28.01.2014 | Валерий Выжутович

Во все тяжкие

Преступления экстремистской направленности переходят в категорию тяжких. Это следует из поправок в Уголовный кодекс, принятых на прошлой неделе Госдумой. Теперь организаторам экстремистских сообществ грозит шесть лет лишения свободы, а участникам подобных организаций – четыре года. За возбуждение ненависти либо вражды максимальный срок лишения свободы увеличен с двух до четырех лет, а за публичные призывы к экстремизму – с трех до четырех лет. Усилена ответственность и за организацию деятельности экстремистской организации: такие преступления будут караться шестью годами тюрьмы.

Против принятия этих поправок голосовала фракция ЛДПР. Ее депутат Сергей Иванов напомнил, что сам термин «экстремистская деятельность» (ее определение дано в законе «О противодействии экстремистской деятельности») состоит из «оценочных категорий». В необходимости ужесточения антиэкстремистского законодательства сомневаются и некоторые правозащитники. По их мнению, перевод преступления, связанного с экстремистской деятельностью, из категории «среднего тяжести» в «тяжкое» облегчит правоохранительным органам заключение обвиняемых под стражу, а по соответствующим статьям будут почти всегда давать реальные сроки, в то время как человек, впервые осужденный за преступление средней тяжести, еще может рассчитывать на условное наказание.

Что считать экстремизмом? Какие преступления следует квалифицировать как совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной вражды? Можно ли причислять чиновников или, к примеру, полицейских к социальной группе, разжигание ненависти к которой карается по закону? Рассматривая подобные дела, судьи нередко встают в тупик. Но с некоторых пор они, по крайней мере, знают ЧТО не является экстремизмом и не должно преследоваться в уголовном порядке. Это, в частности, критика власти и отдельных политиков. Такое разъяснение дал Верховный суд в своем постановлении «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности». Необходимо, полагает Верховный суд, разграничить призывы к терроризму и призывы к экстремизму. Призывы к терроризму приравниваются к террористической деятельности и судить за такие призывы надо по ч.1 или ч.2 УК РФ (терроризм). Тогда как действия, направленные на «возбуждение ненависти или вражды, а равно на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, либо принадлежности к какой-либо социальной группе» влекут уголовную ответственность «только в том случае, если они совершены публично или с использованием средств массовой информации». Что же касается «критики политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев», то эта критика, разъяснил ВС, «сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды». То же и насчет критики должностных лиц. «Государственные должностные лица, - говорится в постановлении, - могут быть подвергнуты критике в СМИ в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий». И такую критику не стоит всегда считать действием, направленным на возбуждение вражды.

Попытки трактовать экстремизм расширительно предпринимаются постоянно. Потому что само это понятие в законе прописано нечетко. Даже у экспертов нет на сей счет единого мнения. Кто-то, например, считает экстремизмом публичное выражение крайних взглядов. Но что такое крайний взгляд? Или что означает публичная деятельность лиц (в том числе и в Интернете, как явствует из закона), которые «может быть, напрямую и не призывают к осуществлению экстремистской деятельности, но побуждают к ее осуществлению или допускают возможность совершения экстремистских деяний». Это ведь тоже невнятная формулировка. Пользуясь ею, нетрудно привлечь к уголовной ответственности любого критика власти, закрыть газету, карательным катком пройтись по интернет-ресурсам.

В странах Европы при квалификации неких деяний экстремистскими делается акцент на их публичный характер. Причем и тут есть нюансы. Если уголовное законодательство Канады предусматривает наличие либо умысла на разжигание розни, либо вероятности нарушения мира в результате преступных действий, то во Франции, Дании, Нидерландах судят за пропаганду и возбуждение вражды независимо от наличия умысла и возможных последствий. Вот, например, Уголовный кодекс ФРГ, параграф 130: «Тот, кто любым способом, нарушающим общественный порядок, подстрекает к разжиганию ненависти к части населения…, наказывается лишением свободы на срок до 5 лет».

Разумеется, государство не может позволить экстремистским организациям вольготно чувствовать себя в обществе. Те же немцы, пережив фашизм как свой национальный позор, извлекли уроки. И ввели конституционный запрет на создание неонацистских партий. Но там же, в Германии, только Конституционный суд может принять решение о запрете той или иной политической партии. Потому что речь идет о правах граждан. В России же кто-нибудь постоянно предлагает расширить перечень действий, квалифицируемых как экстремизм. Например, создать законодательные препятствия «проникновению во власть лиц и политических партий, использующих в своих выступлениях экстремистскую лексику».

Прежде, чем вносить в закон новые ужесточающие поправки, хорошо бы для начала дать максимально недвусмысленное определение экстремистской деятельности. Чтобы широкое толкование этого понятия нельзя было использовать против законопослушных граждан. Но, самое главное, нужно, наконец, договориться, что такое экстремизм. В четком определении этого понятия равно заинтересованы и государство, и политические партии, и отдельные граждане, и общество в целом.

Версия для печати