03.02.2014 | Светлана Самойлова

Назад к «объективной истине»

29 января в Госдуму был внесен законопроект, разработанный Следственным комитетом России и вводящим в УПК России институт «объективной истины». Документ внесен в нижнюю палату единороссом Александром Ремезковым. Законопроект вызывал негативную реакцию многих юристов.

В пояснительной записке к законопроекту авторы пытаются противопоставить принцип состязательности сторон и стремление к установлению «объективной истины». Действующий УПК не предусматривает «всех возможных мер» для отыскания объективной истины – этому мешает «модель состязательности», которая «тяготеет к чуждой традиционному российскому уголовному процессу англо-американской доктрине так называемой чистой состязательности», – рассуждает автор пояснительной записки. Англо-американская модель, говорится в документе, не способствует справедливому судопроизводству, так как суду «отводится роль пассивного наблюдателя», который не проявляет «какую-либо активность в собирании доказательств» и лишь оценивает позиции сторон, выбирая наиболее аргументированную. Такой суд, по мнению автора записки, не принимает никаких мер для выяснения «действительных обстоятельств уголовного дела», тем самым утверждая не объективную, а «формально-юридическую истину, определяемую позицией победившей стороны». «В отличие от этого романо-германская модель уголовно-процессуального доказывания, к которой традиционно тяготеет и российское уголовное судопроизводство, основывается на приоритете достоверного (объективно истинного) знания о событии преступления», — гласит документ.

Юристы указывают, что под философскими рассуждениями о поисках «объективной истины, СКР пытается расширить свои возможности в судебном процессе, при этом искажая реальную роль института «объективной истины» в романо-германском праве. В действительности, например, во Франции, и так действует смешанная система, при которой принцип состязательности дополняется и правами судьи «принимать все меры для установления истины». В Россия схожая система и говорить о трансформации англо-саксонской модели в пользу романо-германской было бы неверно. Принцип состязательности прописан в Конституции России. Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 28 ноября 1996 года дал его трактовку: «Этот конституционный принцип предполагает такое построение судопроизводства, при котором функция правосудия (разрешения дела) осуществляется только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и потому не может принимать на себя их процессуальные (целевые) функции. В уголовном судопроизводстве состязательность означает строгое отграничение функций суда по рассмотрению и разрешению дела от функций обвинения и защиты, каждая из которых возложена на определенных участников процесса».

Фактически судья становится союзником прокуратуры. Предложенные поправки позволят суду возвращать уголовное дело в прокуратуру в случае «неполноты предварительного следствия или дознания, которая не может быть восполнена в судебном заседании» (тем самым следствие в случае неквалифицированно проведенного расследования получает «вторую попытку» для того, чтобы добиться осуждения обвиняемого). Также дело может быть возвращено при наличии «оснований для предъявления нового обвинения, связанного с ранее предъявленным» либо замены обвинения на более тяжелое или «существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам» от исходного.

Наибольшие споры вызвало ограничение принципа презумпции невиновности. «Закрепленная в статье 14 УПК РФ юридическая фикция презумпции невиновности, предполагающая толкование неустранимых сомнений в пользу обвиняемого, может быть применена лишь в случае невозможности достижения по делу объективной истины и только после принятия исчерпывающих мер к ее отысканию», - говорится в пояснительной записке к законопроекту. Интересно, что в малом энциклопедическом словаре Брокгауза-Ефрона фикция охарактеризована как «предположение, заведомо не соответствующее действительности, в противоположность презумпции - положению, которое признается справедливым до тех пор, пока не доказано противное». Таким образом, авторы законопроекта не только соединяют противоположные понятия, но и, по сути, исходят из заведомой виновности обвиняемого. А оправдательный приговор в таких ситуациях будет не только еще менее вероятен, чем сейчас, но и станет похожим на унизительную формулировку «оставить в подозрении», принятую в российском судопроизводстве до реформы 1864 года.

Глава правозащитной ассоциации «Агора» Павел Чиков в разговоре с «Русской планетой» предположил, что введение института объективной истины в уголовно-процессуальный кодекс повлечет за собой исключение России из Совета Европы и выход страны из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека. По его словам, задачей судопроизводства в большинстве стран мира является не поиск «истины», а доказывание тех или иных обстоятельств дела. Суд признает виновным того, чью вину удается доказать обвинению, и наоборот; отсюда вытекают понятия состязательности и равноправия сторон, обозначенные в самом начале действующего российского УПК. Объявив задачей уголовного процесса не доказывание конкретных фактов, а абстрактное «установление истины», законодатели могут невольно легализовать фальсификацию доказательств, которые будут подгоняться под «действительные обстоятельства дела», предупреждает юрист. По сути дела, полагает эксперт, введение института объективной истины является попыткой узаконить в качестве таковой мнение Александра Бастрыкина и его подчиненных. Отказ от концепции объективной истины, существовавшей в уголовно-процессуальном кодексе СССР, и приведение российского уголовного процесса в соответствие с международным стандартами были одним из основных достижений правовой реформы в 1990-е годы, уточняет юрист.

СКР пытается расширить свои юридические возможности в судебных процессах, сделав фактически шаг назад в развитии уголовно-процессуального законодательства и усилив активность суда в процессе доказывания. На практике это может привести к сужению реальных возможностей для защиты, а также преимуществам СКР в конфликтных ситуациях с прокуратурой, что особенно ярко проявлялось в расследовании игорного дела. Для суда же заметно повышаются риски нарушения принципа беспристрастности не только в политически резонансных, но и в обычных, «рутинных» делах. Процент оправдательных приговоров сейчас составляет около 1%, но даже такой уровень не устраивает следователей, для которых любое оправдание подсудимого является чрезвычайным происшествием.

Версия для печати