24.11.2014 | Татьяна Становая

Либеральный разворот: вероятность и ограничители

В преддверии ежегодного послания Федеральному собранию РФ, оглашение которого намечено на 4 декабря, зарубежные и российские СМИ, со ссылкой на анонимные источники, пишут о готовящейся либерализации в экономической сфере. Косвенно это находит подтверждение в последних событиях: российский президент говорит о реформах во время встречи с министром экономического развития Алексеем Улюкаевым, который в последние месяцы нередко высказывался по политически значимым вопросам. А также смягчает риторику в отношении НКО, благожелательно принимает нового посла США. На этом фоне кажется уже симптоматичным и благоприятное разрешение конфликта вокруг радиостанции «Эхо Москвы». Однако даже если умеренная либерализация и имеет шансы на реализацию, то ей придется столкнуться с серьёзными внутренними ограничителями.

Разговоры о необходимости широкой либерализации ведутся в экспертном сообществе давно, сразу после избрания Владимира Путина президентом в 2012 году. Тогда кратковременный тренд на диалог с протестной, наиболее модернизированной частью общества, был очень быстро свернут. Кремль посчитал, что риски нарастания протеста сведены к минимуму, актуализировать свою повестку дня после выборов внесистемной оппозиции не удалось, массовость акций пошла на спад, а рейтинги партии власти и президента, напротив, потянулись вверх. Политические явления конца 2011 – начала 2012 годов были признаны «конъюнктурными», а не системными. Вслед за этим на протяжении года страна окунулась в мощную консервативную волну, «подкрутившую» опоры реставрированного путинского режима. Путин прекратил встречаться с системными либералами, вопросы о реформах выпали из повестки дня. Казалось, что вернувшаяся вместе с Путиным силовая и близкая к государству часть элиты нуждается во времени, чтобы восстановить утраченные при «медведевской оттепели» позиции. Консерватизм с его опорой на традиционные ценности и духовность, мораль и стабильность становились фактически официальной идеологией власти.

На конец 2013 года складывались все условия для долгосрочного инерционного сценария, который мог подпитываться относительно высокими мировыми ценами на нефть и гарантировать доминирование «охранителей» в системе власти и стабильную поддержку власти со стороны населения. Инерционный сценарий был сломлен украинским кризисом, лишившим Россию дешевых финансовых ресурсов, продвинутых западных технологий в сфере ТЭКа, иностранных инвестиций. Ситуация усугубилась после стремительной девальвации рубля и падения мировых цен на нефть. Россия, исключенная из G8, лишенная диалога с некогда прагматичными партнёрами из Старого света, осталась без традиционных союзников. Объективно перед руководством страны резко сузился выбор моделей управления. Растущий дефицит ресурсов в самом широком плане ставит Кремль перед необходимостью либо усиливать административное распределение со всеми вытекающими последствиями (регулирование цен, включение печатного станка и т.д. по советам Сергея Глазьева), либо пытаться проводить либерализацию в экономике (а, может быть, и в политике).

Большое внимание привлекла статья в Bloomberg, где издание, ссылаясь на свои источники внутри российской власти, сообщает о готовящейся либерализации экономической политики. По данным агентства, в середине октября Путин встретился с министром экономического развития Алексеем Улюкаевым, который обрисовал безрадостную картину в российской экономике и заявил о необходимости добиваться отмены западных санкций. Президент, в свою очередь, «потребовал подготовить предложения, как пережить десятилетие еще более обременительных санкций», говорится в статье (таким образом, Путин дал понять, что «потепления» в отношениях с Западом может не произойти и в длительной перспективе). Через некоторое время Путину были представлены два варианта действий, из которых президент, вопреки ожиданиям, выбрал сценарий «экономической либерализации», направленный «на ослабление финансового гнета коррупции на все российские предприятия», а не план развития, основанный на реализации новых мегапроектов. И якобы эти новации найдут свое отражение в готовящемся послании Федеральному собранию. Bloomberg делает выводы, что «экономический блок» власти взял верх над «силовым», и Путин склоняется к борьбе с коррупцией как мере подъема экономики, вместо бывших ранее у всех на слуху «мега-проектов», лоббируемых близкими к власти олигархами, такими, как братья Ротенберги или Геннадий Тимченко.

Подобная схема кажется в определённой степени упрощенной. Уже после встречи с экономическим блоком, Путин, например, высказывался в пользу выделения средств ФНБ «Роснефти». Средства понадобятся и «Газпрому» на строительство газопроводов в рамках соглашений, подписанных с Китаем. Кроме того, прессе стало известно о просьбе «Новатэка» выделить компании 150 млрд. долларов (причем именно в валюте). Таким образом, противопоставление курса на либерализацию и раздачи средств из ФНБ выглядит несколько ошибочным. Напротив, чем сильнее будет давление на ФНБ, тем активнее власти будут вынуждены задумываться о либеральных реформах, которые, в свою очередь, будут наталкиваться на сопротивление лоббистов, в том числе «силовых».

Тем не менее, условия для умеренного либерального тренда все-таки есть, и на это указывают несколько фактов последнего времени. Во-первых, возвращение внимания Путина к экономическим вопросам и возобновление консультаций с экономистами. Во-вторых, обращает на себя смягчение риторики президента, что было особенно заметно на встрече Путина с активом ОНФ. В своем вступительном слове он особое внимание уделил борьбе с коррупцией и допустил осторожный пересмотр майских указов. Обращает на себя внимание и нежелание Путина устраивать «разбор полетов». Учитывая весьма критичное выступление Александра Бречалова на форуме (он обвинил правительство в невыполнении 80% поручений Путина), президент пригласил членов правительства вместе посмотреть на ситуацию. «Нам нужна конечная цель, достижение конечной цели. Поэтому я ещё подумаю сам и с коллегами в Правительстве, предложу им самим подумать, так чтобы работа Народного фронта и соответствующих министерств и ведомств, чтобы эта работа была ещё более эффективной, чем то, что есть сейчас», - сказал Путин, добавив, что то, что не сделано, - «это нормально», огородив кабинет министров от всякого давления. Это особенно примечательно с учетом того, что правительство превратилось в «мальчиков для битья», причем, прежде всего, со стороны «охранителей» и «дирижистов». А его реальный политический вес в значительной степени просел. Путин также пресекал всякие попытки представителей ОНФ нападать на министерства, не считая лишь ситуации вокруг нежелания МЭР принять к сведению предложения ОНФ о регулировании электронных торгов.

В-третьих, смягчена и риторика Путина в отношении Запада. На том же форуме ОНФ Путин необычно дружелюбно отозвался о саммите G20 и его организаторе - Австралии, несмотря на свой досрочной отъезд и откровенное политическое давление на российского лидера со стороны глав западных государств. «Австралийские партнёры создали исключительно доброжелательную обстановку для работы, очень сердечную, я бы сказал, и располагающую к поиску решений, к решению проблем, перед которыми стоит мировая экономика, я Вас уверяю, говорю совершенно откровенно», - сказал Путин. «Воинствующие же заявления» он объяснил особенностями политической культуры Запада. NewYorkTimes также обратили внимание на доброжелательный тон Путина, когда он принимал верительные грамоты от иностранных послов, в числе которых находился и новый посол США Джон Теффт. «Россия готова к сотрудничеству с США на основе невмешательства во внутренние дела и равноправия», - сказал российский лидер, добавив, что Россия исходит из того, что «Россия и Соединенные Штаты Америки несут особую ответственность за поддержание международной безопасности и стабильности, за противодействие глобальным вызовам и угрозам». Правда, днем ранее Путин гораздо жестче высказался о роли США на форуме ОНФ, обвинив Вашингтон в стремлении «подчинить Россию своему влиянию и за ее счет решить свои проблемы».

В-четвертых, усиливаются слухи о возможных кадровых перестановках внутри власти. Слабое и неспособное к самостоятельной работе правительство Медведева все меньше отвечает сложившимся вызовам в области экономики и финансов. Логично предположить, что возвращение интереса Путина к экономике и его готовность предпринимать структурные действия в экономической и бюджетной сферах заставит его задуматься и о более эффективной, дееспособной команде управленцев. Даже если президент не станет менять премьера, он будет заинтересован в определенной реабилитации «системных либералов». Показательно, что появились слухи о возможном возвращении в правительство Алексея Кудрина. Сам Кудрин в своей статье в «Ведомостях» призвал власти повысить эффективность системы госуправления, улучшить систему доверия между властями, бизнесом и гражданами страны. Экс-министр финансов предложил целый ряд мер, которые могли бы улучшить экономическую ситуацию в стране: восстановить пенсионные накопления, предоставить дополнительные полномочия и финансы регионам, сделать реальные шаги к обеспечению равных прав на выборах, заморозить изменение налогов и ввести мораторий на их повышение и провести дерегулирование экономики. Он также раскритиковал энергетические компании за их претензии на средства ФНБ. «Когда энергетические компании просят помощь при цене на нефть в 80 долларов за баррель – это аномалия. Да, они теперь ограничены во внешнем финансировании, но нужно понимать, что в такой ситуации компании будут вынуждены работать как минимум несколько лет», – писал Кудрин.

В-пятых, очень осторожно можно говорить об определенных подвижках в сфере политического управления. Важным представляется разрешение конфликта вокруг «Эха Москвы»: Алексей Венедиктов сохранил свой пост, отстояв и ведущего Александра Плющева. Нельзя исключать, что без арбитража Кремля это вряд ли бы произошло. Неоднозначно выглядит и ситуация вокруг правозащитной организации «Мемориал». Уполномоченный по правам человека Элла Памфилова на встрече с Путиным поблагодарила президента за разрешение проблем «Мемориала»: Минюст требовал ликвидировать организацию за несоответствие Устава российскому законодательству. Верховный суд, который должен был рассматривать этот вопрос в ноябре, перенес заседание на декабрь, тем самым, позволив «Мемориалу» привести свои документы в соответствие с законом. За «Мемориал» заступил и лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, что означает, что Кремль не устанавливал тут жестких рамок. Путин также согласился проработать вопрос о процедуре выведения НКО из списка «иностранных агентов». Минюст неожиданно снял свои претензии к НКО «Голос» и «Институт развития свободы информации» в связи с тем, что они своевременно направили почтой отчеты о финансировании.

Однако все эти сигналы свидетельствуют пока что не о либерализации, а лишь об ограничении репрессивной тенденции. Что же до либерализации (не только политической, но даже и экономической), то она имеет массу внутриполитических ограничителей. Прежде всего, это консерватизм наиболее влиятельных провластных элит, не готовых к конкуренции ни в экономической, ни в политической сферах. Да и сама власть сильно оторвана от модернизационных кругов, «продвинутой» части среднего класса, разочарованного консервативным трендом и отсутствием перспектив (да и сама эта «продвинутая» часть численно невелика, насчитывая лишь несколько процентов от всего населения России). Либерализация потребует дистанцирования Путина от его ближнего круга, который особенно нуждается сейчас в политической поддержке на фоне западных санкций. Существенными остаются и социально-политические риски: реформы могут усиливать раздражение населения ухудшением своего положения, а оживление оппозиции может привести к размыванию поддержки власти. Таким образом, путь к либерализации выглядит не менее опасным и трудным, чем дальнейшее инерционного закручивание гаек, особенно в условиях, когда Запад практически прекратил диалог с Россией, а процесс мирного урегулирования на Украине сыпется по всем направлениям. Однако Путин уже не раз удивлял неординарными шагами: когда от него ждали «жестких» действий, он выбирал более прагматичные и рациональные решения (например, после «Норд-Оста» он передал полный контроль над ситуацией в Чечне Ахмаду Кадырову, а не федеральным силовикам), нежели те, что диктуются эмоциями и страхами.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати