01.10.2014 | Антон Евстратов

Прикаспийский саммит в Астрахани: а в чем прорыв?

Прошедший 29 сентября в Астрахани саммит прикаспийских государств уже получил в экспертной среде статус «прорывного». Примечательно, что подобным образом мероприятие было определено еще до его начала. Еще в период подготовки саммита посол по особым поручениям МИД РФ Игорь Братчиков, занимающий также должность специального представителя президента по делимитации и демаркации границ России со странами СНГ, назвал его «саммитом будущего». Какие же перемены сделали возможным астраханский «прорыв»?

Основными достижениями встречи президентов прикаспийских государств – Владимира Путина, Ильхама Алиева, Хасана Роухани, Нурсултана Назарбаева и Гурбангулы Бердымухамедова называются:

• Соглашение о сотрудничестве в сфере гидрометеорологии в Каспийском море.

• Договор о защите и рациональном использовании водных биологических ресурсов.

• Соглашение по предотвращению и устранению последствия чрезвычайных ситуаций в Каспийском море.

Однако главным итогом объявлено совместное пятистороннее заявление лидеров прикаспийских государств, которое, по мнению президента РФ Владимира Путина, может стать основой для Конвенции о статусе моря. Последнюю, к слову, рассчитывают выработать и подписать уже вскоре – в 2015 году в Астане, где пройдет следующий саммит. Об этом заявил помощник российского президента Юрий Ушаков.

Этим содержательные итоги саммита исчерпываются. Можно ли считать прорывом несколько второстепенных соглашений и ни к чему, по сути, не обязывающее заявление? Мало ли их было сделано ранее? К примеру, подобное заявление было подписано сторонами в 2010 году в Баку. Более того, президенты обязались встречаться ежегодно, однако… их следующая встреча состоялась в 2014 (!) году.

Что касается обещаний подписания итоговой Конвенции следующей осенью, то данная перспектива выглядит, мягко говоря, туманно. Во-первых, стороны к настоящему времени не оговорили даже некоторые второстепенные моменты - до сих пор не подписаны дополнительные протоколы по борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотиков, терроризмом, браконьерством и финансовыми правонарушениями. Все эти документы идут как дополнение к рамочному соглашению по безопасности, которое было заключено четыре года назад в азербайджанской столице. При этом все они были отложены на будущее.

Во-вторых, раздел шельфа Каспийского моря, который и должна закрепить Конвенция, по-прежнему остается спорным вопросом. Если Россия, Казахстан и Азербайджан, которые могут получить более 20% дна, готовы к разделу, то позиции Туркменистана и Ирана – иные. Если первый просто оспаривает с Азербайджаном принадлежность трех нефтяных месторождений – Омра, Осман и Сердар, то Исламская Республика, при реализации имеющихся сценариев раздела, получает лишь 14-17% моря, причем в самой бедной ресурсами его части. Неудивительно, что именно Тегеран является сейчас основным противником раздела водоема, говоря о равных правах на его акваторию и недра всех прикаспийских стран. Примечательно, что на данный момент Иран имеет максимальную квоту на вылов осетровых – 45%, и по понятным причинам не желает изменения данного соотношения по сравнению с другими региональными государствами.

По мнению ряда экспертов, Туркменистан сейчас перешел в «лагерь» сторонников раздела моря окончательно, что позволило бывшим советским республикам создать своеобразную коалицию, противостоящую Ирану. Судя по тому, что стороны все-таки подписали совместное заявление, иранский президент Хасан Роухани, стремящийся максимально «открыть» страну в условиях жесткого экономического прессинга Запада и проблем с соглашением по ядерной программе, согласился на уступку.

Тем не менее, важно понимать, исходя из опыта предыдущих саммитов, а также особенностей политической практики самого господина Роухани, что его отступление может быть временным, а позиция способна измениться в иных условиях. Вряд ли стоит всерьез рассчитывать на то, что Тегеран согласится на «несправедливый», по его мнению, раздел – на это его могут вынудить только серьезные политические проблемы, либо невиданные ранее экономические выгоды, которых его каспийские партнеры на данный момент предложить не могут. Не зря уже упомянутый Владимир Путин упомянул об общем объеме торговли РФ с государствами региона в 33 миллиарда долларов. Исходя из этих реалий, всерьез мотивировать Исламскую Республику на реальные и принципиальные уступки возможным не представляется. Таким образом, даже в случае незначительного ослабления давления стран Запада на ИРИ, даже сама перспектива подписания Конвенции вновь повисает в воздухе.

Несомненно, саммит в Астрахани имел большое значение для развития сотрудничества пяти государств в экологической, экономической, политической сферах, а также создал основу для совместного обеспечения безопасности водоема от чрезвычайных ситуаций. Вместе с тем, лидеры прикаспийских стран лишь декларировали намеченные многими годами ранее принципы – справедливого раздела, невмешательства внерегиональных игроков, экономического и политического сотрудничества в Каспийском море. Не имело какого-либо реального значения и пятистороннее заявление, лишь обозначившее и без того известные намерения прикаспийских стран. В этой связи, у каждого интересующегося данной проблемой эксперта, журналиста, политолога и простого обывателя может возникнуть совершенно справедливый вопрос – «а в чем, собственно, прорыв саммита?».

Антон Евстратов - аспирант кафедры истории и политологии Воронежского государственного технического университета

Версия для печати