20.04.2015 | Марина Войтенко

Новые модели роста – общемировой тренд?

Очередной прогноз МВФ, подготовленный к традиционной весенней конференции (17-18 апреля) управляющих директоров Фонда, на которой всегда присутствуют руководители минфинов и центробанков стран-участниц, не отмечен особым оптимизмом. Общемировой рост-2015, как ожидается, составит 3,5% и лишь на 0,1% превзойдет прошлогодний результат. В 2016-м глобальная динамика, возможно, ускорится до 3,8%, но останется как и в текущем году довольно вялой, подверженной не снижающимся финансовым и геополитическим рискам и неравномерной для различных частей современного экономического мира.

Развитые страны будут двигаться со скоростью в 2,4% общего ВВП в течение двух лет, emerging markets прибавят соответственно 4,3% и 4,7%. Сохранение октябрьских ориентиров свидетельствует о том, что аналитики МВФ не видят ни признаков дополнительного разгона глобального хозяйства, ни оснований рассчитывать на это в скором будущем.

Оценки для США – по 3,1% в 2015-ом и 2016 году скорректированы вниз (на 0,5% и 0,2%). По 0,1% потеряли Великобритания и Канада. Для зоны евро и Японии планки, напротив, повышены на 0,3% и 0,4%. В итоге рост в них достигнет 1,5% – 1,6% и 1,0% – 1,2% соответственно.

Какого-либо рывка не ожидается и в развивающихся экономиках. Подтвержден прогноз замедления Китая – 6,8% и 6,3%. При этом Азия в целом будет расти чуть быстрее (на 0,2%) темпами в 6,6% и 6,4%, прежде всего, за счет лидирующей Индии (по 7,5% в 2015-2016 годах при повышении предыдущих ожиданий на 1,2% и 1,0%). Однако азиатский «плюс» будет компенсирован торможением Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. В Бразилии (7-я экономика мира) уже начинается слабая рецессия (до -1% в 2015 году), которая сменится вялым 1%-ым приростом в 2016-ом.

В ВТО отметили «разочарование» такими перспективами и в свою очередь снизили прогноз мировой торговли в текущем году до 3,3% против версии сентября-2014 в 4%. Это выше прошлогоднего темпа в 2,8%, но существенно хуже, чем в 2012-2013 годах, когда рост превышал 5%. На то, что глобальная экономика замедляется указывают и среднесрочные проектировки Фонда, касающиеся роста потенциальных объемов производства. В 2015-2020 годах средние темпы показателя для развитых экономик снизятся до 1,6% против 2,3% в 2001-2007 годах, развивающихся – до 5,2% с 6,5%.

Ухудшение перспектив роста, естественно, формирует новые вызовы перед экономической политикой. «Классика» налогово-бюджетных консолидаций (в которой многие развитые страны так и застряли на полпути) и нетрадиционные «количественные смягчения» в сфере ДКП, позволяя правительствам и денежным властям маневрировать на относительно коротких временных треках (2-3 года), теряют свою энергетику на более длинных горизонтах. Отсюда и востребованность структурных реформ и связанных с ними инвестиций в производственную, транспортную и социальную инфраструктуру.

Соответствующие повестки, понятно, не панацея и не повод для сверхоптимистических надежд на волну новых экономических «чудес». Но, именно они оказываются необходимым катализатором для повышения позитивной синергии всех наличных регулятивных возможностей, имеющихся в правительственных арсеналах.

Известная своими метафорами глава МВФ Кристин Лагард назвала наблюдаемую ныне ситуацию «новой посредственностью» темпов и условий роста, которая имеет высокие риски закрепления в виде «новой реальности» для всего pax economica. Чтобы этого не случилось, меры макроэкономической и финансовой политики, направленные на укрепление доверия и инвестиций, должны сопровождаться структурными реформами.

Их результат – появление новых институтов и установление новых правил, необходимых для ответа на уже сформировавшиеся и надвигающиеся вызовы. Для каждой экономики складывается собственная структурная повестка. Но у всех у них есть общая направленность – поиск новых источников роста, стимулов к увеличению производительности и инвестиций и созданию амортизаторов тяжелеющей социальной нагрузки на финансовые системы. Все более актуальными становятся и меры, направленные на повышение качества и накопление человеческого капитала. Помимо национального уровня чрезвычайно важно и международное измерение, часто называемое global governance, ориентированное, прежде всего, на универсализацию и стандартизацию регулятивных и деловых практик в целях повышения открытости экономик и обеспечения равенства условий конкуренции.

При этом опыт последних лет показывает, что усилия в области международной экономической координации (например, в реформах мировой торговли) нередко ощутимо обесцениваются слабой структурно-политической активностью (Россия здесь не исключение) многих стран.

Тем не менее, растущая потребность в структурных трансформациях сложившихся национальных и даже макрорегиональных (как в ЕС-18 и ЕС-28) экономических моделей – это уже тоже общемировой тренд. Его можно наблюдать в усилиях по преодолению остающихся последствий кризиса Еврозоны (например, в создании банковского союза и начале нового этапа финансовой интеграции), а также последовательных, хотя и неоднозначных по своим промежуточным итогам, шагах Японии в реализации программы «абэкономики». Захватывает он и США, уже столкнувшихся с рисками замедления роста и промышленной, и кредитной стагнации во многом вследствие роста курса доллара и падающих нефтецен.

В еще большей мере структурные факторы будут сказываться на экономической динамике в развивающихся странах. Это уже медицинский факт применительно к Китаю. В первом квартале 2005 года ВВП вырос на 7% – самый вялый показатель с 2009 года[1]. Политические лидеры Китая уже не раз заявляли о «критической важности активизации структурных реформ». Премьер Госсовета Ли Кэцян в марте, выступая перед Всекитайским собранием народных представителей, сравнил их проведение с «вонзанием ножа в собственную плоть». Занятие, конечно, крайне неприятное, особенно если делать его медленно. Тем не менее, и риски Китая начинают обретать глобальные контуры.

Обще неоднозначный глобальный экономический контекст, очевидно, повлиял на ожидания МВФ относительно России. Его аналитики ухудшили прогноз спада-2015 с 3,0% до 3,8% и подтвердили предположение, что наблюдаемая рецессия продлится и в следующем году с глубиной в 1,1% (январская оценка потеряла 0,1%). Такой вывод явно контрастирует с оптимизмом отечественных министров финансов и экономики, уверенных, что во втором полугодии статистика предъявит положительную динамику ВВП, падение которого в итоге окажется около 2,5% или даже меньше.

Официальных оценок, впрочем, на сей счет пока нет – только персональные ощущения, подкрепленные авторитетом занимаемых постов. Банк России тоже не торопится с суждениями – его прогноз пребывает в процессе пересмотра и новая версия, скорее всего, поспеет к заседанию Совета директоров, где, как полагают участники рынка, будет принято решение о снижении ключевой ставки как минимум до 13%.

На высокую вероятность этого указывает динамика роста цен (последний его недельный замер Росстатом показал темп в 0,1% – вдвое ниже среднемартовского), выход курса рубля «в более или менее равновесное значение» (Эльвира Набиуллина 17 апреля в Вашингтоне), а также неоднократные констатации представителей Центробанка, что баланс рисков сохранения высокой инфляции (в годовом выражении 13 апреля она снизилась до 16,8% против 16,9% в конце марта) и растягивания рецессии смещается в сторону последнего.

Между тем, предварительные итоги первого квартала, опубликованные 17 апреля Росстатом, подтверждают уверенность экономического блока правительства в том, что дела налаживаются, только отчасти. Динамика большинства показателей (по отношению к первому кварталу-2014) отрицательна: промвыпуск – «-0,4%», грузооборот транспорта – «-1,7%», инвестиции в основной капитал – «-6,0%», торговая розница – «-6,7%», платные услуги населению – «-0,8%», реальные располагаемые доходы граждан – «-1,4%», реальная заработная плата – «-8,3%». При этом безработица в марте прибавила против февраля 0,1% и вышла на рубеж в 5,9%. В плюсе железнодорожный транспорт – 0,2%, сельское хозяйство – 3,5%, и жилищное строительство – прирост вводимых квадратных метров примерно втрое выше, чем в январе-марте прошлого года. Последнее, правда, почти компенсируется резким сжатием строительно-монтажных работ в производственном и инфраструктурном секторах. Что же касается агропрома, то по итогам года Минсельхоз не исключает сокращения на 0,4%.

Некоторое торможение спада, действительно, наблюдается, например, в промышленности и даже в инвестициях. Но, по мнению экспертов, он не будет преодолен до конца года. Пикирующее потребление и падающий внешний спрос (по статистике платежного баланса, которую ведет ЦБ РФ, торговый профицит в первом квартале сократился на 20,2%, что привело к 9%-ым потерям положительного сальдо Счета текущих операций) не дают стимулов к новым вложениям (в марте 40% опрошенных руководителей предприятий указали на сокращение программ развития), а тем самым загоняют промпроизводство в длительное балансирование между вялотекущей рецессией и стагнацией.

Поэтому сохраняющаяся макроэкономическая неустойчивость, когда ситуация с примерно равной вероятностью может сдвинуться как к восстановлению плюсов в динамике ВВП, так и к усугублению минусов, пока не позволяет делать однозначных прогнозов. Все их авторы так или иначе берут поправку на эффект антикризисного регулирования. Правительственные экономисты – на безусловное и безукоризненное исполнение соответствующего утвержденного плана. Ряд экспертов – на ослабление денежно-кредитной политики (ускорение роста денежной базы втрое по сравнению с прогнозом ЦБ), наращивание бюджетных расходов, предоставление инвесткредитов по ставкам ниже рыночных и т.п. Таковы, например, предложения аналитиков ВЭБ, ожидающих в этом году спада в 4,7%. Однако, если пойти на масштабное «количественное смягчение» можно увидеть в 2015-2018 годах в среднем до 3,2% роста. Если воздержаться, темп-2016 едва дотянется до 1%. Закономерный вопрос, способна ли экономика даже при таком вколачивании денег выдавать «на гора» намеченные результаты при нынешней ее структуре, остается без ответа.

На стороне оптимистов на прошедшей неделе, на первый взгляд, сыграло агентство Standard & Poor's. 17 апреля оно подтвердило рейтинги РФ по обязательствам в иностранной валюте (долгосрочный – на уровне «ВВ+», краткосрочный – «В»). Прогноз при этом оставлен «негативным». Причина в том, что по сумме всех складывающихся обстоятельств (включающих, например, как выполнение антикризисного плана, так и сохранение санкций) ежегодный экономический рост в 2015-2018 годах составит примерно 0,5%[2]. Больше вряд ли получится, поскольку структурная повестка все еще не определена.

Между тем, вопрос о том, что риски выхода из рецессии не в новую модель экономики, а в длительную стагнацию ныне действующей, по меньшей мере не снижаются, все более заботит и российские власти. 14 апреля на расширенной коллегии Минфина его глава Антон Силуанов сделал несколько знаковых заявлений о важности для восстановления устойчивого роста снижения роли государства в экономике и опоры на частные инвестиции.

Помимо «неприятностей» в виде дефицита бюджета в первом квартале в 813 млрд. рублей и начавшегося ускоренного проедания Резервного фонда, склонность к инвестициям «убивают»: рост доли конечного и текущего потребления в экономике (в 2008 году – 67%, в 2014-ом – 73%), увеличение доли зарплат в ВВП (с 47% до 52% за тот же период), перекос структуры госрасходов в сторону «социалки» и «оборонки», резкое расширение доли в ВВП госсектора и госкомпаний с далеко не оптимальной эффективностью. Если же ставить задачу расти вровень с общемировым темпом, то инвестиции в структуре внутреннего спроса должны составить не менее 30% (в настоящее время около 20%). Отсюда и практический вывод – придется ужесточать бюджетное правило и, чтобы избежать к 2017 году небаланса госфинансов (при нефтецене в $70 за баррель), сократить уже запланированный объем расходов на 1,5-2,0 трлн. рублей.

Какое продолжение последует из сказанного, покажет время. Радикальности, может быть, и поубавится – уж слишком сильна инерция сложившейся системы госрегулирования экономики и госуправления в целом. Тем не менее, что важно, публичные чаяния Минфина – это уже разворот лицом к лицу к структурной повестке, безальтернативно необходимой для перехода к новой модели роста, о чем в ходе «прямой линии» упомянул, правда без подробностей, Владимир Путин.

Логика развития глобальной экономики все равно заставит рано или поздно следовать мировому тренду на проведение структурных реформ. Чем раньше начать это делать, тем более эффективными и полезными будут последствия таких решений.

^[1] В годовом выражении замедлились мартовские приросты: промпроизводства – до 5,6%, розничной торговли – до 10,2%, инвестиций – до 13,5%. Для многих экономик мира – заоблачные высоты, для китайской – возвращение на 3-4 года назад. Есть и настораживающие моменты – падение на треть спроса девелоперов на земельные участки (это может привести к схлопыванию пузыря на рынке недвижимости) и сокращение на 14,6% экспорта.

^[2] В текущем году ожидается спад на 2,6%, в 2016-2018 годах – рост на 1,9%, 2,0% и 1,2% соответственно. Этого, однако, недостаточно, чтобы компенсировать снижение ВВП на душу населения в долларовом выражении с $14,5 тыс. в 2013 году до $8,4 тыс. в 2015-ом.

Версия для печати