22.09.2014 | Татьяна Становая

«Дело Евтушенкова»: к новой модели взаимоотношений бизнеса и власти?

16 сентября Следственный комитет России предъявил председателю совета директоров ОАО АФК «Система» обвинение в отмывании денежных средств. Главное следственное управление СК России расследует «уголовное дело по факту хищения акций предприятий, входящих в топливно-энергетический комплекс Республики Башкортостан, и их легализации. Максимальное наказание по статье, вменяемой предпринимателю, составляет 7 лет лишения свободы со штрафом до миллиона рублей. Арест Евтушенкова стал шоком для российского рынка и бизнес-элиты. 19 сентября стало известно, что Евтушенкову смягчили режим ареста: он сможет посещать работу.

В центре уголовного дела – история приватизации «Башнефти», которая, как и практически все приватизационные сделки России, имела свои «темные пятна». Именно поэтому процесс вызывает особое беспокойство бизнес-сообщества: не станет ли это дело началом пересмотра итогов приватизации? На протяжении практически всего срока правления, Владимир Путин публично неоднократно выступал против пересмотра итогов приватизации и относился к этой теме осторожно. Дело о приватизации «Апатита», с которого началось «дело ЮКОСа», казалось все-таки относительно локальным по отношению к другим приватизационным сделкам, а власть неофициально давала понять, что речь идет о пересмотре правил отношений между крупным бизнесом и государством, а вовсе не о легитимности приватизационных сделок.

Тем не менее «слабостью» башкирской приватизации был тот факт, что, во-первых, она была произведена относительно поздно – активы переходили из рук в руки с 2002 по 2009 годы. Во-вторых, она строилась на хрупких политических договорённостях, которые несколько раз пересматривались и частично не исполнялись. Так, Кремль якобы согласился поддержать переизбрание Муртазы Рахимова в 2003 году при условии возвращения активов ТЭКа в госсобственность. Однако эти обязательства выполнены не были. В 2005 году была перезаключена новая компромиссная политическая сделка, по которой активы должны были постепенно перейти в руки АФК «Система». По словам Алексея Кудрина, это решение было согласовано «со всеми уровня власти». Однако решение не было консенсусным внутри российской элиты, а «силовики» (разработкой дела занимался тогда глава юридического департамента ФНС Антон Устинов, племянник бывшего генпрокурора РФ Владимира Устинова, действовавшего при политической поддержке Игоря Сечина) вскоре почти добились успеха, убедив арбитражный суд Москвы в 2007 году вернуть предприятия государству. Успеху помешал приход на пост президента Дмитрия Медведева, при котором кассационная инстанция приостановила исполнение решения, а в апреле 2008 года Высший арбитражный суд ограничил применение ст. 169 ГК (о недействительности сделок, противоречащих основам правопорядка и нравственности) в налоговых делах. Ключевая сделка была завершена в 2009 году, когда АФК «Система» получила контрольные пакеты башкирских активов.

Поэтому, когда Медведев не просто ушел с поста президента, но и практически утратил политический авторитет, а произошедшие при нем преобразования были быстро пересмотрены или отменены (что только стоит ликвидация ВАС), временно подмороженный конфликт обострился. К этому добавились и свои катализаторы, среди которых можно назвать три ключевых фактора. Первое - это «особое недовольство» «Роснефти» и Игоря Сечина фактом покупки «Башнефтью» крупных месторождений имени Требса и Титова, для чего было создано СП с «Лукойлом». Второе – попытка Евтушенкова сыграть против нового президента Башкирии Рустэма Хамитова, выставив против него сильную бывшего экс-премьера Башкирии Раиля Сарбаева. Третье –намерение вывести «Башнефть» на SPO, чтобы защититься от «недружественного поглощения». Противникам предпринимателя пришло действовать на опережение.

В СМИ доминирует точка зрения, что «авторы наезда» преследуют одну цель – получить «Башнефть». Анонимные источники «Ведомостей», «Коммерсанта» называют «Роснефть» и Игоря Сечина заинтересованными сторонами. Сама «Роснефть» устами пресс-секретаря Михаила Леонтьева это отрицает, указывая на наличие якобы спланированной кампании по дискредитации «Роснефти». Он также отверг мнение, что «Роснефть» нуждается в активе на фоне санкций и падения добычи. Эксперты при том отмечают, что добыча «Роснефти» в августе действительно начала немного расти.

Тем не менее, фактор западных санкций в нынешней ситуации мог оказаться одним из ключевых: компании, попавшие под давление со стороны Запада и лишенные доступа к дешевым финансовым ресурсам на западных рынках, оказались в политически привилегированном положении внутри страны. Кремль с бОльшим вниманием относится к их нуждам, считая важным защитить компании от рисков и создать для них более оптимальные условия для выживания. Это особенно касается «Роснефти», которая уже добилась от правительства одобрения решения о выделении ей в течение нескольких лет 1,5 трлн рублей из ФНБ.

На этом фоне важно разобраться, каковы истинные цели преследователей. Вероятно, речь идет, прежде всего, о практически принятом политическом решении вернуть активы башкирского ТЭКа государству. После этого могут быть реализованы несколько сценариев, о которых пока говорить преждевременно. Это может быть как передача активов «Роснефти», так и продажа их на аукционе. Однако важно понимать, что на нефтяном рынке практически не осталось игроков, которые могли бы сейчас позволить себе делать крупные покупки, а «Роснефть» и вовсе находится в крайне сложном положении из-за многомиллиардных долгов. Тем не менее, нельзя исключать, что в перспективе «Роснефть» объявит об интересе как минимум к месторождениям Требса и Титова.

Гораздо более важна в нынешней ситуации судьба самого Владимира Евтушенкова. Домашний арест был расценен со стороны бизнес-сообщества и либеральной части представителей госаппарата как крайне негативный факт. Мииистр экономического развития Алексей Улюкаев заявил, «что подозрения в том, что имеется некая мотивация экономическая, осложняют принятие решения для инвесторов в части инвестиций, возникают дополнительные риски по оттоку капиталов, по инвестиционной активности». По словам председателя Бюджетного комитета Госдумы Андрея Макарова, в настоящее время «главным фактором экономического роста в стране становится Следственный комитет». В таком случае, считает депутат, обсуждать инвестиционный климат вообще бессмысленно. Алексей Кудрин посчитал арест Евтушенкова «чрезмерным ограничением свободы» и выразил протест против таких мер, когда идет расследование экономических дел: «Евтушенков законопослушный человек и сотрудничает со следствием. Я против, чтобы арестовывали руководителей крупных компаний. Я говорю обо всех бизнесменах».

Президент Сбербанка Герман Греф назвал это событие «личной трагедией». РСПП обратился к президенту с обращением об избыточности избранной мер пресечения. Для бизнеса арест Евтушенкова стал напоминанием о самой глубокой ране – «деле ЮКОСа». Дмитрий Песков просит не проводить аналогий. Однако преследование Михаила Ходорковского и разрушение ЮКОСа имело настолько глубокие, системные последствия для правил игры и положения крупных предпринимателей, что теперь любой намек на повторение истории вызывает панические настроения. «Арест Евтушенкова — очень плохой сигнал как для инвесторов, так и для всех российских бизнесменов, в среду все только об этом и говорили, — заявил «Ведомостям» бизнесмен из “золотой сотни” Forbes. — Можно сказать, что в среду российский бизнес проснулся в новой стране, в новых реалиях, стало понятно, что есть группа приближенных к власти людей, которые могут получить любой приглянувшийся им актив».

Дело против Евтушенкова также ставит вопросы о том, является ли это пересмотром правил игры, согласованных в добровольно-принудительном порядке с бизнесом после 2003 года? Кремль неоднократно уверял, что дело против Ходорковского – исключительный случай. Неофициально все понимали, что речь шла именно о борьбе режима с политической угрозой, которую олицетворял собой Ходорковский, открыто бросивший вызов Путину лично. Крупный бизнес, не шёл дальше осторожных осуждений, а очень скоро тема ЮКОСа стала запретной на всех официальных встречах РСПП с президентом.

Преследование Евтушенкова трудно назвать политическим, даже с учетом активной игры АФК «Система» на политической арене Башкирии, посреднической роли Евтушенкова в украинских делах (Юлия Латынина писала, что Евтушенков выступал посредником между Виктором Януковичем и новыми украинскими властями). Евтушенков оставался «системным», «политкорректным», хорошо понимающим критичную важность недопущения конфликта с властью. Вероятно, именно поэтому он и не стал продать башкирские активы по предложенной цене, сочтя этот вопрос не политическим, а рыночным. Вероятно, «Роснефть», которая по данным «Ведомостей» предлагала Евтушенкову продать «Башнефть», напротив, сочла это дело политически значимым, с учетом «остроты момента».

А это наводит на весьма значимые выводы. По сути, происходит пересмотр той модели отношений, который сложился между крупным бизнесом и властью в 2003 году. В 2003 году негласные правила для «социально ответственного бизнеса» строились на трех «китах»: отказ от откровенной оптимизации налогооблагаемой базы, абсолютная аполитичность и лояльность на федеральном уровне, готовность вкладывать средства в политически и социально значимые проекты Кремля. Многие бизнесмены следовали этим правилам, одновременно научившись выбирать себе новых партнёров из числа близких к Путину бизнесменов – гарантов политической неприкосновенности.

Сейчас же требования ужесточаются. Неготовность действовать в соответствии с «выбранной политической линией» может восприниматься как провокация и способствовать рискам худшего сценария развития событий (доведение дела до суда и обвинительный приговор). Под «выбранной политической линией» в данном случае можно понимать политическое решение, принятое в Кремле о необходимости вернуть актив государству. Пока же, судя по всему, Евтушенкова подталкивают проявить гибкость. Это похоже на ситуацию лета 2003 году, когда вопрос об аресте Ходорковского еще не был окончательно решен, но дело быстро шло именно к этому. Лояльность следствию, гипотетически, может создать условия для эмиграции (это будет сценарий Андрея Бородина), либо полному разрешению конфликта. Последнее кажется наименее вероятным: Евтушенков свою вину не признает, а арест выглядит жёстким предупреждением. В то же время изменение условий ареста выглядит фактором, лишь несколько смягчающим ситуацию.

Преследование Евтушенкова разрушает прежнюю модель отношений крупного бизнеса и государства и будет способствовать формированию новой. Речь не идёт о заранее продуманном плане. В ситуации много инерции, реваншистских настроений, ситуативных факторов. Однако даже в такой ситуации можно попробовать сформулировать тренд, который будет влиять на оформление этой новой модели отношений. По сути, происходит сакрализация государственных и близких к государству интересов на фоне тренда на изоляцию России. Понятие «патриотизма» перестает иметь лишь идеологическое, коммуникационное значение и распространяется на сферу деловых отношений. Тут устанавливается новая система приоритетов, где привилегии получают игроки, наделяющие себя функциями гарантов национальной стабильности. Военная логика и изоляционистская риторика позволяют более пренебрежительно относиться к традиционным рыночным институтам, вопросам гарантий частной собственности, независимости судов. Эти институты традиционно были в России очень слабы. На фоне украинского кризиса и наращивания Западом политики сдерживания, их ценность будет и дальше девальвироваться, а политические решения будут чаще приниматься, исходя из принципов государственной целесообразности.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати