12.10.2015 | Петр Морозов

Эпоха недоверия: ИГИЛ не сближает Россию и Запад

После переговоров Владимира Путина с Бараком Обамой и начала ударов российской военной авиации по силам исламских боевиков в Сирии на миг показалось, что мировая политическая сцена качественно изменилась. Что Россия на редкость умело нашла свой шанс прорвать изоляцию, в которой она оказалась после Крыма и Донбасса, и вернуться в узкий круг глобальных игроков в роли равноправного партнера, с которым готовы и стремятся договариваться. Появились даже признаки налаживания оперативного взаимодействия между военными ведомствами России и США. Однако почти сразу выяснилось, что всё не так просто.

На весь мир, несомненно, произвели мощное впечатление решительность действий России и высокая боеспособность ее экспедиционных сил в Сирии. Но вновь и вновь раздающиеся из Москвы призывы объединить усилия в деле борьбы с глобальным террористическим злом не находят желаемого отклика, за исключением Дамаска, Багдада и Тегерана. И, по большому счету, другого трудно было ожидать. Во-первых, доверие к российскому руководству, к его словам и делам, было глубоко подорвано в ходе долгой эскалации украинского кризиса. Во-вторых, Запад не поверил в то, что Россия озабочена в Сирии главным образом благородной миссией по уничтожению самой опасной гидры мирового терроризма в лице ИГИЛ.

Журналисты, политики, и военные на Западе и в большинстве ближневосточных стран раз за разом утверждают, что целями российских воздушных ударов, прежде всего, становятся вооруженные отряды умеренной сирийской оппозиции, при этом страдают и мирные жители. И, конечно, в этом хоре звучат и ложные сообщения, раздаются и откровенно провокационные голоса. Но так происходит в ходе любого международного военного конфликта.

Между тем, складывается впечатление, что Россия с готовностью ввязалась в информационную войну вокруг происходящего в Сирии. Причем эта информационная война с российской стороны главным образом направлена на внутренних потребителей пропаганды. Отработанный до автоматизма антизападный пафос после короткой паузы вновь вернулся на телеэкраны к облегчению и зрителей, и самих пропагандистов. Нет содержательного разбора и опровержения заявлений западных, арабских и турецких государственных и военных деятелей, есть одно лишь зубодробительное утверждение собственной стопроцентной правоты. В российской пропаганде рисуется до крайности упрощенная, а потому искаженная, далекая от реальности картина, согласно которой на военной сцене на земле Сирии присутствуют лишь правительственные войска легитимного президента Башара Асада и исламские террористы, которые могут по-разному называться, но по сути это ИГИЛ и Аль-Каида. И такая картина предстает не только в сюжетах теленовостей, но и в комментариях представителей МИД и Минобороны России. Ярким примером являются слова Сергея Лаврова о том, что «об умеренной сирийской оппозиции никто особо не слышал», а Свободная сирийская армия – «это структура уже фантомная».

В результате даже те люди на Западе, которые поначалу восприняли российское военное вмешательство в Сирии с одобрением и надеждой на перелом в деле борьбы с ИГИЛ, сейчас находятся в замешательстве. Не понятны реальные цели, которые преследует Россия в своей военной операции и в целом в сирийском конфликте. В странах антитеррористической коалиции под эгидой США эти цели трактуются на данный момент как исключительно поддержка и укрепление режима Асада. И на этом основании США устами главы Пентагона Эштона Картера заявляют о принципиальном отказе от полноценного военного партнерства с Россией. Думается, на самом деле цели Москвы сложнее и многозначнее, но российские представители не вносят ясности на этот счет.

Нуждаются в объяснении и отдельные элементы в рамках военной операции России в Сирии. Вот российский удар крылатыми ракетами с Каспия. Он, конечно, был очень эффектен и вызвал у многих россиян прилив патриотической гордости. Но так и не ясно, зачем нужно было 7 октября бить по целям в Сирии крылатыми ракетами «Калибр» с кораблей Каспийской военной флотилии. Почему вроде бы эффективное (если судить по реляциям Минобороны) применение боевой авиации оказалось недостаточным? Что это – первое испытание современных российских тактических ракет на реальных целях? Или способ громко заявить на весь мир о военных возможностях России?

В такой неопределенной ситуации не стоит удивляться, что прошедший 8 октября в Брюсселе саммит министров обороны НАТО вновь был отмечен достаточно жесткой позицией в отношении действий Москвы, хотя, казалось бы, Альянс напрямую не вовлечен в сирийский конфликт. В частности, резкой критике были подвергнуты инциденты с залетом российских военных самолетов в воздушное пространство Турции (а значит, и НАТО). На саммите министры обороны одобрили наращивание сил быстрого реагирования НАТО до 40 тыс. человек, а также увеличение числа командных центров в Восточной Европе, создаваемых с целью более оперативного ответа на возможные «угрозы со стороны России».

Конечно, в НАТО, как и в США, не исключают возможности координации действий с Россией, в том числе на сирийском направлении, поскольку это необходимо для предотвращения случайных столкновений, опасных инцидентов. В частности, каналы общения между представителями военных структур останутся открытыми. Однако появившиеся было шансы на восстановление полновесного политического взаимодействия между Россией и Западом по наиболее острым международным проблемам, по выработке общих подходов к разрешению этих проблем быстро уменьшаются.

Версия для печати