19.01.2015 | Татьяна Становая

Теракт в Париже: разные реакции

7 января в Париже братья Куаши расстреляли редакцию известного сатирического журнала Charlie Hebdo, в результате чего погибло 12 человек. 11 января во всех крупных городах страны прошли акции в поддержку свободы слова, а движение Je suis Charlie стало по-настоящему массовым. В России отношение к трагедии оказалось крайне противоречивым. С одной стороны, МИД заступился за ценности свободы слова и самовыражения, но с другой стороны, Роскомнадзор обратился к СМИ с рекомендаций не публиковать карикатуры на религиозные темы.

О преступниках полиции изначально было хорошо известно. Братья Куша родились в семье алжирского происхождения, но быстро остались без родителей и воспитывались в интернате. Старший из братьев, 34-летний Саид Куаши, жил в Йемене и в течение нескольких месяцев проходил боевую подготовку в лагере «Аль-Каиды на Аравийском полуострове», передавал Reuters. Младшего брата Шерифа Куаши десять лет назад задержали и судили как организатора группировки джихадистов. Тогда же министр внутренних дел Франции предупреждал, что такие фанатики, как Куаши, рано или поздно займутся терроризмом. В 2005 году его арестовали, когда власти расследовали дело ячейки «сети Бют-Шомон», группировки, названной в честь парка в 19 округе Парижа, где собирались исламисты, чтобы потом отправиться в Ирак воевать против солдат западной коалиции. Второй раз Шерифа Куаши арестовали в 2010 году по подозрению в причастности к организации побега «Омара Алави» — одного из вдохновителей взрывов и терактов в 1995 году. Источники Reuters указывали, что об опасности братьев Куаши США предупреждали французские спецслужбы. Однако в середине прошлого года наблюдение за ними было прекращено: органы сочли, что братья больше не представляют террористической угрозы.

Проблема публикации религиозных карикатур в европейских изданиях, и прежде всего, карикатур на пророка Мухаммеда, стала острой с начала войны в Ираке. В 2005 датское издание опубликовало карикатуры, что спровоцировало громкие акции протеста со стороны мусульманской общины, а на самих журналистов неоднократно покушались. Французское издание Cherlie Hebdo было очень скандальным. Его предшественник, Hara Kiri Hebdo, был закрыт властями Франции за шутку по поводу смерти Шарля де Голля, экс-президента Франции. В 2008 году один их художников был уволен за антисемитизм и весьма непристойную шутку про сына Николя Саркози. Среди самих французов отношение к сатире издания было очень противоречивое. В 2012 году IFOP провел опрос, по которому 51% высказывался против всякой цензуры и за важность отставания принципа свободы слова. Однако 47% посчитали карикатуры провокационными, усиливающими напряженность в обществе.

Несмотря на это, теракт в Париже не только не усугубил раскол, но и, напротив, сплотил французское общество. Стихийная мобилизация в первый день трагедии собрала в центре Парижа 30 тыс. человек. Акции прошли во всех крупных городах страны, а самым массовым стал республиканский марш, организованный 11 января. Причем парадоксально, что убийство журналистов вылилось не в антиисламские протесты или требования резкого ужесточения законодательства, а объединение вокруг единых ценностей, символом которых стала свобода самовыражения. На сглаживание межрелигиозной и межэтнической напряженности сыграли и такие факты как убийство во время теракта 7 января полицейского мусульманина, а также подвиг 24-летнего мусульманина, выходца из Мали, Лассана Батхили, укрывшего людей в холодильной камере во время захвата супермаркета исламистом Амеди Кулибали. Сам он вскоре получил французское гражданство – петиция об этом была подписана более 300 тыс. французами. Важно почеркнуть и тот факт, что на самом марше была представлена мусульманская община, виднелись и многочисленные надписи: «Я – Шарли» на арабском языке, что делало консолидацию действительно общенациональной.

Комплексность ситуации и способность французского общества консолидироваться вокруг ценностей, а не протеста, не позволили в полной мере набрать политические очки, в, казалось бы, сопутствующей для этого политической ситуации, радикальной правой партии Front National. Ее лидер Марин Ле Пен не была приглашена на республиканский марш, а сама она сначала призвала своих сторонников воздержаться от участия в мероприятии (объясняя это мерами безопасности), но затем все же приняла участие в марше, но в городке Бокэр на юге Франции, мэр которого представляет ее партию.

В итоге сложилась парадоксальная ситуация, при которой политическая сила, получающая фору для подхвата потенциального протеста, нарастающего в обществе (и Марин Ле Пен пыталась поднять вопросы проведения референдума о смертной казни, приостановки членства в Шенгене, запрета двойного гражданства), в итоге упускает инициативу в пользу традиционных политических сил.

Как заявил президент Франции Франсуа Олланд, 11 января Париж стал столицей мира. На республиканский марш съехались более 40 представителей иностранных государств, включая премьер-министра Британии Дэвида Кэмерона, канцлера Германии Ангелу Меркель, премьер-министра Израиля Беньямина Нетаньяху, премьер-министра Польши Дональда Туска, премьер-министра Италии Маттео Ренци и других лидеров.

Однако Россия в этот консенсус гармонично вписаться было непросто. Многие отметили и место, которое в марше было отведено представляющему Россию министру иностранных дел Сергею Лаврову: он оказался далеко не в первых рядах республиканского марша. Даже на официальном уровне при выражении соболезнований не обошлось без оговорок. Так, уполномоченный МИДа по правам человека Константин Долгов в своем Твиттере упрекнул Запад в «двойных стандартах» в защите свободы слова.Поддержку Франции со стороны России можно сравнить с аналогичной ситуацией 2001 года, когда Владимир Путин выразил однозначную поддержку США после теракта 11 сентября. Однако существует принципиальные различия. В 2001 году Россия не находилась в системном конфликте с Западом, была членом G8 и, кроме того, могла предложить Западу конкретные ресурсы для проведения афганской операции (взаимодействие с антиталибским «Северным альянсом», неформальное разрешение на американское военное присутствие в странах Центральной Азии, транзит грузов через российскую территорию в Афганистан). Сейчас же имеет место системный конфликт, помноженный на введение санкций и жесткую антизападную риторику в официальных российских СМИ. Предложить же в качестве ресурса для борьбы с «Исламским государством» Россия может лишь сотрудничество с сирийским режимом Башара Асада, который на Западе считается нелегитимным.

Внутри России развернулась острая дискуссия на тему, с кем мы: с террористами или жертвами? Карикатуры Charlie Hebdo подверглись острой критике. Известный борец с экстремизмом и содомитами, депутат Заксобрания Виталий Милонов попросил Роскомнадзор внести французский сатирический еженедельник Charlie Hebdo в список экстремистской литературы. Активисты движения «Божья воля» во главе с Дмитрием Энтео (Цорионовым) провели у посольства Франции в Москве пикет в поддержку террористов, при этом будучи полностью проигнорированными правоохранительными органами. Роскомнадзор, в свою очередь, предупреждал российские СМИ о недопустимости публикации карикатур на религиозных деятелей. Причем мотивация ведомства была построена как на морально-этических нормах, так и на ссылках на российское законодательство. Публикация карикатур, способных задеть чувства верующих, противоречит «этическим и морально-нравственным нормам, выработанным за века совместного проживания на одной территории представителей разных народов и религиозных конфессий, заявило ведомство. Оно пригрозило, что «размещение интернет-СМИ гиперссылок на материалы иных СМИ (в т. ч. иностранных), авторских материалов, оправдывающих данные события, карикатур на религиозных деятелей будет рассматриваться Роскомнадзором как нарушение Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» с «вынесением соответствующего предупреждения». В предыдущие годы власти также не допускали публикации карикатур на религиозные темы, а самым резонансом стало закрытие в 2006 году волгоградской газеты «Городские вести», которая вскоре снова открылась, будучи уже учрежденной городскими властями.

Теракт в Париже обостряет в России проблему понимания соотношения между свободой слова и уважением к чувствам верующих: последнее становится политическим приоритетом. Должно ли это быть проблемой морально-этического или законодательного регулирования? Вопрос риторический, учитывая, что в практической плоскости преследование разжигания межрелигиозной и межнациональной ненависти уже является действующей и применяемой нормой уголовного кодекса. В Европе соответствующие нормы законодательства касаются преимущественно преследования антисемитизма. Во Франции по закону о разжигании розни и клевете на группу лиц был осужден редактор газеты за публикацию злобной антисемитской статьи, которую он, по его утверждению, опубликовал, не прочитав, что свидетельствует об отсутствии требования наличия умысла. В 1990 г. в Уголовный кодекс Франции было внесено дополнение о том, что отрицание или даже постановка под сомнение факта геноцида евреев нацистами является преступлением независимо от умысла виновного.

Если во Франции теракт стал поводом для консолидации нации, то в России, напротив – к поляризации. Так огромный резонанс вызвала публикация карикатур Михаилом Ходорковский, который призвал сделать то же самое все «достойные издания». Президент Чечни Рамзан Кадыров после этого назвал Ходорковского своим личным врагом и анонсировал проведение миллионного митинга в Чечне против «безнравственных поступков авторов французского журнала». 17 января в Ингушетии прошел митинг «Ислам против терроризма», в котором приняли участие более 20 тысяч человек. Они призвали соотечественников и мусульман во всем мире не позволять втягивать себя в террористическую деятельность под видом защиты религии и не поддаваться политике Запада, допускающей оскорбление религиозных чувств мусульман. В Москве подана заявка на проведение 100-тысячного марша мусульман против карикатур, но столичные власти объявили, что не дадут разрешения его организаторам.

Спор о допустимости публикации карикатур также накладывались и на попытки провластных сил девальвировать значимость республиканского марша в Париже. Возможно, это объясняется тем, что столь сплочённая и стихийная реакция французского общества и власти стали примером для внесистемной оппозиции: этот опыт, например, призвал перенимать Алексей Навальный. В итоге в провластных блогах и на страничках в социальных сетях стали распространять информацию о лицемерии западных лидеров, маршировавших отдельно от народа, а также «свидетельства», что никакого теракта не было, а 7 января имела место инсценировка с участием спецслужб. Также достаточно много негатива появилось и в отношении самого издания Charlie Hebdo.

С учетом всего этого России будет непросто проявлять солидарность с Французской республикой. Франция из всех западноевропейских стран оказалась единственной крупной страной, которая высказалась за возможность смягчения санкций в отношении России (хотя и с существенными оговорками – но в данном случае важен акцент на попытке достигнуть компромисса). На этом фоне теракт мог расширить для России поле для маневра в диалоге с Парижем, но только в том случае, если бы России удалось проявить и ценностную солидарность. Однако эта задача становится все более непосильной: ценностный разрыв с западным миром растет, а внутри России «охранители» и консерваторы доминируют в информационном пространстве.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати