14.09.2005

ВОРЫ В ЗАКОНЕ И ЗАКОН О ВОРАХ

Прокуратура Ульяновской области подтвердила, что в настоящее время 180 заключенных димитровградской колонии общего режима ЮИ 78/3 продолжают объявленную голодовку. Заключенные требуют ввести в исправительном учреждении раздельное питание с лицами нетрадиционной сексуальной ориентации и отказываются от уборки мест общего пользования. Сообщения СМИ о том, что более ста заключенных ульяновской колонии вскрыли себе вены, прокуратура опровергла. По ее версии, они нанесли себе лишь незначительные повреждения.

Такие акции никогда не были редкостью. Но в последнее время, свидетельствуют правозащитники, они участились. Громкая акция протеста заключенных прошла этим летом в колонии города Льгова. Тогда 361 заключенных порезали себе руки, протестуя против жестокого обращения со стороны работников ГУИН. А 9 сентября в "Матросской тишине" 700 заключённых объявили голодовку, поводом для которой стало избиение одного из заключенных сотрудником СИЗО.

Зачастую это единственный способ борьбы заключенных против произвола администрации. Но нередко "массовые протесты" инициируются местными "авторитетами".

Ситуацию с зашитой прав отбывающих наказание в местах лишения свободы комментирует Борис Пантелеев, руководитель санкт-петербургского отделения движения "За права человека", член экспертного совета Уполномоченного по правам человека в РФ:

- Где проходит грань между соблюдением элементарных прав заключенных и потаканием "воровским" законам?

- Грань эта, действительно, очень тонкая. Это связано в первую очередь с тем, что в уголовно-исполнительном законодательстве много белых пятен.

В частности, о той категории людей, которые на тюремном языке называются "обиженными", вообще ничего в законе не сказано. Конечно, можно говорить сколько угодно о том, "зоновские законы" - тяжкое наследие советского прошлого, но ведь нельзя по этому поводу просто закрывать глаза и делать вид, что этих "правил" не существует, и проблемы такой в наших тюрьмах нет. Кроме того, что в УК сохранилась статья за мужеложство, если оно связано с насилием. В уголовно- исполнительном кодексе этот вопрос никак не обозначен.

По моему мнению, если уж в УИК ввели статью 8, гласящую, что исполнение наказания должно основываться на принципах гуманизма и демократии, то в кодексе (или в документах, его сопровождающих) должны быть регламентированы и такие негласные моменты, как взаимоотношения разных групп заключенных. Однако дело в том, что подавляющее большинство сексуальных меньшинств в тюрьме - это те, кто стали ими не по своей воле. Это не секрет ни для нас с вами, ни для начальников тюремных администраций, ни для составителей законов.

Полностью же искоренить это зло возможно, только максимально либерализовав уголовно-исполнительный кодекс: увеличить количество свиданий, оградить слабых от посягательств более сильных и "авторитетных". Но действовать нужно мягко, идти по пути наименьшего сопротивления и не думать, что можно избавиться в течении двух месяцев от того, что формировалось в течение десятилетий.

Например, в ярославской колонии еще два года назад большинство заключенных перестало ходить в столовую, именно для того, чтобы не сидеть рядом с "секс-меньшинствами". Потому что люди, которые заперты в "тюремном социуме", понимают, что тюремные традиции сильнее их, и им поневоле придется их соблюдать. Так что же произошло в Ярославле? Начальник колонии ввел положение о том, что "по конституции все равны" и заставил всех сидеть вместе. То есть некой "дикости" противопоставил насилие. Зачем? Потому что главное для него было поставить галочку, что он "демократизирует" условия содержания заключенных.

Я не сторонних воровских традиций, но я стараюсь рассуждать объективно. Эти традиции - вариант местного самоуправления. Какие-то вопросы таким образом решаются. Пытаясь быстро искоренить, грубо сломать тюремные порядки, администрация не дает ничего взамен.

В Ярославле администрация решила ввести нововведение, идеологом которого является глава федеральной службы исполнения наказаний генерал-полковник Калинин. Я так понимаю, что команда была дана им, а теперь на местах начальники берут под козырек. Но поскольку педагогическими талантами никто из них не блещет, то получается варварски.

- Как же нужно действовать в таком случае тюремному начальству? Идти у зэков на поводу, "сохранять "традиции"?

- "Идти на поводу" - сильное выражение. Я вас уверяю, "на поводу" никто идти не будет. Просто не нужно было так грубо запрещать этим людям жить по их "законам". Ведь в этом на самом деле нет никакой защиты прав меньшинств - только видимость этой защиты. Более того, обсуждение темы секс-меньшинств в данном случае - буря в стакане воды.

Есть более серьезные вещи, с которыми нужно бороться в местах лишения свободы, - туберкулез, бесчеловечные условия проживания заключенных, жестокое отношение к ним, то есть - избиения. Есть огромная проблема реабилитации после тюрьмы, когда освобожденный фактически предоставлен сам себе, и о нем некому позаботиться. Недавно к нам приходил на прием человек, который отсидел в тюрьме, а когда освободился, узнал, что его выписали из квартиры, потому что он якобы умер. Мы обратились в нужные инстанции, но пока никакого результата. Месяцы проходят, а человеку негде жить.

То есть проблем очень много. Есть чем заниматься федеральной службе исполнения наказаний, помимо воспитания в заключенных терпимости к сексуальным меньшинствам.

- Коллективные голодовки и вскрытие вен кажутся невообразимо диким способом борьбы за свои права в цивилизованной стране. Таким способом заключенным удается добиться результатов? Почему количество тюремных протестов сейчас так возросло?

- Это привлекает внимание, и заключенные это понимают. Это иногда приводит к каким-то результатам, но таких случаев мало. Проблема ведь в том, что их арсенал мирного противодействия невелик: жалобы, голодовка или вскрытие вен. Жалобы редко попадают по назначению.

Насколько я понимаю, главная проблема - в отсутствии закона об общественном контроле. На Западе ее не существует. Во-первых, это право закреплено законодательством, во-вторых, существует институт попечительства над осужденными, сотрудники которого имеют право посещать тюрьмы и работают с администрацией в режиме диалога. Заключенные имеют возможность всегда к ним обратиться с жалобой или за помощью.

Наверное, там сложно представить себе такое, чему был свидетелем я, когда мы с коллегами приехали во льговскую колонию после орловской. Если в Орле нам разрешили посетить все камеры и общаться с заключенными наедине, то тут ситуация была прямо противоположная. Несмотря на то, что я показывал удостоверение члена экспертного совета Уполномоченного по правам человека, начальник администрации просто захлопнул дверь перед моим носом.

Пока нет закона об общественном контроле, все остается на совести конкретного начальника. По закону начальник колонии даже имеет право возбуждать уголовные дела, хотя на свободе это могут делать только прокуратура. И это, в общем-то, оправдано. Но зачастую начальники колоний, пользуясь тем, что это закрытое учреждение, а Москва далеко, наделяют себя полномочиями еще большими. Он может запретить отпуск, может запретить покупать за свой счет телевизоры, увеличить количество рабочих часов, не говоря о ценах на условно-досрочное освобождение…

Нет контроля - поэтому есть чувство безнаказанности (никто не узнает, никто не проверит), которое приводит к страшным вещам, вплоть до садизма.

Никогда не забуду, как начальник мурманской колонии на мои попытки сослаться на постановление прокуратуры сказал мне "А я тут главнее любого прокурора". То есть статья 8 Уголовно-исполнительного кодекса мертворожденная. Ни о каком гуманизме и демократизме по отношению к заключенным не думали и в Москве, а уж на местах - тем более.

Конечно, у этой порочной системы есть объективные очевидные причины: тяжелое советское наследие, скудное финансирование, несовершенные законы. Существуют и субъективные моменты: психология людей, работающих в этой системе, их убежденность в том, что если они имеют дело с нарушителями закона, то сами могут его нарушать за счет этих несчастных, чтобы позаботиться о своем достатке, раз государство так мало о нем печется.

Так что этого всплеска не могло не быть - накопилось. Мой прогноз такой, что, скорее всего, волнения будут продолжаться.

Версия для печати