01.09.2014 | Алексей Макаркин

Минская встреча: пять последствий

26 августа в Минске состоялась встреча лидеров стран Таможенного союза, представителей Европейского союза и президента Украины Петра Порошенко. Одной из главных интриг переговоров был вопрос о том, состоится ли первая полноценная встреча Порошенко с Владимиром Путиным в формате «один на один» (их общение в Нормандии 6 июня было крайне непродолжительным, нерезультативным и состоялось лишь по большой просьбе лидеров Германии и Франции). И если она пройдет, то с какими результатами. Встреча состоялась, но разрядки ситуации на востоке Украины после нее не произошло. Напротив, речь идет о ее дальнейшей эскалации.

В Минске Путин подчеркнуто давал понять, что его интересует лишь круг вопросов, связанных с экономикой – в частности, с последствиями вступления в силу Соглашения об ассоциации Украины и Евросоюза для России. Главный вопрос – о вооруженном конфликте – российский президент подчеркнуто обходил. О содержании двухчасовой встречи президентов России и Украины информации почти нет. Путин охарактеризовал ее итоги как позитивные, его украинский коллега, напротив, назвал встречу очень сложной и тяжелой. Договориться ни о чем не удалось.

Минская встреча имела ряд значимых последствий.

Во-первых, ситуация на востоке Украины приобретает новое качество. Украинские власти напрямую обвиняют Россию в агрессии, европейцы делают это несколько осторожнее и неоднозначнее. Если министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт заявил, что на Востоке Украины воюют армии Украины и России, то глава внешнеполитического ведомства Германии Франк-Вальтер Штайнмайер сказал лишь, что украинская ситуация «выходит из-под контроля» и «нужно положить этому конец, если мы хотим предотвратить прямое военное противостояние между украинскими и российскими вооруженными силами». Депутат Псковского областного собрания от «Яблока» Лев Шлосберг заявил о гибели российских десантников на территории Украины – после этого он был жестоко избит неизвестными. Десять российских десантников оказались в украинском плену – согласно российской версии, они заблудились и случайно попали на территорию соседнего государства (30 августа они были освобождены). В любом случае, украинские войска в последнее время терпят поражения, которые серьезно ослабляют позиции киевской власти. Вопрос о военной победе Киева сейчас не стоит – речь идет о том, какие территории в Донецкой и Луганской областях им удастся сохранить под своим контролем.

Во-вторых, в этой ситуации традиционный подход Петра Порошенко, связанный с признанием ДНР и ЛНР террористами и желанием вести диалог только с умеренными восточными элитами, связанными с Партией регионов, зашел в тупик. Это происходит в ситуации, когда в Украине начинается парламентская избирательная кампания, которая завершится в конце октября. За это время Порошенко надо добиться каких-то видимых результатов, которые можно было бы предъявить обществу. Если не получается военная победа, то альтернативой ей может стать компромиссное решение, сохраняющее территориальную целостность Украины. Если оно будет убедительным, то президент сможет консолидировать большую часть украинского общества, а радикальная позиция командиров добровольческих батальонов и Юлии Тимошенко (вновь требующей скорейшего проведения референдума о вступлении в НАТО) останется уделом меньшинства. Неудивительно, что Порошенко призывает к мирным переговорам – о которых на Селигере говорил Владимир Путин (впрочем, понимание их формата и повестки у Москвы и Киева может быть очень разным).

Другое дело, что лидеры «республик», получив дополнительную поддержку со стороны России, публично занимают крайне жесткую позицию, отвергая украинскую государственность. Однако зависимость от России может повлиять и на их позицию – в случае, если Москва и Киев смогут достигнуть серьезного компромисса. При этом альтернативой для Порошенко все более становится хаотизация и рост общественного недовольства, связанный как с продолжением кровопролития и военным тупиком, так и с ухудшением социально-экономической ситуации (падение курса гривны, возможность зимнего газового кризиса). В то же время и для ДНР и ЛНР приближающаяся зима чревата тяжелыми последствиями – у «республик» недостаточно ресурсов для того, чтобы обеспечивать функционирование коммунального хозяйства в зимнее время на занимаемых ими территориях.

В-третьих, Владимир Путин, судя по всему, ведет сложную игру, стремясь сохранить возможности для маневра и добиться, в конечном итоге, своих целей. Отсюда и сочетание силовых и политических действий, а также и различных оттенков риторики. В частности, общаясь с молодежью на Селигере, Владимир Путин сравнил обстрелы украинскими войсками Донецка с аналогичными действиями нацистских войск под Ленинградом – тем самым он мотивировал наступательные действия «ополченцев» против украинской армии, которые связаны с желанием оттеснить ее от крупных городов. В любом случае, речь идет о сильном завышении ставок в публичном пространстве – сравнение с нацистами является самым мощным аргументом для россиян. И примерно в то же время Путин заявил, что встреча с Порошенко была хорошей, достаточно откровенной, и «Петр Алексеевич, на мой взгляд, такой партнер, с которым можно вести диалог». В интервью Первому каналу Путин заявил о том, что украинским властям надо приступить к переговорам «по вопросам политической организации общества и государственности на юго-востоке Украины», но затем Дмитрий Песков пояснил, что речь шла о «переговорах внутри Украины, касающихся внутриукраинского устройства».

Между Москвой и Киевом, насколько известно, выстроен канал, позволяющий неформально согласовывать проблемные вопросы. Именно подобные контакты способствовали подготовке встречи в Минске, а также и других вопросов – в частности, обмена пленными и возможности эвакуации окруженных украинских военных. Российско-украинские отношения продолжают оставаться крайне конфликтными, но ситуация отличается от весенней, когда Москва не признавала легитимность киевской власти, а неформальные контакты если и имели место, то на невысоком уровне. Этот фактор совсем не гарантирует от дальнейшей эскалации, но может создать условия для достижения договоренностей.

Как представляется, задачи России в украинском конфликте остаются прежними – добиться от Киева и Запада серьезных уступок по широкому комплексу вопросов. К ним могут относиться статус Крыма (хотя бы неформальное признание его российским – о формализации в обозримой перспективе речи не идет), невступление Украины в НАТО даже в долгосрочной перспективе, решение газового вопроса на основе действующих соглашений (украинская сторона настаивает на их коренном пересмотре), политическое влияние России на востоке Украины. Кроме того, Россия настаивает и на пересмотре соглашения между Украиной и Евросоюзом, но это выглядит крайне маловероятным. Подобных прецедентов еще не было, и процесс ратификации соглашения уже начался. Порошенко собирается внести соглашение в Раду в середине сентября, а Европарламент намерен ратифицировать этот документ в рамках ускоренной процедуры – с тем, чтобы сделать это синхронно с Украиной. В то же время не исключено подписание дополнительных документов, которые могли бы учесть ряд опасений России, в том числе высказанных на встрече в Минске.

В-четвертых, на фоне неудачи минской встречи и новых свидетельств вовлеченности России в военный конфликт на востоке Украины Евросоюз принял решение разработать в недельный срок новые санкции в отношении России. Сразу ввести санкции не удалось из-за позиции четырех стран – Словакии, Венгрии, Чехии и Кипра (причем Словакия угрожает наложить вето на санкции, если они «нанесут ущерб национальным интересам» страны). Лидеры ЕС понимают обоюдоострый характер подобных мер.

Председатель Европарламента Мартин Шульц считает, что санкции в отношении России нужно усилить, чтобы они повлияли на позицию РФ по отношению к Украине, «однако надо понимать, что экономические и финансовые санкции против РФ могут иметь обратный эффект для ЕС». Наиболее радикальную позицию заняла Великобритания, предлагающая исключить Россию из системы международных финансовых расчетов SWIFT (подобная мера была применена в 2012 году против Ирана и нанесла серьезный ущерб иранской экономике). ЕС имеет опыт договоренностей по вопросам отношений с Россией, причем медианную позицию занимает Германия, которая не склонна эпатировать Москву резкими заявлениями, но при этом реально ужесточает свои приоритеты. И если события на востоке Украины будут развиваться по сценарию эскалации, то Словакии и другим «умеренным» странам будет очень сложно блокировать расширение санкций.

Внутренний компромисс в Евросоюзе связан и расстановкой сил в руководстве Европейского совета. Кандидатура итальянки и представительницы левых сил Федерики Могерини на пост главы дипломатии ЕС блокировалась не только из-за дефицита у нее политического и дипломатического опыта (она была впервые избрана в итальянский парламент в 2008 году, а МИД страны возглавила лишь в 2014-м), но и – в первую очередь – из-за умеренной позиции в украинском вопросе. Однако она, в конце концов, была утверждена, но в обмен на продвижение на должность главы Европейского совета поляка и либерального консерватора Дональда Туска – первого представителя «новой Европы» на столь высокой должности в ЕС. Хотя Туск в президентство Дмитрия Медведева смог выстроить отношения с Россией, но сейчас это в прошлом – Польша является сторонницей жесткой позиции по отношению к Москве в связи с украинским кризисом. Впрочем, и Туск, и Могерини займут свои посты к концу года – а пока что кризисом придется заниматься нынешним лидерам, Херману ван Ромпею и Кэтрин Эштон.

В-пятых, минская встреча способствовала росту напряженности в российско-казахстанских отношениях. Во время встречи с Порошенко 26 августа президент Казахстана Нурсултан Назарбаев высказал точку зрения о том, что Казахстану, как партнеру РФ по Таможенному союзу, не повредит соглашение Украины и ЕС, что полностью противоречит российской позиции. Назарбаев обещал Порошенко плодотворное сотрудничество двух стран. Выступая на Селигере, Владимир Путин сделал Назарбаеву весьма двусмысленный комплимент, заявив, что тот «совершил уникальную вещь - создал государство на территории, на которой государства не было никогда». А Владимир Жириновский, нередко высказывающий в эпатажной форме точку зрения, устраивающую Кремль, призвал после Украины «разобраться» с Казахстаном, ибо там замечены русофобские настроения.

В ответ Назарбаев заявил, что «если правила, установленные в договоре, не выполняются, Казахстан имеет право отказаться от Евразийского экономического союза». По его словам, Казахстан не будет в составе организаций, которые представляют угрозу его независимости: «Во-первых, мы никогда не сдадим нашу независимость и, во-вторых, мы сделаем все возможное, чтобы защитить ее». В то же время Александру Лукашенко удается не испортить отношения ни с Киевом, ни с Москвой и даже получить внешнеполитические дивиденды как «хозяину» минской встречи.

Переговоры в Минске не стали переломным моментом в украинском кризисе, однако возможности для достижения договоренностей все же остаются. Однако возникает вопрос о том, насколько конфликт носит управляемый характер, а стороны готовы действовать последовательно и рационально. Стратегические интересы всех сторон должны подталкивать их к достижению договоренностей, но логика конфликта вовсе не исключает ужесточения противостояния.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати