20.10.2015 | Алексей Макаркин

Всеволод Чаплин: конфликтный протоиерей

Протоиерей Всеволод Чаплин является одним из ключевых представителей Русской православной церкви (РПЦ) в публичном пространстве. Он является частым гостем на телевидении, его высказывания активно цитируются и являются предметом общественных обсуждений. Это связано с высоким статусом Чаплина, возглавляющего Синодальный отдел по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата – одно из церковных «министерств», отвечающего за связи РПЦ с государственными и общественными структурами. Впрочем, за время своей деятельности на этом посту Чаплин становился персонажем различных информационных скандалов – причем если до последнего времени он конфликтовал с либералами (церковными и светскими), то сейчас у него начали портиться отношения и с представителями власти.

Соратник патриарха

Всеволод Чаплин был тайно крещен в возрасте 13 лет, причем его нерелигиозные родители не были информированы об этом. На работу в церковь он пришел в середине 1980-х годов, сразу же после окончания московской средней школы. Первоначально он трудился на технической должности в Издательском отделе Московского патриархата под началом митрополита Питирима (Нечаева), известного своими консервативными взглядами, и одновременно учился в Московской духовной семинарии, поступив в нее по рекомендации своего начальника. До конца 1980-х годов все кандидаты в семинаристы проходили очень строгий отбор и должны были пройти согласование как в церковных, так и в государственных инстанциях – покровительство влиятельного митрополита серьезно облегчало поступление в это учебное заведение.

После окончания семинарии Чаплин меняет патрона – он становится подчиненным более молодого, чем Питирим, митрополита Кирилла (Гундяева), возглавившего Отдел внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата – в то время своего рода «министерство иностранных дел» церкви. Этот выбор оказался удачным с аппаратной точки зрения. Карьера Питирима с избранием патриархом Алексия II пошла на спад, тогда как Кирилл в течение всего его патриаршества руководил ОВЦС, несмотря на непростые отношения со Святейшим. Кирилл был одним из участников мощной внутрицерковной коалиции, в которую также входили постоянные члены Синода, митрополиты Ювеналий (Поярков) и Филарет (Вахромеев). Все они были тесно связаны с влиятельнейшим митрополитом Никодимом (Ротовым), скончавшимся в 1978 году – поэтому их иногда называли «никодимовцами».

Под руководством Кирилла Чаплин быстро продвинулся – начав работу в ОВЦС в 1990 году качестве рядового сотрудника, он уже в следующем году возглавляет в нем сектор общественных связей, в 1997-м становится секретарем отдела, а в 2001-м – заместителем его председателя. Без отрыва от работы он закончил Московскую духовную академию – это было невозможно в царской России, но являлось обычным делом в советское время и в постсоветский период. Вскоре после прихода в ОВЦС он был рукоположен во диакона, а затем и в священники, в 1999 году возведен в сан протоиерея, а затем награжден митрой – одним из высших отличий, которые могут получить представители белого духовенства. По некоторым данным, Чаплин является целибатным (неженатым) священником – это редкость в РПЦ, где белое духовенство, как правило, женато.

Карьере Чаплина способствовало то, что он был «своим» в светском обществе 1990-х годов, умел говорить на одном языке с либеральными политиками, общественными деятелями, журналистами, которые тогда играли ключевую роль в публичном пространстве. В отличие от многих священнослужителей, по психологическому типу являющихся интровертами и воспринимаемыми в обществе как «люди не от мира сего», Чаплин вполне вписался в бурный мейнстрим 90-х годов. В то же время он отличался полной лояльностью своему начальнику – и это отличало его от некоторых либеральных священников того времени, которые вступали в конфликт со священноначалием и уходили из РПЦ либо к католикам (игумен Мартирий (Багин), игумен Игнатий (Крекшин)), либо в неканонические юрисдикции (как игумен Иннокентий (Павлов)).

В начале 1990-х годов митрополит Кирилл имел репутацию умеренного реформатора, но затем начал эволюционировать в сторону консерватизма, который был свойственен большинству священноначалия и духовенства. Подобную эволюцию проделал и Чаплин. Однако вплоть до середины «нулевых» годов он представлялся церковным деятелем, совместимым с вестернизированной частью элиты – тем более, что сам протоиерей входил в состав ряда международных экуменических структур (Всемирный совет церквей, Конференция европейских церквей), а также входил в состав экспертной группы ОБСЕ по вопросам свободы религии и убеждений. Неудивительно, что крайние консерваторы подвергали Чаплина (как и Кирилла) критике за экуменизм и предполагаемые «западнические» симпатии.

Однако ко второй половине «нулевых» годов публичное позиционирование Чаплина меняется – он начинает высказывать жестко консервативные взгляды, которые первоначально трактовались наблюдателями как эпатаж. В частности, в 2007 году во время дискуссии с Леонидом Гозманом Чаплин заявил, что

закон может быть основан на разных ценностях. Для кого-то важнее всего человек, и на этом он строит свой закон. Для кого-то более важна святыня или территория государства, или страна, и он на этом строит свою общественную систему. По-вашему, самое ужасное, что может произойти - уничтожение людей. Я согласен, это плохо, но для меня есть вещи, которые более важны, чем уничтожение того или иного количества людей, или даже жизни всего человечества.

И на уточняющий вопрос Гозмана ответил, что эти вещи -

святыни и вера. Жизнь человечества менее важна для меня. И я имею право попытаться убедить общество жить по этому закону.

Представляется, впрочем, что высказывания Чаплина носили вполне искренний характер. Отметим, что сходную эволюцию проделали некоторые другие известные персоны 90-х годов. Экономический либерал Михаил Леонтьев стал радикальным державником. Писатель Юрий Поляков, бывший критиком советской действительности, превратился не просто в ее апологета, но и в симпатизанта Сталина. Либеральный юрист, член «Яблока» и СПС Елена Мизулина в нынешнем составе Думы настолько энергично отстаивала консервативно-семейные ценности, что превратилась в объект критики для своих бывших коллег. На этом фоне феномен Чаплина не выглядит исключением. Многие «демократы» (или близкие к ним люди) 90-х годов являлись сторонниками сохранения (или затем восстановления) роли России как одной из мировых сверхдержав – и если это не удалось сделать в сотрудничестве с США, то, по их мнению, надо было менять внешне- и внутриполитическую парадигму, переходя к жесткому антизападничеству и антилиберализму.

Важнее другое – несмотря на подобные высказывания, немыслимые для священнослужителя в демократическом обществе, он продолжил делать церковную карьеру. В 2009 году, после избрания Кирилла патриархом, ОВЦС разделяется на три учреждения, одно из которых (отдел по взаимодействию Церкви и общества) возглавил Чаплин. Таким образом, подобная риторика оказалась вполне приемлемой не только для церкви, но и для российского общества, которое оказалось готово к консервативной волне, начавшейся после спада оппозиционной активности в 2012 году. Неудивительно, что в эту волну первоначально вписался и Чаплин, хотя некоторые его высказывания были куда радикальнее, чем новый консервативный мейнстрим. Соответственно, протоиерей все чаще оказывался в конфликтных ситуациях, став (наряду с той же Мизулиной и рядом других фигур) одним из «аллергенов» для российских либералов, особенно активных в сетевом пространстве.

Конфликтный протоиерей

Часть имиджевых проблем Чаплина связана с его ролевой функцией – он выступил в качестве защитника патриарха от критики в связи с его роскошным образом жизни. Здесь он пытался выглядеть сторонником иосифлянской церковной традиции «богатой церкви», восходящей к XV-XVI векам. Однако иосифляне в качестве одного из весомых и общественно значимых аргументов выдвигали социальную роль церкви, которой в средневековье не было альтернативы – поддержку беднейших слоев населения, особенно в трудные времена (стихийные бедствия, неурожаи). Чаплин же в условиях, когда дорогие часы и квартирный вопрос патриарха нельзя было оправдать социальной деятельностью, выдвинул крайне непопулярный тезис о том, что роскошь (причем не только в оформлении храмов, но и в быту высшего духовенства) исторически и органично свойственна церкви, так как способствует ее репрезентации. В частности, он заявил, что

Нет ничего плохого, что патриарху или священникам дарят дорогие предметы быта. Люди всегда несли самое дорогое в храм или резиденцию епископа. Это не просто мирской престиж, но и убежденность, что епископ - это образ торжествующего, царствующего Христа, поэтому ему приличествуют дорогие вещи. В православии в этом нет ничего дурного.

Впрочем, такая позиция Чаплина могла только укрепить его внутрицерковные аппаратные позиции. В клановой системе, свойственной современной России, высоко ценится личная преданность начальнику, в том числе с ущербом для собственной репутации. В данном случае Чаплин проявил это качество в полной мере.

В начале российско-украинского конфликта в 2014 году Чаплин выполнил аналогичную миссию. Патриарх Кирилл не мог открыто поддержать действия России по присоединению Крыма, так как в этом случае подтолкнул бы Украинскую православную церковь, входящую в состав РПЦ, к быстрому обособлению от Москвы (до сих пор крымские епархии официально входят в состав УПЦ). В этих условиях функцию защитника политики России взял на себя Чаплин – тем более, что это полностью соответствовало его взглядам. 2 марта 2014 года он заявил, что

еще в 1995 году Всемирный русский народный собор заявил, что русский народ – разделенная нация на своей исторической территории, которая имеет право на воссоединение в едином государственном теле, являющееся общепризнанной нормой международной политики.

И выразил надежду на то, что

миссия российских воинов по защите свободы и самобытности этих людей и самой их жизни не встретит ожесточенного сопротивления, которое приведет к крупномасштабным столкновениям.

Антизападные высказывания Чаплина вполне соответствовали патриотической риторике патриарха, хотя иногда и опережали ее за счет большей жесткости и политизированности. Например, в конце 2014 года протоиерей заявил, что

не случайно мы часто ценой собственной жизни, ценой очень серьезного физического ослабления государства останавливали все глобальные проекты, которые не были согласны с нашей совестью, с нашим видением истории и, я бы сказал, с Божией правдой. Это наполеоновский проект, это гитлеровский проект. Остановим и американский проект!

Впрочем, в ряде случаев чаплинская риторика носила крайне радикальный характер, которого чиновники (как светские, так и церковные) стараются по возможности избегать – скорее, она свойственна политикам типа Владимира Жириновского и его менее талантливых эпигонов. В частности, в 2012 году, задолго до начала сирийской операции российских войск, он высказался о событиях в Сирии в духе своего давнего диалога с Гозманом:

Даже если России нужно будет участвовать в боевых действиях, этого не нужно сегодня бояться: армии нужно наконец дать настоящую работу. Сетевых «хомячков» вполне можно было бы отправить в действующие войска. Те из них, кто выживут, наверное, станут людьми.

Чаплин считается неформальным патроном радикальных православных организаций, выступающих против не только либерализма, но и современного светского государства. После погрома выставки работ отечественных авангардистов в Манеже он посетил экспозицию и дал большое интервью «Интерфаксу». Начав с того, что ему на выставке «многое понравилось», протоиерей перешел к претензиям, которых оказалось очень много, и они касались не только «кощунства», то и куда более широкого круга вопросов. Унизительной Чаплин посчитал трактовку образов советских деятелей, предложенную скульптором Владимиром Лемпортом. Неприятие у Чаплина вызвали и изображенные Анатолием Осмоловским головы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина, отрубленные и посаженные на колья:

Я весьма далек от почитания этих деятелей, но на месте людей, которым их образы дороги, выразил бы самый решительный протест. Кстати, два последних деятеля - это основатели дружественных нам государств в их нынешней форме: Вьетнама и Китая. Интересно, что об отношении к этим фигурам скажут в этих странах.

В целом, заявил Чаплин, выставка еще раз напоминает, что:

Этическая граница допустимого и недопустимого в искусстве у нас проложена неправильно еще с 80-х - начала 90-х годов… Не должно быть в публичном пространстве порнографии, изображения половых органов, осквернения почитаемых верующими символов и предметов, оскорбительного изображения тех или иных людей, живых или усопших, в том числе политических деятелей, которые кому-то нравятся или не нравятся.

Таким образом, речь идет о куда более широкой цензуре, чем «религиозная». Вскоре после интервью Чаплина близкий к РПЦ политик, лидер парламентской группы по защите христианских ценностей, депутат Госдумы от КПРФ Сергей Гаврилов в своем заявлении фактически воспроизвел аргументы протоиерея, заявив, в частности, что глумление над Мао и Хо Ши Мином не останется незамеченным в Пекине и Ханое и может создать негативный фон для развития российско-китайских и российско-вьетнамских отношений.

Такая позиция Чаплина неудивительна – священник неоднократно заявлял о «неоднозначности» фигуры Сталина, выделяя в его деятельности как отрицательную (уничтожение верующих), так и положительные (победа в войне, строительство национального государства) стороны. Риторика Чаплина в отношении Сталина и сталинистов куда мягче, чем когда речь заходит о либералах, в том числе и идентифицирующих себя с православием. А в апреле 2015 года он заявил, что в России следует реализовать такую политическую систему, которая бы сочетала элементы жесткой централизованной власти и социалистического государства:

Державность, справедливость и солидарность - это три ценности, на основе которых нам нужно строить систему, которая бы объединила монархию и социализм.

Необычным для духовного лица является и хобби Чаплина – он пишет фантастические художественные произведения под псевдонимом Арон Шемайер. Его наиболее известный рассказ «Машо и медведи» написан в жанре антиутопии – речь в нем идет о событиях будущего, когда на Москву, власть в которой принадлежит сексуальным меньшинствам (изображенным автором со всем возможным отвращением), наступают войска патриотов-традиционалистов из «остальной России». Дело заканчивается атомной войной, развязанной не патриотами (как можно было бы ожидать, учитывая высказывания Чаплина о превосходстве святынь над выживанием человечества), а лидерами этих меньшинств, успевающими сбежать на Запад.

Неожиданные проблемы

Однако в последнее время Чаплин неожиданно становится конфликтной фигурой и для государственных структур, по отношению к которым он всегда был лояльным. Так, в «нулевые» годы он проводил богослужения для участников молодежного лагеря «Наших» на Селигере, а в 2011 году после «рокировки» между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым заявил:

Когда ещё в истории России высшая власть в государстве передавалась так мирно, достойно, честно, по-дружески? Это настоящий пример доброты и нравственности в политике, пример, которому, по-моему, могут позавидовать не только наши предшественники и люди, жившие в советское время, но и граждане большинства стран мира, включая те, которые пытаются нас учить.

Однако 7 октября нынешнего года Чаплин на специальной пресс-конференции неожиданно раскритиковал руководителей Общественной палаты, членом которой является по президентской квоте (а реально – как представитель РПЦ). Он утверждал, что в палате существует авторитарное руководство, которое принимает решения вопреки процедуре, предусмотренной регламентом. А также, что члены палаты не могут вносить поправки в проекты документов на стадии их подготовки к голосованию. Чаплин привел и несколько примеров, которые должны были подтвердить его слова. В частности он заявил, что

Предлагаемые мной с февраля слушания о поправках в системе наказания за хранение и употребление наркотиков (я предлагал смягчить наказания, к нам поступает большое количество обращений граждан) с предложениями о дифференциации наказаний не состоялись, ответа не было. В августе я предлагал провести срочные слушания в ОП по теме оскорбления чувств верующих людей. Обсудить тему пределов свободы в обществе, тему осквернения почитаемых верующими символов нужно. Ответа долго не было, и только анонс вот этой пресс-конференции в НСН заставил их вчера дать ответ, но ответ не содержит согласия о проведении слушаний.

Но основным объектом критики со стороны Чаплина выступил председатель комиссии по вопросам развития гражданского общества Общественной палаты Иосиф Дискин, с которым у протоиерея, судя по всему, существует затяжной конфликт. Он обвинил Дискина в том, что тот продвигает свою линию видения российской истории, а при этом решения принимаются с чудовищными даже лингвистическими ошибками. В качестве примера он привел недавнее заседание комиссии, на котором обсуждалось признание судом Южно-Сахалинска мусульманской книги экстремистской. По мнению Чаплина, критерием освобождения религиозного текста от его рассмотрения судом по «экстремистской» статье, должна быть древность (старше 200 лет), тогда как Дискин провел решение, согласно которому от рассмотрения на предмет экстремизма нужно освободить только «канонические тексты». Чаплин заявил, что намерен ставить вопрос о его соответствии занимаемой должности.

Реакция секретаря Общественной палаты Александра Бречалова на эмоциональные чаплинские инвективы была сдержанной, но явно негативной. По его мнению, «Общественная палата максимально открыта не только для своих членов, но и гражданских активистов». «По тем претензиям, которые он озвучил, мы ему же и ответим. Но в публичной плоскости я считаю, что темы для разговора нет. И причины, почему Всеволод Чаплин так себя повел, я назвать не могу! Общественная палата работает в полном соответствии с регламентом». Он также добавил, что все обвинения в «авторитаризме» беспочвенны: «Если господин Всеволод Чаплин говорит, что по какому-то там поводу слушание не провели - о чем мы говорим? Будто в детском саду».

Через несколько дней, 12 октября, Чаплин распространил заявление о нанесенной ему новой обиде. В нему говорилось, что протоиерею не было направлено приглашение на прошедшее 9 октября заседание Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации, хотя другие члены совета такие приглашения получили. Представляется, что проблемы Чаплина в отношениях с государством могут быть связаны с несколькими факторами. В частности, если внимательно посмотреть на «обиды» протоиерея, то можно заметить, что его предложения по поводу смягчения ответственности по «наркотическим» статьям прямо противоречат государственной политике, направленной как раз на ужесточение наказаний по таким составам преступлений. Понятно, что инициатива Чаплина о судебной «амнистии» для религиозных текстов старше 200 лет выгодна РПЦ, так как позволяет, например, полностью закрыть вопрос о многочисленных антииудейских текстах, имеющихся в православной традиции (отметим, что католики в ХХ веке изъяли их из богослужений). Кроме того, она позволяет судам признавать экстремистскими тексты ряда относительно новых религиозных организаций (иеговистов и др.). Однако государство хотело бы сохранить за собой, например, возможность запрета распространения ключевых салафитских текстов – а ведущими авторитетами для салафитов являются богословы Ибн Таймийя (живший в XIII-XIV веках) и Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб (основатель ваххабизма, жил в XVIII веке). Отсюда и формулировка о канонических текстах, вызвавшая бурное недовольство протоиерея. В результате законопроект, внесенный в Госдуму 14 октября Владимиром Путиным, оказался совсем непохожим на чаплинскую инициативу. Он запрещает признавать экстремистскими материалами лишь содержание священных книг традиционных конфессий - Библии, Корана, Танаха и Ганджура - и цитаты из них. Что же до истории со слушаниями об оскорблении религиозных чувств верующих, то инициатива Чаплина последовала в условиях конфликта, связанного с погромом в Манеже. Нетрудно представить себе, что такие слушания превратились бы в мероприятие с участием Энтео и его симпатизантов, чего Общественная палата стремилась избежать с учетом резко негативной позиции музейного сообщества и значительной части интеллигенции в отношении погромщиков.

Но дело не только в этом. Одна из особенностей риторики Чаплина в последнее время – стремление делегитимировать российскую Конституцию 1993 года. По его словам,

У нас до сих пор пытаются говорить, что Конституция - это отражение консенсуса, что некоторые политические установки, информационные установки, культурные установки, все эти идеи открытого общества, приоритета самовыражения и так далее, что всё это плод консенсуса. Нет, нет. Этот консенсус принимался без нас, значит его нет, значит его отменяем. Всё, что принято без активного общественного участия православных людей, так же, как и традиционных мусульман - всё это нелегитимно.

Примечательно, что это высказывание было сделано в августе нынешнего года в Москве на малочисленном митинге православных радикалов, которые претендовали на выражение мнения верующих.

Критика в отношении Конституции 1993 года не является запретной для сторонников власти – с ней, например, активно выступает депутат Госдумы Евгений Федоров. Особое неприятие у них вызывают положения об идеологическом многообразии и приоритете международного права над национальным. Однако официальная государственная позиция на сегодняшний момент состоит в дистанцировании от подобных требований. Кроме того – и это, наверное, главное – государство не готово к тому, чтобы религиозные организации имели право вето на принятие решений, которые оно считает собственной прерогативой. Именно государство хочет решать, что легитимно, а что нет, а Чаплин, фактически, посягает на эту его роль.

Представляется, что и в сирийском вопросе заявление Чаплина, сделанное сразу после начала военной операции России, оказалось слишком неосторожным, хотя по своей сути оно полностью соответствовало официальной государственной позиции. Однако характеризуя антитеррористическую деятельность российского государства на Ближнем Востоке, он употребил выражение священная борьба, которое близко к «священной войне», вызывающей в исторической памяти арабов крестовые походы. В ответ сирийский епископ Илия (Туме), представляющий лояльный правительству Сирии Антиохийский патриархат, заявил: «Не может быть в христианстве никакой священной войны! Независимо от того, согласен кто-то с этим или нет».

Пример Всеволода Чаплина показывает, что и лоялист может заиграться – как в своей риторике, так и в аппаратных интригах. Патриархия стремится «центрироваться» - и эпатажные, на грани приличий (а то за их гранью) инвективы протоиерея уравновешиваются куда более умеренными высказываниями других видных церковных деятелей – председателя ОВЦС митрополита Илариона (Алфеева) и председателя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископа Пантелеимона (Шатова). В то же время «центрироваться» удается не всегда - скандальность протоиерея Чаплина влияют на образ церкви в среде интеллигенции, которая и без того испытывает разочарование из-за роста клерикализации и увеличивающихся конфликтов церкви с деятелями искусств. И создается впечатление, что Чаплин стремится не сгладить эти противоречия, а, напротив, обострить их, способствуя отторжению от церкви слишком «западнической», по его мнению, модернистской части российского общества.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати