10.08.2015 | Марина Войтенко

В тихом августе «медведи» водятся

Августовское затишье в политической жизни не находит продолжения в сфере экономического анализа. Здесь, напротив, все участники включают «желтый» – внимание к сюрпризам и неожиданностям (сказывается память о дефолте 1998 года) остается повышенным. Собственно же прогнозы корректируются под явным давлением «медведей».

Ослабление курса рубля в начале месяца (доллар превысил отметку в 64 рубля, евро – в 70 рублей) наблюдатели объяснили, прежде всего, динамикой нефтецен, которые порой проваливались к $49 за баррель. Причем нефтяной рынок продолжает оставаться в понижательной фазе. В пятницу, 7 августа, котировки нефти[1] опустились до своих минимальных показателей с весны 2009 года, когда мировая экономика была все еще погружена в рецессию. На Межконтинентальной бирже (ICE) фьючерсы на Brent с поставкой в сентябре упали до отметки $48,56 за баррель. На Нью-Йоркской товарной бирже (NYMEX) фьючерсы на WTI с поставкой тот же месяц снизились до $43,87 за баррель.

Международный валютный фонд пока сохраняет прогноз по нефтеценам в 2015 году –$61,5 за баррель, в 2016-ом – $67,2. Но еще год назад фьючерсы указывали на среднюю цену Brent в 2016-2018 годах на уровне $101 за баррель. Сегодня он уже чуть меньше $60. Оценки будущего спроса также снижаются.

В опубликованном на минувшей неделе отчете аналитиков Goldman Sachs Group Inc. подчеркивается, что в 2015 году предложение на мировом рынке превысит спрос на 2 миллиона баррелей в сутки[2], а в 2016-ом – на 1,8 миллиона баррелей. И это приведет к исчерпанию всех доступных мощностей по хранению нефти уже к осени текущего года, что, естественно, будет давить на котировки.

Вполне понятно, что восстановление цен на «черное золото» в краткосрочной перспективе вряд ли возможно. Судя по всему, Brent выше $70 за баррель можно ожидать только в 2020-х годах. Корреляция же курса рубля с нефтеценами после ухода Brent к уровням в $50 за баррель стала еще жестче.

В профсообществе сложилась и новая формула: нефть – по 40, доллар – по 70. Так, аналитики Danske Bank уже 7 августа ухудшили свой прогноз по рублю на ближайшие три месяца до 64 руб./$, на полгода – до 66 руб./$, на годовом треке – до 70 руб./$, поскольку, отмечается в сообщении банка, «текущая экономическая ситуация никак не способствует улучшению перспектив российской валюты».

Такие значения, конечно, возможны, но они все-таки (если это случится) будут результатом краткосрочных колебаний рынков. Более вероятны коридоры – для нефти $50-55 за баррель со среднегодовой ценой в этом интервале, для валютного курса – 58-65 рулей за доллар.

Понятно, что такие предположения сделаны при допущении нейтрального характера действий прочих факторов: решения ФРС по ставке; большего, чем ожидается торможения Китая[3] (а значит, и снижения спроса на нефть); возвращение к концу года на рынок первых 300 тыс. баррелей в сутки иранской нефти[4] и т.п. Любое из событий (тем более все вместе) способно отправить рублевый курс вниз еще на 5-15%.

Отсюда и ожидания действий Банка России. Участники рынка полагают, что во второй декаде августа будут и словесные интервенции, и работа с экспортерами (которые не спешат продавать валюту) и другие действия (например, намек о возможном повышении ставки или сроке возобновления приостановленных 12-месячных валютных РЕПО и т.п.). Потенциал же снижения ключевой ставки до конца года оценивается как незначительный – 100 б.п. Основание тому – динамика инфляции, которая хотя и будет снижаться во втором полугодии, но медленнее, чем виделось еще месяц назад.

Коммунальные тарифы, выросшие в июле на 8,2% внесли в 0,8% прироста инфляции 0,5 п.п. МЭР, не раз заявлявший об ожидаемой дефляции в августе, пересмотрел прогноз в сторону увеличения цен на 0,0-0,1%. Ожидания-2015 оставлены без изменений – 11,9%, хотя глава министерства Алексей Улюкаев еще в июле неоднократно говорил о возможных 10,5%. Консенсус-прогноз финансовых аналитиков, по опросам «Интерфакса» – 11,8%. При этом, однако, эксперты отмечают два еще не реализовавшихся риска: на розничные цены (пока!) не произошло переноса ослабления курса рубля (по некоторым расчетам это может добавить к инфляции до 1,1 п.п.), кроме того, на ИПЦ далеко не в полной мере отразился рост цен производителей, почти вдвое превышающий в годовом выражении потребительскую инфляцию (в конце августа она может снизиться до 14,9% с текущих 15,6%).

Вероятность продолжения роста цен производителей усиливается в условиях фронтальной стагнации промвыпуска. При вялом и не растущем спросе переложить риски в цены – абсолютно естественное поведение компаний нефинансового сектора. Июльсий PMI в обработке (показатель уровня деловой активности) составил 48,3 пункта против 48,7 пункта в июне. Аналогичный индекс для сферы услуг, впрочем, вырос с 49,5 пункта до 51,6 пункта на расширении новых заказов. Но это пока по сути единственная хорошая новость июля.

Консенсус-прогноз его итогов, по опросам «Интерфакса» (первые официальные оценки станут известны 16-17 августа), вовсе не духоподъемен: промпроизводство – стагнация (выпуск потерял в годовом выражении 4,6% и по сути остался на уровне июня), инвестиции – снижение на 8,1% (в июне – на 7,1%), торговая розница – некоторое торможение падения – на 9,2% после июньских 9,4%[5].

Не удивительно, что на этом фоне консенсус-прогноз спада ВВП-2015, по опросам Центра развития НИУ ВШЭ, фактически не изменился – «-3,7%» (месяцем ранее ожидалось «-3,6%»). Миссия МВФ, выпустившая на минувшей неделе очередной доклад по экономике России подтвердила свой диагноз – спад на 3,4%.

Виды на 2016 год у исполнительных директоров Фонда тоже не благостны – рост на 0,2%. В среднесрочной же перспективе потенциальный темп – 1,5%, причем основной риск сбываемости такого не слишком щедрого предположения – геополитическая напряженность. Но и помимо нее целый налицо ряд внутрироссийских сдержек: слабая готовность к ускорению структурных реформ, которые, как считают в МВФ «имеют ключевое значение для повышения потенциального экономического роста»; недостаток приоритетного внимания к мерам, «направленным на укрепление системы управления и прав собственности и упорядочение нормативных положений»; высокие барьеры для торговли, непрозрачные и малорезультативные госинвестиции, низкий уровень конкуренции на внутренних рынках; недостаточно емкая и эффективная финансовая система, обеспечивающая далеко не лучшее распределение капитала[6].

Пожалуй, еще жестче настроения у отечественных аналитиков. Август обнаружил, что «медведи» в родных пенатах покруче и поагрессивней западных. Примечательно, что треть прогнозистов, опрошенных НИУ ВШЭ ждут продолжения рецессии в следующем году. Оставшиеся же две трети резко снизили ожидания роста-2016 с 0,9% до 0,3%. До этого же значения с 1,5% скорректировали оценку в Центре макроэкономического анализа Альфа-банка. Его аналитики уверены, что потенциал роста в 2016-2018 годах остается весьма скромным – 0,5-1,0%.

Оценка принципиальная и на ней стоит остановиться подробнее. Ее авторы полагают, что текущее снижение ВВП – закономерная коррекция после перегрева экономики в 2012-2013 годах, когда рост был выше потенциала вследствие сильного бюджетного стимулирования, во многом связанного с предыдущим электоральным циклом. В 2014 году добавились санкции (средняя стоимость валютных заимствований выросла с 4,8% до 6,5%), сократившие потенциальный темп ВВП на 1,2 п.п. (по максимальной оценке). Сохранение санкционных режимов будет означать ежегодный недобор ВВП около этого значения. Однако в основе торможения лежат куда более фундаментальные факторы: недоинвестирование экономики при до сих пор несостоявшейся производственно-технологической модернизации – средний возраст основных средств производства в промышленных секторах – 15 лет (в металлургии – 20 лет, нефтепереработке – 23 года, производстве машин и оборудования – 17 лет); старение населения и рост демографической нагрузки (18,9 млн. россиян старше 65 лет, численность рабочей силы в 2011-2014 годах сократилась на 400 тыс. человек, на 1 тыс. работников в настоящее время приходится 521 иждивенец); низкий уровень производительности труда (примерно 40% от американского, который вовсе не абсолютный лидер в мире).

С точки зрения мер по ослаблению этих ограничений 2013-2014 годы, отмечают в Альфа-банке, «оказались потерянными», в 2015-ом по ходу рецессии они усугубились еще больше, новый же электоральный цикл может попросту заблокировать структурные реформы (слишком много непопулярных действий придется предпринимать для их продвижения – достаточно упомянуть одну лишь перезагрузку пенсионной системы). По этим основаниям прогноз потенциальных темпов ВВП и снижен максимум до 1% в год.

На риски нового «застоя» указывают и другие аналитические команды. В Центре развития НИУ ВШЭ, например, подчеркивают: девальвационный эффект в плане роста прибыли нефинансового сектора практически «съеден» выплатами внешнего корпоративного долга и обслуживанием кредитов, взятых у российских банков. Но, если прибыль не инвестируется, то устойчивый восстановительный рост откладывается на неопределенное время. При средней рентабельности в промышленности в 14,6% и средней кредитной ставке в 15,5%, другого попросту не дано. В итоге получается, что экономика, достигнув «дна» рецессии, может надолго на нем же и залечь, пока не сложатся мотивации к частным инвестициям.

Опасность вязкой продолжительной стагнации все более очевидна. Будет она длиться месяцы или годы зависит от скорости преодоления структурных ограничений потенциала роста. Усиление или ослабление склонности к этому занятию со стороны госвласти пока остается равновероятным, что еще больше поддерживает ощущения неопределенности у субъектов экономики. Отсюда и выраженный «медвежий» тренд в правке разного рода прогнозов. Август, как месяц повышенного внимания и напряженных ожиданий, эту свою репутацию пока вполне оправдывает.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] По данным агентства Platts, в январе-июне 2015 года цена на нефть «Urals» снизилась по сравнению с соответствующим периодом прошлого года на 46,9% до $57,0 за баррель. Правда, в июне российское «черное золото» стоило $61,4, но уже тогда котировки пошли вниз – на 3,7% к маю.

^[2] При этом снижать добычу основные участники этого рынка, судя по всему, не собираются. Согласно данным ОПЕК, в июне картель увеличил ее на 283 тысячи баррелей в день – до 31,38 миллиона баррелей в день. Таким образом, в июне ОПЕК вновь превысила собственную заявленную квоту по добыче в 30 миллионов баррелей в день. Доля ОПЕК в мировой добыче в июне увеличилась до 33,4% с 33% месяцем ранее.

^[3] Валютные резервы Китая, крупнейшие в мире, сократились в июле на $42,5 млрд до $3,65 трлн, свидетельствуют данные Народного банка, на опасениях по поводу кризиса на фондовом рынке. Китайский промышленный PMI от Markit и Caixin за июль стал минимальным за 15 месяцев – 47,8 пункта.

^[4] В дальнейшем Иран планирует увеличить добычу нефти на 500 тыс. баррелей в сутки, как только будут сняты санкции, а в течение нескольких месяцев – на 1 млн. баррелей в сутки.

^[5] При таком «раскладе» единственная компонента, вносящая положительный вклад в ВВП – это чистый экспорт. Но и здесь отмечается нарастание рисков: в январе-июне 2015 года торговое сальдо в сравнении с аналогичным периодом прошлого года сократилось на 15%, то есть на $16,7 млрд. до $95,3 млрд. Доля топливно-энергетических товаров в общем объеме экспорта составила 68,1% (в первом полугодии-2014 – 75,3%. Экспорт нефти вырос на 11,5%, однако доходы от него уменьшились в 1,68 раза (до $48,102 млрд.), экспорт же природного газа и вовсе снизился на 4,1% в годовом выражении.

^[6] В МВФ прошлись по «злобе дня», рекомендуя постепенное ужесточение налогово-бюджетной политики на среднесрочном горизонте и приветствуя намерения ужесточить бюджетное правило, провести реформу пенсий, сокращения энергетических субсидий и повышение целевой направленности социальных трансфертов. Согласившись с общим трендом действий Банка России, эксперты Фонда, тем не менее, рекомендовали регулятору обеспечить соответствие режиму таргетирования инфляции программы покупок иностранной валюты для восстановления международных резервов.

Версия для печати