобному развитию событий. Первые рассчитывали, что Ходорковского удастся быстро сломить, а он, в свою очередь, неоднократно признавался журналистам, что морально не был готов к аресту, хотя и предполагал подобное развитие событий. После двух лет в СИЗО он был приговорен к 9 годам лишения свободы за мошенничество и уклонение от уплаты налогов (потом суд снизил этот срок на год).

На ближайшие 10 лет после ареста Ходорковский превратился в одну из самых неприятных «головных болей» Владимира Путина: без вопросов о бывшем главе ЮКОСа не обходилось практически ни одни переговоры с западными лидерами. Выход из этой ситуации для власти был только один - раскаяние Ходорковского, признание своей вины, что, казалось, не произойдет никогда. Однако не оправдались ни надежды власти на то, что Ходорковского удастся быстро сломить, ни надежды самого бизнесмена, что в случае его ареста он получит поддержку бизнеса и Запада. С ноября 2003 года Ходорковский остался один на один с Путиным: конфликт приобрел характер межличностного противостояния и взаимного презрения. Против Ходорковского было и общественное мнение: политика Кремля против ЮКОСа, жесткая риторика и популизм легли в основу «антиолигархического тренда», который в значительной степени ослабил и либеральные партии на думских выборах 2003 года: нижняя палата парламента была сформирована без правоцентристов в лице СПС и социал-либерального «Яблока». Кризис либералов продлился практически 10 лет, пока не заявил о себе «разгневанный городской класс», проголосовавший на президентских выборах за Михаила Прохорова, а в сентябре этого года за Алексея Навального на выборах мэра Москвы.

В августе 2005 года казалось, что бывший глава ЮКОСа дрогнул: в «Ведомостях» вышла его знаменитая статья «Левый поворот», в которой он говорил о неизбежности и пользе прихода к власти в России левых сил, отзываясь критично о правых. Некоторые наблюдатели тогда предположили, что Ходорковский договорился с Кремлем о «правилах игры» и «левизна» бывшего главы ЮКОСа – часть такой сделки. Однако Ходорковский отказывался от главного – признания своей вины.

За несколько месяцев до предполагаемого освобождения в 2011 году, в декабре 2010 года Ходорковский приговаривается к 14 годами лишения свободы по совокупности приговоров с учетом ранее отбытого срока. Весь уголовный процесс по «делу ЮКОСа» и особенно второе обвинение Ходорковского в хищении всей добытой его компанией нефти стало одним из факторов глубокой дискредитации российской судебной и правоохранительной систем. Сам Михаил Ходорковский и его партнер по бизнесу Платон Лебедев были признаны Amnesty International «узниками совести». Второе уголовное дело показало, что Кремль к компромиссам не готов, а ставки в игре против Ходорковского уже слишком высоки.

Долгий путь к освобождению

Тем не менее, в 2011 году на фоне медведевской «оттепели» складывалось впечатление, что внутри правящей элиты началось как минимум серьезное обсуждение вопроса о возможном освобождении опального бизнесмена: через УДО, помилование или амнистию. Достаточно заметны были и разночтения в этом вопросе между президентом и тогдашним премьером Владимиром Путиным: Медведев даже позволял себе критиковать своего коллегу, указав на недопустимость комментировать судебный процесс до вступления в силу приговора.

«Смягчающим обстоятельством» было и решение ЕСПЧ, который не признал первое уголовное дело политически мотивированным (хотя ЕСПЧ нашел в обстоятельствах ареста и содержания под стражей массу нарушений, был удовлетворен иск Ходорковского к России за незаконный арест и необоснованное содержание под стражей). По поручению Медведева Совет по правам человека при президенте, состав которого пополнился авторитетными правозащитниками, настроенными критически в отношении власти, провел экспертизу второго дела ЮКОСа. По ее итогам была дана рекомендация пересмотреть дело, мотивируя это серьезными нарушениями в ходе разбирательства, «свидетельствующими о допущенной при его разрешении судебной ошибке». Следственному комитету предложено возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам, а также поставить перед генеральным прокурором вопрос о подаче представления на приговор по делу для его отмены.

Для освобождения Ходорковского тогда были более благоприятные политические условия. Однако для принятия решения не хватило политической воли власти (расхождения в понимании ситуации были слишком глубокими между либеральным окружением Медведева и Путиным, продолжавшим занимать жесткую позицию). Сразу после избрания Владимира Путина на пост президента начинается формирование мощной консервативной волны, «силовики» возвращают себе утерянные позиции, а в СМИ «всплывает» «третье дело ЮКОСа», направленное против экспертов, анализировавших для СПЧ второе дело ЮКОСа. Внутренние ограничители власти как будто стали растворяться: вопросы репутации все меньше принимались во внимание Кремлем, одиозные решения, ужесточающие режим, положение правозащитников, регулирующие частную жизнь граждан (контроль над интернетом, борьба с пропагандой нетрадиционных отношений, навязывание традиционалистских ценностей ) шли одно за другим. Резкий разворот в сторону консерватизма, казалось, внес некоторую определённости в дальнейшую судьбу Ходорковского – по данным представителей Генпрокуратуры, он мог получить еще до 7 лет лишения свободы за попытки организации преступной группы с целью давления на органы власти и либерализации уголовного законодательства.

Под конец 2013 года у Кремля появился выбор: либо инерционно «принять» ситуацию, в соответствии с которой Ходорковский должен был выйти на свободу в 2014 году, либо доводить «третье дело», «или «дело экспертов», до суда и «закрывать» Ходорковского еще на несколько лет. Вероятно, второй вариант был бы для части путинского окружения гораздо более привлекательным, чем первый, который в действительности мог показаться даже недопустимым. Выход на свободу так и не сломившегося Ходорковского, к которому заметно смягчилось и отношение общества, в период политической и социально-экономической непредсказуемости было бы слишком опасно.

Однако Кремль не пошел (по крайней мере, пока) на развитие «дела экспертов». Путин в рамках своей пресс-конференции дал понять, что у дела нет перспективы. Андрей Кондауров, бывший топ-менеджер ЮКОСа, заявил «Дождю», что развитие третьего дела было формой манипуляции властью общественным сознанием: для создания чувства, что Ходорковский был именно сломлен перед рисками нового преследования. Версия о блефе власти, намеренно раздувшей слухи о «деле экспертов» стала одной из наиболее обсуждаемых (об этом говорил, например, Станислав Белковский).

Но, вероятно, логика была все-таки иная. «Дело экспертов», хоть и получило ход, могло иметь крайне опасные политические последствия, сопоставимые с ущербом, нанесенным «делом ЮКОСа». В данном случае противостояние Путина и Ходорковского вышло бы далеко за рамки противостояния двух фигур. «Дело против экспертов» затрагивало слишком много системных, авторитетных, конструктивно работающих при власти структур и институтов, прежде всего, Высшую школу экономики, принимавшей непосредственное участие в консультациях правительства и Кремля, а также Совет по правам человека при президенте. К этому добавилось и устойчивое падение темпов экономического роста: распугивать инвесторов и без того обеспокоенных выходом за рамки приличий со стороны «силовиков», власти, вероятно, не хотелось. Вопрос касался уже не просто темы инвестиционной привлекательности, но и способности государства создать условия для восстановления роста, для сохранения макроэкономической устойчивости, и как итог – стойкой способности к выполнению социально-политических обязательств перед обществом.Источники «URA.ru» обратили внимание и на то, что Путин готовился к освобождению Ходорковского еще год назад. Однако против этого выступал Игорь Сечин, попросивший президента подождать завершения сделки по покупке «Роснефтью» ТНК-BP: после этого никаких юридических перспектив у исков против «Роснефти» у Ходорковского не будет. По данным источника портала Слон.Ру, на решение Путина оказало влияние арбитражное дело акционеров ЮКОСа к российскому правительству, которое должно быть рассмотрено в следующем году. Представители власти уже дважды проигрывали в Международном арбитражном суде дело «ЮКОС против России».

В итоге на одной чаше весов был неприятный для власти выход Ходорковского на свободу с высоко поднятой головой, на второй – политически разрушительное «экспертное дело». Помочь сделать выбор Кремлю помог уже, вероятно, сам Ходорковский.

Наиболее адекватная версия решения Ходорковского принять помилование из рук Путина была высказана бывшим юристом ЮКОСа Дмитрием Гололобовым в его колонке на «Слон.Ру». «Почему-то мало кто обратил внимание на недавнее интервью Ходорковского TheNewYorkTimes от 11 ноября 2013 года. А оно дает четкий и однозначный ответ на вопрос о том, зачем он попросил помилования и почему именно сейчас. «Сейчас маме почти 80 лет. Опять рак, опять операция. Ее сын уже десять лет в тюрьме, и есть большая вероятность никогда не встретиться на свободе», – говорит Ходорковский. В подобной ситуации любой человек написал бы просьбу о помиловании. Даже если на протяжении многих лет был категорически против. Путин и ЮКОС – это одно, а мать – совершенно другое», - написал Гололобов.

Помилование дает Кремлю весомый козырь – говорить о признании Ходорковским своей вины, прямо или косвенно. Для самого Ходорковского вопрос его освобождения уже, вероятно, перестал быть вопросом противостояния с Путиным, на первый план вышли личные мотивы. Для него было важно не подписать документ, в котором содержалось бы признание вины. И формат прошения о помиловании дал ему такую возможность в условиях, когда Кремль впервые отказался от жесткого требования признать вину как условия для освобождения.

Свою роль в помиловании могло сыграть и приближение Олимпиады. Репутация российской власти и государства в целом настолько испорчены, что проведение Олимпиады, в которую Владимир Путин искренне вложил все свои ресурсы, включая и морально-психологические, могла быть омрачена набором бойкотов со стороны западных лидеров. Уже известно, что на Игры не поедут президент США Барак Обама, президент Франции Франсуа Олланд, президент Германии Йоахим Гаук. Олимпиада в Сочи была своего рода тестом на дееспособность России, готовой продемонстрировать всему мира и самый дорогой за всю историю Игр проект Олимпиады, и достижения спортсменов, и глобальный инвестиционный проект – сочинские объекты должны были стать местом притяжения инвестиций и международного туризма. После вложения стольких усилий и ресурсов успех стал быстро девальвироваться ухудшением репутации России в мире. Помилование Ходорковского, равно как и амнистия, призваны показать дружелюбие России и ее цивилизованность.

Что касается роли Германии в освобождении Ходорковского, то оно может быть связано с историей людей, известных как супруги Аншлаг, – летом нынешнего года они были приговорены в Германии к тюремному заключению по обвинению в том, что являлись «нелегалами» российской спецслужбы и занимались разведывательной деятельностью. Уже тогда в прессе сообщалось, что супругов обменяют, но было неясно, на кого (напомним, что в 2010 году произошел российско-американский «шпионский» обмен, но в настоящее время в местах лишения свободы в России нет агентов германской разведки, которые могли быть задействованы в подобной операции). Обмены диссидентов на разведчиков имели место в советское время – именно так в результате сложной «обменной» операции в 1986 году на Западе оказался один из наиболее известных деятелей советского правозащитного движения, профессор-физик Юрий Орлов. Учитывая интерес Ангелы Меркель к проблемам прав человека, такая версия не выглядит невероятной – разумеется, она может подтвердиться только в случае освобождения супругов Аншлаг в ближайшем будущем.

Ходорковский 2.0

Уже находясь в Германии, Ходорковский предстал в публичном пространстве как деятель, не желающий заниматься политикой и бизнесом. Отказ от участия в политической деятельности содержался в письме, которое Ходорковский направил Путину незадолго до освобождения. Также в этом документе, по словам Ходорковского, шла речь о гуманитарной ситуации с его семьей – и, что немаловажно для Путина – отказ от экономических претензий по «делу ЮКОСа» (такое заявление, как и отказ от политической деятельности, могли быть неформальными условиями для освобождения). Впрочем, Ходорковский и ранее давал понять, что ЮКОС как компания является для него пройденным этапом (он концентрировал внимание только на судьбах его преследуемых сотрудников и продолжает это делать и сейчас), а его позиция может быть неактуальна для других бывших акционеров компании, которые продолжают отстаивать свои интересы в зарубежных судах.

При этом Ходорковский предстал перед аудиторией как человек, который хотел бы заниматься общественной деятельностью (возможно, в том числе в сфере защиты прав заключенных) и не намерен уходить в частную жизнь, по крайней мере, на долгое время. Он проявил солидарность с остающимися в России политзаключенными – под которыми Ходорковский понимает не только оставшихся фигурантов «дела ЮКОСа», но и других людей, например, участников «болотного дела». «Есть долги людям, которым хуже, чем мне, которые сидят в тюрьме. И долги российскому обществу, которому очень важно немножко измениться, чтобы мы в России жили получше. Вот это то, чем я бы хотел заниматься», - заявил Ходорковский.

Перед журналистами предстал человек, который не намерен мстить своим противникам (но при этом не забывший «дела Алексаняна» - самой драматичной части «дела ЮКОСа») и оценивающий многие процессы существенно иначе, чем в свою бытность главой одной из крупнейших компаний, занимавшимся «жесткими играми». Он выдвигает на первый план моральный фактор, не торопится совершать резкие движения и, в целом, ведет себя предельно осторожно (так, он весьма сдержанно отнесся к Путину, обратив внимание на лояльность, проявленную в отношении его семьи, а также выступил против бойкота Олимпиады). Хотя интерес к пресс-конференции свидетельствует о том, что несломленный в тюрьме и лагере Ходорковский стал фигурой международного масштаба. Показательно, что пресс-конференция Ходорковского состоялась в музее Берлинской стены, которая была символом «железного занавеса», а ее разрушение воспринимается на Западе как победа свободы над тоталитаризмом.

Вопрос о возвращении на Родину для него откладывается, как минимум, до решения Верховного суда об отмене штрафа в 550 млн. долларов, наложенного на него и Платона Лебедева (при этом нет никаких гарантий, что такое решение будет принято). Неясность с этим вопросом может создать значительные проблемы для публичной деятельности Ходорковского. Общественной деятельностью можно, разумеется, заниматься и за границей, однако ее эффективность в этом случае будет существенно меньшей. Кроме того, в Кремле склонны расширительно толковать понятие «политической деятельности», что нашло свое отражение в законе об иностранных агентах – под ней подразумевается не только участие в выборах и партийном строительстве, но и любая деятельность, оказывающая влияние на принятие государственных решений, от правозащиты до экологии. Поэтому неясно, сочтет ли Кремль общественную деятельность Ходорковского заходом за «красные флажки», или нет.

В свою очередь, для Кремля «публичный дивиденд» окажется ограниченным. Обстоятельства освобождения, напоминавшие спецоперацию, неспособность предусмотреть элементарные обстоятельства (дать Ходорковскому возможность позвонить матери до вылета, вывоз из колонии без переодевания в обычную – нелагерную – одежду, конвой до трапа самолета) свидетельствуют о том, что государство более «правовым» не стало. А обстоятельства случившегося напоминали времена авторитарных режимов, которые под давлением были вынуждены освобождать политзаключенных, но не меняли к ним своего отношения. Быстро затихли комментарии о «покаянии» и признании вины; дальше в публичном пространстве выигрывать будет только Ходорковский – как «лидер мнений», а не политик.

Версия для печати