24.03.2014 | Марина Войтенко

Власть и бизнес: перезапуск диалога

Данные о февральской динамике основных экономических показателей, опубликованные Росстатом на минувшей неделе, оказались несколько лучше провального января. К февралю прошлого года ВВП вырос на 1,3%, промпроизводство – на 2,1%, торговая розница – на 4,1%, реальные располагаемые доходы – на 1,0%. Впрочем, если сравнивать год к году совокупные итоги и января, и февраля, «картинка» выглядит уже не столь ярко: промышленность подрастает только на 0,9%, торговый оборот – на 3,2%, а доходы населения оказываются в минусе на 0,3%.

Глава МЭР Алексей Улюкаев, однако, не спешит с выводами. Январская ситуация позволила предположить, что годовой рост-2014 может сложиться на уровне прошлогоднего – те же 1,3%^[1]. Февраль выглядит более благоприятно, но макроэкономическое будущее все равно вызывает вопросы. Во-первых. сохраняется затяжная инвестиционная пауза. Темпы падения вложений в основной капитал, правда, в феврале сократились вдвое против январских значений – соответственно: «-3,5%» и «-7,0%». Но по результатам двух этих месяцев по-прежнему остаются заметно хуже прошлогодних – «-5,0%». Во-вторых, оживление потребительского спроса, по мнению министра, вполне может оказаться «некоторой локальной волной, связанной с эффектом девальвации, ослабления курса».

Если к этому добавить прогнозируемый отток капитала в первом квартале в $65-70 млрд. и сильную неопределенность на этот счет по первому полугодию в целом, то становятся понятными ощущения участников рынков от не улучшающейся макроэкономической ситуации, даже без наложения на нее пока еще гипотетической возможности масштабных санкций со стороны США и Евросоюза.

Оптимизм, время от времени излучаемый представителями власти (например, помощником Президента Андреем Белоусовым, считающим возможным по итогам-2014 выйти на темпы роста в 2,5-3,0%), между тем, бизнес отнюдь не воодушевляет. Напротив, на минувшей неделе он весьма прозрачно выразил запрос к власти на разъяснения того, какие действия будут предприниматься при ухудшении текущего положения, и как выстраиваются приоритеты госрегулирования на среднесрочную перспективу. Поводов для такой озабоченности как внутренних (тот же не включающийся инвестиционный спрос), так и внешних (деньги для корпоративного сектора на зарубежных рынках уже подорожали на 1,0-1,5 п.п.), действительно, немало.

Свою нешуточную озабоченность выразили банкиры на закрытом совещании у премьера Дмитрия Медведева 18 марта. Один из основных вопросов – риски рефинансирования внешних корпоративных долгов, размер погашения которых в этом году, по оценкам, достигает $70-100 млрд., в следующем – до $150 млрд.^[2]. Внешние источники будут дорожать, использование же внутренних может положить на лопатки всю экономику опять-таки из-за роста стоимости кредитных ресурсов.

Среди предложений банковского сообщества (они были сведены воедино в докладе президента Сбербанка Германа Грефа): пролонгация 10-летних субординированных кредитов, привлеченных в 2008-2009 годах от ВЭБа и ЦБ РФ; расширение инструментов рефинансирования вплоть до возврата беззалоговых ссуд, смягчение установленных ранее регулятивных правил, требующих быстрой докапитализации; отсрочка повышенных требований по капиталу для системно значимых банков; усиление надзора для игроков из групп риска в целях предотвращения вывода активов. Окончательные решения еще не приняты. Но диалог по их поводу разворачивается интенсивный и предельно откровенный – без прикрас и недомолвок.

Не менее знаковой с точки зрения меняющегося содержания коммуникаций бизнеса и власти оказалась и налоговая конференция РСПП (17 марта), выступая на которой замминистра финансов Сергей Шаталов подчеркнул: «Мы считаем, что налоговая политика должна быть последовательной, в ней должна демонстрироваться преемственность. Налоги не должны резко и быстро меняться. Стабильность – это не так плохо, во многих случаях это даже хорошо. Никаких новых налогов не появляется. Налоговую нагрузку мы увеличивать не предполагаем». До 2018 года таких планов нет, несмотря на твердое решение не снижать ранее запланированные бюджетные расходы. И это уже хороший сигнал для бизнеса, в том числе и с точки зрения продвижения по пути взаимопонимания с регуляторами. Правда, поле для дискуссий и прояснения позиций вовсе не сужается. Тем для обсуждения остается еще немало. Возникают и новые.

Заметное расхождение есть, например, и в определении самого понятия налоговой нагрузки. Так, Сергей Шаталов в ходе конференции сообщил, что «по результатам 2013 года мы имеем предварительные итоги – налоговая нагрузка в России составила 33,3% ВВП. Она несколько снизилась по сравнению с предыдущими годами». Однако вполне понятно, что цифра эта свидетельствует, скорее, не о реальном снижении нагрузки на бизнес, а об уменьшении налоговых поступлений в бюджет в силу торможения экономической динамики. Подтверждение тому – и разъяснения самого заместителя министра «у нас существенно упали поступления по налогу на прибыль, у нас сократились поступления в процентном отношении с ВВП по налогу на добавленную стоимость ...».

Бизнес же, судя по всему, склонен оценивать общее фискальное бремя в совокупности со всеми обязательными платежами, включая страховые взносы, платежи за негативное воздействие на окружающую среду и многое другое. При таком расчете доля всех обременений компаний доходит уже до 50% ВВП. Весьма наглядно и субъективное восприятие предпринимательским классом даже чисто налоговой нагрузки. Согласно результатам опросов РСПП, лишь 9% участников исследования отметили в 2013 году ее снижение. Зато 49% уверены, что она повысилась. То есть, баланс интересов государства и бизнеса в этой сфере еще предстоит найти.

Совсем непростой может оказаться дискуссия вокруг предполагаемого налогового маневра в нефтяной отрасли, в которой придется в полной мере учитывать и интересы населения. Напомним, согласно имеющимся на текущий момент соглашениям Таможенного союза, тарифные и нетарифные ограничения по поставкам нефти действуют только до 2015 года, а в Казахстане, например, экспортная пошлина на черное золото много ниже российской. Минфин РФ ранее уже оценивал потери России от поддержки партнеров по Таможенному союзу в сумму около $ 10 млрд. Согласно расчетам ведомства, если о продлении режима ограничений договориться не удастся, то этот показатель может увеличиться до $40 млрд., значительно возрастут и риски бюджетной системы.

Как сообщили на минувшей неделе «Ведомости» в Минфине уже начали обсуждать вариант резкого снижения экспортной пошлины на сырую нефть с одновременным не менее существенным повышением налога на добычу полезных ископаемых. Не трудно предвидеть, что в таком случае будут «дорожать» и внутренние поставки. И тут возникает вилка: либо существенно растут цены на бензин, либо возникает угроза по выполнению компаниями планов по капитальным вложениям. Путь через развилку пока не найден. Но уже сейчас понятно, что поиск этот уже невозможен без участия бизнес сообщества. Во всяком случае, надежду на это дает активное обсуждение предоставления льгот по ряду месторождений, часть из которых осваивается и малыми компаниями.

То, что диалог власти и бизнеса становится все более интенсивным, показало выступление президента Владимира Путина на Съезде РСПП. Главные темы – неувеличение фискального бремени, деофшоризация, прозрачная структура собственности, подготовка кадров (что опять-таки пересекается с реанимацией стимулирующей функции налоговой системы).

Так, Президент РФ поддержал идею представителей РСПП о расширении преференций отечественным компаниям при госзакупках и закупках госкомпаний, но не за счет предоставления больших скидок по цене контракта (сейчас 15%), а за счет требований по локализации зарубежных претендентов на участие в тендерах и поставку товаров. Уже сейчас нет сомнений в том, что под ужесточение требований подпадут не только чисто зарубежные компании, но российские бизнесы с «дочками» в других юрисдикциях.

Минфин уже обнародовал законопроект о контролируемых иностранных лицах (CFC), предусматривающий установление порога в 10% для владения российскими физлицами и юрлицами доли в офшорных компаниях. Контроль не коснется публичных компаний, но распространится на фонды, трасты и прочие формы коллективных инвестиций. Ставки налогов составляют 20% для компаний и 13% для граждан и превышают размер отчислений с дивидендов (9%). Штраф за неуплату – 20% от «утаенной» прибыли, но не менее 100 тыс. руб.

Эксперты полагают, что замысел Минфина сработает, только если российским налоговикам удастся наладить полноценный информационный обмен с другими, в том числе офшорными, юрисдикциями. Но вот с последними особых проблем, судя по всему, не предвидится.

На минувшей неделе стало известно, что самые популярные у россиян офшорные юрисдикции Британские Виргинские острова (BVI), Бермуды, Джерси и остров Мэн сами попросили Министрество финансов РФ заключить с ними соглашение об обмене налоговой информацией. Все они являются участниками Глобального форума Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) по транспарентности и обмену налоговой информацией, что обязывает их проводить соответствующие переговоры.

Предложенные ОЭСР новые стандарты автоматического обмена налоговой информацией (Common Reporting Standard, CRS^[3]) министры финансов и главы центробанков стран «большой двадцатки» одобрили на совещании G20 в Сиднее в феврале-2014. Их внедрение предлагается до конца 2015 года. Уже сейчас российские налоговые органы имеют полноценные каналы информационного обмена с такими странами, как Кипр, Швейцария, Люксембург, Нидерланды.

Однако стоит учитывать, что российские компании зачастую пользуются другими юрисдикциями не из-за желания не платить налоги, а в большинстве случаев для гарантии защиты собственных активов. Понимание это есть и во власти. Замглавы МЭР Сергей Беляков в ходе налоговой конференции РСПП особо подчеркнул необходимость обеспечения конкурентной среды и защиты капитала в отечественной юрисдикции. «Суды, корпоративное законодательство, правоприменение – вот три ключевых фактора, которые просто заставляют бизнес использовать офшоры», – отметил он. И есть надежда, что диалог бизнеса и власти в этой сфере принесет свои позитивные результаты.

Казалось бы, на первый взгляд, все это - сплошь прикладные вопросы. На деле же – реперные точки не только минимизации текущих рисков российского бизнеса, но и стратегией его развития всерьез и надолго. Тем самым его диалог с властью может стать более содержательным и предметным. Вероятность такого хода событий несколько повысилась.

Немаловажно и то, что меры по деоффшоризации – это ясный сигнал международному сообществу о том, что Россия всерьез намерена придерживаться согласованных правил «глобального уровня» во всемирном хозяйстве, оставаясь на траекторию главных общемировых регулятивных трендов.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Расчеты темпов роста, выполненные сотрудниками Государственного технического университета в Новосибирске Гиршем Ханиным и Дмитрием Фоминым по методологии, альтернативной росстатовской, показывают, что в 2013 году произошел спад ВВП на 2-3%. См. подробнее статью в газете «Ведомости» от 18 марта 2014 года.

^[2] Наиболее высока доля валютных кредитов в долге добычных компаний – 48%, в обработке она заметно ниже – 28%. Вместе с тем, серьезные риски накапливаются в химической промышленности и металлургии – доля валютной составляющей в общей кредитной задолженности здесь насчитывает соответственно 46% и 44%.

^[3] Новый стандарт во многом повторяет американский акт автоматического обмена данными о налогоплательщиках FATCA (Foreign Account Tax Compliance Act). Разница лишь в том, что в качестве критерия принадлежности ОЭСР использует принцип резидентства, а не гражданства. Это означает, что РФ для использования нового стандарта потребуется ускорить введение резидентства юридических лиц, сегодня этот термин применим в России только к физическим лицам.

Речь идет о предоставлении сведений об операциях по счетам юридических, физических лиц и трастов с остатком свыше 250 тысяч долл. А также о введении для банков и других финансовых организаций обязанности выявлять фактических владельцев активов. Обмен будет охватывать информацию не только об инвестиционных доходах (процентах, дивидендах), но и о средствах на счетах, доходах от продажи финансовых активов. Инициатива ОЭСР предполагает раскрытие данных банками, депозитариями, брокерами, инвестиционными фондами и страховыми компаниями.

Версия для печати