21.04.2014 | Алексей Макаркин

Алексей Чалый: ушел или «ушли»?

Алексей Чалый исполнял обязанности губернатора Севастополя в течение всего двух недель. 1 апреля он был назначен на этот пост депутатами законодательного собрания Севастополя (бывшего городского совета), которые единогласно поддержали его кандидатуру. Такое решение не соответствовало российскому законодательству, согласно которому и.о. губернатора назначает президент. Однако в тот же день было заявлено о том, что действующая система исполнительной власти в Севастополе просуществует не дольше месяца, а новый Устав города будет принят до конца апреля – в нем назначение и.о. губернатора приводилось в соответствие с российской практикой.

В реальности новый Устав одобрили менее чем через две недели (за основу был взят Устав Петербурга), и ожидалось, что Владимир Путин подтвердит полномочия Чалого. Но этого не произошло – и.о. губернатора был назначен адмирал Сергей Меняйло, а Чалый должен возглавить еще не созданное Агентство стратегического развития Крыма.

«Домашняя заготовка»?

В связи с уходом Чалого с государственной службы возникло несколько версий случившегося. Среди них есть две полярные. Первая заключается в том, что бизнесмен Чалый изначально рассматривал себя как временную фигуру во главе Севастополя и покинул свой пост при первом удобном случае. Хорошо известно, что он возглавил город в феврале в революционной ситуации, когда фактически оказался перед выбором – либо арест органами СБУ Украины, либо руководство Севастополем с опорой на большинство населения и поддержку со стороны России. И вряд за несколько дней до этого знал, что сделает такую политическую карьеру (примечательно, что Владимир Путин назвал Чалого революционером, а не бюрократом).

Чалый был избран «народным мэром» на митинге 23 февраля (на следующий день после бегства Виктора Януковича из Киева), что, разумеется, могло носить только символический характер – как в связи с процедурой «избрания», так и с российским гражданством кандидата. Однако уже 24 февраля власть в городе фактически перешла в руки пророссийских сил, глава администрации Севастополя, назначаемый украинским президентом, подал в отставку, а его заместитель пообещал передать дела Чалому. В Киеве эти события были расценены как переворот, был выдан ордер на арест Чалого. Однако новый многотысячный митинг помешал аресту, а депутаты горсовета в тот же день большинством голосов легитимировали статус Чалого.

Впрочем, этот статус носил экстраординарный характер. Если митингующие требовали назначить Чалого председателем горисполкома (характерно название этого так и не сформированного органа – напоминание о советских временах, ностальгию по которым испытывают многие севастопольцы), то депутаты, не решавшиеся на тот момент полностью рвать с Украиной, решили создать «исполнительный орган Севастопольского городского Совета Севастопольского городского управления по обеспечению жизнедеятельности города» под названием «координационный совет». Его и возглавил Чалый, ставший фактическим мэром Севастополя.

Таким образом, модель прихода к власти Чалого отличалась от аналогичной легитимации Сергея Аксенова в качестве премьер-министра Крыма. За обоих проголосовали депутаты (что принципиально отличало ситуацию от «Донецкой народной республики», которую не захотел легитимировать областной совет), но в разных условиях. За Чалого народные избранники голосовали в ситуации, когда на улице проходил массовый митинг, уже сделавший его своим лидером. В такой ситуации вооруженное присутствие было явно излишним. В Симферополе собрать столь же массовый митинг не удалось – количество крымских татар, вышедших к зданию Верховного совета, оказалось более внушительным. Поэтому для обеспечения продвижения Аксенова (лидера небольшой фракции в Верховном совете) понадобился силовой фактор в виде «неизвестных военных», занявших здание на следующий день. Кроме того, Аксенов мог быть назначен на официальный пост как гражданин Украины, тогда как для россиянина Чалого такой вариант был невозможен.

Когда в начале марта стало ясно, что «мосты сожжены» и возможностей для компромиссов с Киевом больше нет, Чалый сохранил свой статус. Основное внимание тогда уделялось подготовке к проведению референдума, а Чалый и без формального избрания мэром контролировал ситуацию в городе. «Революционный» статус Чалого был пересмотрен лишь 1 апреля, когда Крым уже присоединился к России. А затем «революция» полностью завершилась, и Чалый объявил об уходе.

Однако эта версия не объясняет, почему же Чалый согласился возглавить город 1 апреля, когда политическая ситуация перестала быть чрезвычайной. В это время ничего не свидетельствовало о том, что Чалый может отойти от руководства городом уже в ближайшие недели. Депутаты были готовы проголосовать за любого выдвиженца Москвы – поэтому уже тогда можно было продвигать на руководящую должность адмирала Меняйло или кого-либо другого. Даже если бы Чалый не хотел становиться постоянным губернатором Севастополя, он вполне мог бы занимать свой пост до сентября, когда планируется провести выборы главы города. Будущему губернатору «раскрутка» была совсем не обязательна – с учетом того, что его выберут депутаты законодательного собрания (по образцу республик Северного Кавказа). Поэтому столь раннее назначение Меняйло было совершенно необязательным.

Изгнание за нелояльность?

Вторая версия заключается в том, что Чалый был вынужден покинуть свой пост под прямым давлением Москвы, так как федеральной власти не нравилась его самостоятельность. Более того, в Интернете началось обсуждение перспектив Чалого как политика общенационального масштаба. В этих условиях локализация Чалого в Севастополе в качестве главы агентства местного масштаба могла быть выгодна Кремлю.

Действительно, и.о. севастопольского губернатора соответствовал ожиданиям тех, кто хотел бы сменяемости политической элиты за счет привлечения в нее некоррумпированных, компетентных и патриотичных деятелей. Чалый – выходец из семьи ученых, внук адмирала, коренной севастополец, доктор наук, основатель и руководитель промышленной группы «Таврида Электрик», состоящей более чем из 70 компаний и специализирующейся на разработке и производстве электротехнического оборудования. В ней работает более трех тысяч человек. Филиалы компании работают более чем в 50 городах на территории России; а также в 22 странах мира, в том числе в Китае, Эстонии, Канаде, ЮАР, Монголии, Вьетнаме, Узбекистане, государствах Ближнего Востока и Персидского залива,

Производимая промышленной группой продукция поставляется в 70 стран. Политическая деятельность Чалого создала проблемы для его бизнеса. Он является фигурантом «санкционных» списков США, Евросоюза и Канады. В СМИ сообщалось, что пока что лишь Эстония заморозила на своей территории операции его компании, но вряд ли приходится сомневаться в том, что затруднения у нее могут возникнуть и в ряде других стран. Однако это не касается не только России, но и «незападных» государств – поэтому бизнес Чалого хотя и может уменьшиться в размерах, но не развалится.

В то же время еще до своей бурной политической карьеры Чалый был известен как общественно значимая фигура. Так, по его инициативе и финансовой помощи был построен и функционирует мемориальный комплекс «35-я береговая батарея» в Севастополе. Он включает в себя музеефицированные военно-исторические (сохранившиеся казематы 35-й береговой батареи) и современные мемориальные объекты, в том числе пантеон, некрополь, часовню. Среди других известных его инициатив — внедрение урока «Севастополеведение» в школах города, выпуск дневников севастопольского школьника, проведение акции ко Дню Победы «Мы помним, мы гордимся», продюсирование документального сериала «Севастопольские рассказы» к 225-й годовщине образования Севастополя. Таким образом, Чалый уже тогда являлся не просто меценатом, но и сторонником сохранения и укрепления российской идентичности Севастополя в противовес попыткам «украинизации». Характерно, что главный проект Чалого был напрямую связан с историей Великой Отечественной войны – в этом, видимо, проявились не только его семейные корни, но и понимание того, что именно эта война и победа в ней является наиболее эмоционально воспринимаемым и сплачивающим россиян историческим событием. И в то же время именно отношение к этой войне жестко отделяло пророссийские силы от официального Киева в период президентства Виктора Ющенко (когда проект «35-я береговая батарея» стал реализовываться). Примечательно также, что будучи этническим украинцем, Чалый никогда не говорил по-украински – он позиционирует себя как сторонник империи, причем преемственной, включающей в себя как досоветскую, так и советскую традиции.

И, наконец, немалой части «сетевой» аудитории понравился образ Чалого – не только как человека, способного принимать решения, но и как подчеркнуто небюрократической фигуры, сильно отличающейся от традиционной российской элиты (широко известный свитер Чалого, в котором он подписывал документ о присоединении Севастополя к России, являлся видимым подтверждением этой «самости»).

Однако вопрос о будущей федеральной карьере и.о. севастопольского губернатора вряд ли относился к числу актуальных – поэтому Кремлю не было нужно пресекать его политическую карьеру. Его имперские взгляды вполне соответствуют современному российскому идеологическому мейнстриму. Кроме того, Чалый демонстрировал свою политическую лояльность Москве. В частности, он стал одним из организаторов и руководителей (сопредседателем) севастопольского отделения Общероссийского народного фронта. Характерно, что как и в других регионах, ставка при формировании отделения была сделана не на чиновников, а на лояльных (в севастопольских условиях – новой власти) общественников. Самостоятельность Чалого, таким образом, не стоит преувеличивать – напротив, он демонстрировал, что готов активно и конструктивно работать с Москвой. В этом же контексте можно рассматривать и «компенсацию», которую он получил при уходе – пост главы регионального агентства, которое, насколько можно судить, будет тесно сотрудничать с созданным по инициативе Путина общероссийским Агентством стратегических инициатив.

Впрочем, преувеличивать значение будущего органа не стоит – в современных российских условиях реальный ресурс в регионе принадлежит губернатору; кроме того, крымскими вопросами занимается ряд других инстанций (министерство, полпредство). Хотя Чалый официально предложил адмирала Меняйло в качестве своего преемника, это выглядит имиджевым ходом с целью не допустить проявлений общественного недовольства (с учетом популярности Чалого в городе).

Отметим, что адмирал до 2004 года никак не был связан с Черноморским флотом, проходя службу на Северном флоте и на Каспийской флотилии. Но и когда он был переведен на Черное море, то в течение пяти лет служил не в Севастополе, а в Новороссийске, будучи командиром расположенной там военно-морской базы. Возможно, что Меняйло стал известен Путину в 2008 году, когда принял активное участие в военно-морской десантной кампании во время военных действий на Южном Кавказе, в связи с чем был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IVстепени, а в следующем году повышен в должности, став заместителем командующего Черноморским флотом. Именно тогда он переехал в Севастополь, но уже в 2011 году покинул его в связи с увольнением в запас. Характерно, что еще находясь на действительной службе, Меняйло оказался в неформальном «кадровом резерве» власти для занятия руководящих должностей в регионах. В 2010 году он был одним из кандидатов на пост главы Республики Северная Осетия – как выходец из смешанной русско-осетинской семьи.

В марте 2014 года Меняйло возглавил государственное предприятие «Крымские морские порты», в собственность которого решением крымского парламента, принятым после референдума о присоединении к России, было передано имущество всех пяти портов полуострова. Характерно, что и это назначение было официально оформлено решением Верховного совета Крыма, а не севастопольского законодательного собрания. Похоже, что еще в конце марта Меняйло не рассматривался как возможный преемник Чалого, тем более в столь короткое время – иначе он вряд ли получил бы «промежуточное» назначение.

Реальные проблемы

Представляется, впрочем, что обе «крайние» версии имеют рациональные зерна. Действительно, Чалый рассматривал себя как временного руководителя Севастополя – другое дело, что вряд ли он планировал уйти так скоро. И отношения теперь уже бывшего и.о. губернатора с федеральными чиновниками были, насколько можно судить, весьма непростыми.

В статье, опубликованной на сайте «Слон.Ру» со ссылкой на «знающих людей» говорится, что «сменили народного мэра за то, что он якобы «поймал звезду»: не брал трубку, не отвечал на звонки москвичей, манкировал встречами с чиновниками». Еще 1 апреля «Коммерсант» отмечал, что крымские чиновники на заседании правительства 31 марта с участием Дмитрия Медведева продемонстрировали, что, похоже, не осознают реалии российской бюрократической машины. Под «крымскими чиновниками» имелся в виду Чалый, который после известия о назначении Олега Савельева министром по делам Крыма вместо поздравлений стал говорить о проблемах. «Если бы дело происходило в Москве, то, скорее всего, все бы закончилось поздравлениями новому министру, выросшему из замминистра экономики. Но в Симферополе к привычным способам обсуждения насущных проблем правительства не привыкли. Аппаратную иерархию нарушил и. о. главы Севастополя Алексей Чалый. Даже начал он свою речь так, как на заседаниях правительства в Москве никто не говорил, видимо, с 1918 года: «Ситуация постреволюционная, у людей настроение хорошее, но этим кредитом бесконечно пользоваться нельзя», - отмечает газета.

«Коммерсант» отмечал, что «по традиции Белого дома оперативная реакция, которая не была предусмотрена «домашними заготовками» (а их к понедельнику министерства сделали довольно много), в первую очередь предполагает работу в темпе, выбираемом каждым министерством исходя из своего представления о том, как быстро нужно все решить, и, конечно, кулуарные споры». По сведениям газеты, «в кулуарах министры тревожно и не без раздражения говорили о рисках, которые несет в себе необходимость спешного решения крымских проблем, наложенных на российскую административную культуру».

Похоже, что проблема заключалась не в отличиях «московского» бюрократического стиля от «крымского», а в фигуре Чалого как выходца из бизнес-сферы, к тому же пришедшего к власти в революционных условиях. Чалый не вписался в существующие в среде бюрократии «правила игры» и, скорее всего, не очень хотел адаптироваться к новым для себя реалиям. Его отставка вполне могла быть добровольной, но с элементами вынужденности. Понимая, что проблемы в отношениях с вышестоящими инстанциями будут только нарастать, а собственный аппаратный ресурс невелик (в отличие, например, от Рамзана Кадырова, Чалый не имел возможности «выходить» непосредственно на Путина), первый и.о. севастопольского губернатора мог принять превентивное решение и уйти с госслужбы. Что, насколько можно судить, было одобрительно встречено в среде федерального чиновничества. Возможно, Чалому дали понять, что он не получит поддержки в Москве в случае конфликтов с федеральными чиновниками - это могло способствовать принятию им решения об уходе.

Таким образом, отношения Чалого с «верхами» складывались непросто. Но еще одной его проблемой стала позиция части «низов», которые требовали проводить более популистскую политику. «Революционность» Чалого носила, в значительной степени, вынужденный характер – по своему менталитету он является «человеком порядка». Вскоре после присоединения Севастополя к России он подписал распоряжение о роспуске отрядов самообороны. 25 марта Чалый выступил со специальным заявлением, в котором обратил внимание некоторых командиров самообороны, что «революция» завершилась. «Мы начинаем жить по законам России. В этих условиях любые силовые действия будут трактоваться как противоречащие законам РФ с соответствующими процессуальными последствиями», - отмечалось в этом документе.

26 марта у здания Севастопольской городской государственной администрации прошел митинг, участники которого (более 200 человек) потребовали убрать предпринимателей из руководства возглавлявшегося Чалым координационного совета, всенародно обсуждать кандидатуры назначаемых руководителей, провести люстрацию всех чиновников, распустить законодательное собрание, провести проверку земельных решений и законности строек в городе. В ответ Чалый отклонил все требования – по его словам, «спектр полезности предложений колеблется от невозможности сейчас выполнить до абсолютно вредных». В качестве управленца он предпочитал делать ставку на преемственность – насколько это было возможно в бурный «переходный период».

Понятно, что популярность Чалого среди большинства севастопольцев позволяла ему не опасаться радикального популизма. Однако эта популярность имела и обратную сторону – возможный эффект завышенных ожиданий. «Народный мэр» Чалый воспринимался многими с эйфорией – но в совершенно иной ситуации мог оказаться уже в ближашее время и.о. губернатора Чалый, у которого не было достаточной поддержки «наверху» и возможностей «творить чудеса», управляя довольно запущенным городским хозяйством, причем в условиях, когда население получило опыт активных публичных действий. Таким образом, оптимальным вариантом действий для Чалого был уход на «гребне волны», в условиях, когда его популярность в городе была максимальной - при этом он сохраняет как формальное, так и неформальное влияние в Севастополе. Представляется, что Чалый еще не сказал своего последнего слова в общественно-политической сфере и может быть востребован в дальнейшем – например, как сторонник Владимира Путина под флагом ОНФ, деятелем которого он остается и после ухода с поста и.о. губернатора.

Версия для печати