24.08.2015 | Марина Войтенко

Экономика в конце лета – устойчивая неопределенность

К середине августа риторика по поводу характеристик российской экономической динамики несколько изменилась. В оценках расходятся даже официальные комментаторы, а в СМИ уже запущено определение «контролируемый спад». По-прежнему сохраняется сильное давление внешних факторов, риски оказаться в стагфляции все так же высоки, впрочем, как и актуальность вопроса об источниках будущего роста.

Согласно предварительным оценкам Росстата (опубликованы 19 августа), ВВП РФ во втором полугодии сократился на 3,4%. Причем падение ускорилось – во втором квартале до 4,6% после 2,2% в январе-марте. Сенсацией эти данные не стали, поскольку загодя примерно такие «предварительные ощущения» в публичное пространство успело протранслировать МЭР. Большее внимание привлекла динамика ряда других показателей.

В июле спад промвыпуска год к году составил 4,7% и незначительно замедлился по сравнению с июнем – 4,8%, тем не менее, превысив ожидания экспертов – консенсус-прогноз Интерфакса был на уровне 4,6%. Очищенная же от сезонности (по методологии Росстата) помесячная динамика свидетельствует «топтании на одном месте» – по отношению к первому месяцу лета промвыпуск не изменился после снижения на 0,2% в июне, на 0,6% – в мае, на 1,7% – в апреле, роста на 0,3% в марте и сокращения на 0,8% в феврале и на 2,1% в январе. Сохранится ли тренд на торможение спада пока не очевидно, хотя динамика показателя в годовом выражении дает основания для таких ожиданий – в мае промпроизводство потеряло 5,5% к соответствующему периоду-2014. Другое дело в том, что качественные характеристики промсектора пока не внушают оптимизма.

Торможение падения достигнуто в основном за счет увеличения на 0,2% добычи полезных ископаемых (прежде всего, сырой нефти), обработка же снизилась на 7,1%. То есть, в структуре общепромышленного выпуска происходят негативные подвижки – доля ТЭК в ВВП за год выросла с 40,5% до 48,8%, а «вес» товаров инвестиционного спроса упал с 23,7% до 14,8 процента. И судя по всему, смена тренда еще далека.

Разочаровали инвестиции, потерявшие в июле 8,5% год к году после 7,1% в июне. То есть, до исполнения прогноза МЭР-2015 по темпу их снижения (10,6%) осталось всего лишь 2,1%. Так что итоговый результат может оказаться хуже. Тем более что сохраняющаяся неопределенность в отношении тенденций во внутреннем и внешнем спросе создает предприятиям существенные трудности в процессе принятия решений о долгосрочных проектах.

Динамика торговой розницы и реальных располагаемых доходов населения – по «-9,2%» (год к году) – оказалась несколько лучше ожиданий участников рынка. Причем скорость спада доходов идет на убыль ощутимо – 2% в июле после 3,5% в июне. Да и в торговле консенсус-прогнозы предсказывали сокращение оборота на 9,8%. Эксперты, впрочем, усматривают в торможении падения показателей влияние укрепления рубля в мае-июне. Уже в августе после очередного витка девальвации в данных может обнаружиться и разворот тренда^[1].

Сходный «подвох» и в показателях безработицы – июльские 5,3% после 5,4% в июне, 5,6% в мае и 5,8% в апреле – на первый взгляд, явный успех. Однако, как отмечают в Минтруде, одновременно существенно растет число работников в режимах неполной занятости^[2]. Эксперты же полагают, что «теневая» безработица в РФ еще выше и ее снижение не просматривается. По некоторым оценкам, осенний потенциал роста показателя незанятости – до 5,6%.

Общий итог июля противоречив: потребительский спрос, судя по всему, достиг «дна», промвыпуск к нему примеривается, инвестиции же продолжают тестировать закон всемирного тяготения. При этом следует иметь в виду, что сокращение реальных доходов и зарплат, сопоставимое с кризисом конца 1990-х годов, потребует для восстановления дистанции явно больше одного года. Позитивный же вклад чистого экспорта в ВВП при текущих сырьевых ценах и их прогнозах вряд ли способен обеспечить общеэкономические темпы-2016 (с учетом контрдействия других факторов) более 0,5%

В этих условиях МЭР, сохраняя в целом оптимизм по поводу вероятных помесячных (после сезонной очистки) плюсов отдельных показателей (в том числе и ВВП^[3]) в оставшееся до конца года время, уже не исключает снижения прогнозов и на 2015-й, и на 2016-й годы. Помощник Президента РФ Андрей Белоусов и вице-премьер Аркадий Дворкович считают, что спад-2015 может уложиться в «вилку» 2,5-4%. Консенсус-прогнозы аналитиков выдают среднюю оценку в 3,7%.

Эта же цифра упомянута в исследовании, выполненном Банком России совместно со специалистами Международного валютного фонда, – «Динамика потенциального ВВП России после нефтяного шока: роль сильного изменения относительных цен и структурных жесткостей». Примечательно, что его авторы оценивают суммарное снижение потенциального ВВП на 4,2-4,8% в течение двух лет после нефтяного шока и закрытия внешних финансовых рынков. При этом возвращение экономики в целом к трендовому росту на уровне 1,5% ожидается в 2017 году. В 2016-ом, таким образом, вероятно продолжение рецессии.

На этом фоне не слишком радужные (по сравнению с действующими официальными прогнозами) оценки большинства экспертных команд выглядят оптимистично. Так, Bloomberg полагает, что рост, и то очень незначительный, возможен лишь ближе к середине следующего года, а по мнению специалистов рейтингового агентства Moody's, в будущем году тоже не стоит ждать роста выше нулевой отметки.

Официальные прогнозы-2016, очевидно, будут уточняться уже в сентябре. Пока же наблюдатели обращают внимание как минимум еще на два риска общеэкономической динамики. Во-первых, осенью свои сюрпризы может преподнести инфляция, уже набравшая с начала года 9,4%. Продолжается ускорение роста цен производителей – на 1,5% в июле после 0,7% в июне и снижения на 1,2% в мае. За первую половину августа на 0,7% выросли цены на бензин. Кроме того, впереди перенос на ИПЦ эффекта продолжающейся девальвации^[4]. Сельхозпроизводители, например, сообщили о намерениях поднять на 10% отпускные цены на продовольствие торговым сетям. Цены на прилавках подтянутся следом примерно в течение месяца.

Во-вторых, значительная неопределенность сохраняется в связи с курсом рубля. При колебаниях нефтецен в диапазоне $40-55 за баррель «складывается» цена российской валюты в 60-70 руб./$^[5]. И это при условии, что все прочие факторы, лежащие на стороне собственно финансовых рынков, действуют «нейтрально». Вице-премьер Аркадий Дворкович не видит оснований для «каких-то дополнительных серьезных колебаний». Рынки де и без того в сложной ситуации, куда уж хуже. Мировая финансовая общественность, тем не менее, не столь оптимистична и не настроена абстрагироваться от новых и уже начавших реализовываться рисков.

Девальвация юаня 11 августа дала толчок процессу, уже получившему название «валютная бойня» и вызвавшему аналогии с азиатским кризисом 1997 года, ставшим, как известно, триггером российского дефолта-1998. Заметим, что ослабление ренминби в определенной степени стало следствием заметного охлаждения китайской экономики, на которое валюты развивающихся стран начали значимо реагировать снижением курсов еще в начале лета. Большая часть из них падают восемь недель подряд, чего не наблюдалось с 2000 года. Августовские новации Народного банка Китая в его валютной политике придали тренду «второе дыхание» – ускорилось падение южнокорейской воны, сингапурского и тайваньского долларов, малазийский рингнит подешевел до уровня 1998 года. ЦБ Вьетнама также отпустил донг плавать в «коридоре». Казахстан и вовсе начал переход к free floating, «уронив» для начала тенге на 26%. С начала августа курс белорусской нацвалюты к доллару обвалился 7,7%, к евро - на 9,1%, а к корзине валют (в ее структуре доля российского рубля составляет 40%, доли доллара и евро - по 30% каждая) с 9 января по 19 августа – на 14,6%.

В ближайшее время, по мнению финансовых аналитиков, высоковероятен новый виток «гонки девальваций» – под боем валюты Турции, Армении, Киргизии, Таджикистана, Туркмении, Египта и вновь Малайзии. О том, чтобы отвязать риал от доллара США (уже много лет курс удерживается в соотношении3,75 к 1), задумались денежные власти Саудовской Аравии. У столь масштабной коррекции, конечно, есть формальный повод – необходимость сохранить статус-кво с юанем. Но, есть и более глубокие причины – в целом неблагоприятная для emerging markets мировая экономическая конъюнктура, в немалой степени связанная с завершением «суперцикла сырьевых цен».

На системное нездоровье указывает, например, отток капитала из 19 крупнейших развивающихся экономик с июня-2014 по июль-2015, достигший $940 млрд., что почти вдвое больше потерь за три самые тяжелые квартала 2008-2009 годов (оценка инвестбанка NN Investment Partners). При этом инвестиции в их фондовые рынки упали до минимального уровня с апреля 2001 года (вложения в бумаги энергосырьевого сектора опустились до самых низких значений с февраля-2002). Эксперты ожидают, что тренды валютных курсов могут еще более ухудшить конъюнктуру долговых рынков этих стран, уже потерявших во втором квартале 27% (с $1,668 трлн. до $1,211 трлн.).

Заметим, что в международном экспертном сообществе все популярнее становится точка зрения об исторической тенденции к снижению стимулирующего эффекта девальваций. Исследование Всемирного банка (на опыте 46 стран), например, показывает, что влияние «игры с курсами» на экспорт в начале текущего века оказывается вдвое слабее, чем в 1990-х. Главная причина – стремительный рост удельного веса в международной торговле цепей добавленной стоимости, когда конечный продукт складывается порой из поставок сырья, материалов, комплектующих, деталей и т.п., осуществляемых в среднем 35-40 компаниями из 7-9 стран. На ряде товарных рынков доля продукции с такой родословной достигает уже 70-80%. Понятно. что девальвационная экспортная премия по финальному продукту (собранному, к примеру, в Китае) в значительной мере «гасится» подорожанием импорта всех необходимых «промежуточных» компонентов. Ясно и то, что такая новая реальность уже в близком времени (в течение нескольких лет) способна повлиять на переоценку ценностей в валютной политике, когда все большее число стран будет переходить к плавающим курсам.

Пока же в глобальном хозяйстве налицо признаки нового «валютного шторма» с довольно неопределенными перспективами – вероятности усиления или, напротив, перехода к более умеренной «качке» примерно равны. Тем не менее, оптимизма по поводу мировой экономики в августе стало меньше. Согласно опросам BofA Merrill Lynch, ее укрепления в ближайшие 12 месяцев ждут 53% респондентов, в июле таковых было 61%. Примечательно, что 52% из опрошенных более чем двух сотен управляющих активами (в сумме около $600 млрд.) «основным риском экстремального изменения» назвали возможность рецессии в Китае. Конечно, применение такого термина к Поднебесной – больше метафора. И все же, с тенденцией к существенному замедлению ее экономики не поспоришь.

PMI в промышленности в августе снизился до 47,1 пунктов после 47,8 пунктов в июле (значения индекса ниже 50 указывают на спад деловой активности). О нарастающих проблемах свидетельствует и сокращение в июле (в годовом выражении) на 18,6% прямых зарубежных инвестиций китайских компаний – деньги нужнее дома. К тому же центробанк страны, по опросам Bloomberg, для поддержки юаня будет вынужден по меньшей мере до конца текущего года тратить ежемесячно по $40 млрд. А помимо этого есть еще необходимость стабилизировать фондовый рынок (то есть. финансовое положение немалого числа его крупных участников) дополнительными вливаниями.

Девальвация юаня стала важным психологическим рубежом для наблюдателей: если его курсообразование становится более прорыночным, то растет и корреляция финрынка Китая с рынками других ведущих экономик мира, а стало быть, прибавляет в весе и значимость китайских рисков, которые еще более усиливаются в связи с приближающимся решением ФРС США о повышении базовой ставки.

Между тем, опубликованные на прошедшей неделе протоколы июльского заседания комитета Федрезерва по открытым рынкам желанной определенности по дате «события» не прибавили. Его члены констатировали прогресс экономики, но «не увидели выполнения всех условий, требующих увеличения в целевом диапазоне ставки по федеральным фондам». Консенсус членов комитета – для окончательного решения «необходима дополнительная информация о перспективах рынка труда и темпов инфляции». Внешние риски расценены как «почти сбалансированные». Однако в тексте подчеркнуто, что расхождение в монетарной политике США и других стран может привести к удорожанию доллара, снижению цен на сырьевые товары и чистого экспорта. С последним, действительно, не все в порядке. Сильный доллар уже раздул дефицит торгового баланса США до максимума за три месяца – по опубликованным во второй декаде августа данным, в июне он вырос на 7,1% до $43,8 млрд. в месячном выражении.

Вместе с тем, участники рынков настроены на повышение ставки в текущем году. По опросу BofA Merrill Lynch, в 2016 году этого ждут лишь 10%, 48% – в сентябре-2015, 39% – в четвертом квартале. Впрочем, есть и более осторожные оценки. Аналитики RBS, основываясь на динамике фьючерсов, полагают, что вероятность сентябрьского решения составляет 36%.

Заметим, что в деловых СМИ заметно участились констатации того, что ФРС США стоит перед очень сложным выбором: глобальное хозяйство находится буквально в шаге от новых потрясений – ВВП Японии сократился во втором квартале, Еврозона вновь демонстрирует ослабление роста^[6], Китай уверенно встал на «путь торможения». Не удивительно, что вывод – «мировая экономика похожа на океанский лайнер без спасательных лодок», сделанный аналитиками HSBC, в считанные дни стал клише информационного пространства.

Таков общий контекст осени-2015, в который предстоит погрузиться и российской экономике. Эксперты уже предположили: если валютный курс не вернется к 62-63 руб./$, то нового сокращения ключевой ставки Банка России в сентябре может не случиться^[7], что еще более усилит вероятность попадания из рецессии в длительную стагнацию. По мнению научного руководителя НИУ ВШЭ Евгения Ясина, «до конца кризиса довольно далеко, и мы еще не испытали все те проблемы, с которыми это будет связано».

Поскольку речь идет о кризисе экономической модели в целом, то ответ о его продолжительности непосредственным образом зависит от скорости необходимых структурных трансформаций, позволяющих создать источники нового роста. Определенности на сей счет в конце лета не прибавилось. И это еще один фактор, сдерживающий экономическое выздоровление.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] В целом за третий квартал торговая розница может показать результат лучше, чем во втором, поскольку, скорее всего, именно ожидания ослабления рубля стали катализатором более активных июльских покупок. Так что в принципе это, пусть и слабое, но лишь напоминание о мотивах активизации потребительского спроса в декабре-2014.

^[2] По данным Минтруда, по состоянию на 5 августа текущего года суммарная численность работников, находившихся в простое по инициативе администрации, работавших неполное рабочее время, а также работников, которым были предоставлены отпуска по соглашению сторон, возросла на 5,8 % и составила 322,2 тыс. человек.

^[3] Министр экономического развития Алексей Улюкаев считает, что ВВП РФ в августе, очищенный от сезонных факторов, может продемонстрировать незначительный рост к июлю.

^[4] С учетом всех составляющих прогноз МЭР – инфляция-2015 в 11,9% – уже выглядит как оптимистический.

^[5] Большинство экспертов в настоящее время не ожидают заметного подорожания нефти (до $70 за баррель) ранее 2018 года. Аналитики BMI Research (исследовательского подразделения Fitch) на минувшей неделе ухудшили прогнозы средней цены Brent на 2015 год с $59 до $57 за баррель, на 2016-й – с $61 до $56 за баррель и на 2017-й – с $61 до $55 за баррель. Прогнозы курса рубля в зависимости от нефтецен и ряда других факторов в целом укладываются в обозначенный выше интервал: BofA Merrill Lynch – 60-61 руб./$ к концу 2015 года, Sberbank CIB – 65 руб./$ (при нефти в $45 за баррель – от 70 руб./$), Citibank – 67,4 руб./$ в ближайшие три месяца, 70 руб./$ – в следующие 6-12 месяцев.

^[6] Второй квартал ЕС-19 завершил с годовым темпом роста в 1,2% (при этом поквартальный рост снизился с 0,4% в январе-марте до 0,3% в апреле-июне). По опросу Bloomberg, лишь 28% респондентов ожидают улучшения экономического положения в Еврозоне в краткосрочной перспективе (против 50% в июле и 83% в марте).

^[7] Участники рынка полагают, что ЦБ РФ очень скоро будет поставлен перед выбором: либо реанимировать ограничения на движение капитала, либо возвращаться к практике рыночных интервенций.

Версия для печати