26.10.2015 | Татьяна Становая

Валдайские дискуссии о вечном

22 октября президент Владимир Путин принял участие в итоговой пленарной сессии XII заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай». В этом году центральная тема заседания – «Война и мир: человек, государство и угроза большого конфликта в XXI веке». Главной темой стала Сирия: Владимир Путин рассказал некоторые подробности переговоров с Башаром Асадом в Москве, презентовал контуры возможного будущего формата политического урегулирования. Однако сирийский кризис оказался лишь эпизодом в сложной дискуссии о российско-американских отношениях.

Владимир Путин в своем выступлении говорил о необходимости поиска новой модели мирового порядка, так как нынешнее положение, выраженное, как он считает, в попытках одной страны продвигать модель одностороннего доминирования, «привели к разбалансировке систем международного права и глобального регулирования». Мировые отношения он видит через призму политической, экономической и военной конкуренции, что носит, на его взгляд, неуправляемый характер и становится угрозой для всех. Следствием этого Путин назвал «закат политики нераспространения оружия массового уничтожения».

Владимир Путин весьма позитивно отозвался о двуполярном мире 50-80-х годов, когда «политики вели себя ответственно» и понимали опасность войны. Сейчас же система взаимного сдерживания вытесняется концепцией «так называемого первого обезоруживающего удара, в том числе с использованием высокоточных неядерных средств большого радиуса действия, сопоставимых по своему эффекту с ядерным оружием», - сказал Путин. Он снова повторил резко негативную позицию России в отношении решения США выйти из договора по ПРО, обвинил Вашингтон в обмане мирового сообщества по поводу наличия химического оружия в саддамовском Ираке.осиси в отншении выхзода США из договора про ПРО, обвинил Вашингтон в обмане мирового сообщества по поводу химического ружия в Ираке.

Речь Путина носила относительно спокойный риторически, но содержательно весьма резкий характер в отношении США, которые он назвал ответственными за разрушение стратегического баланса, изменение соотношения сил с целью доминировать и «диктовать свою волю всем: и своим геополитическим конкурентам, да думаю, и своим союзникам». «Это чрезвычайно опасный сценарий развития событий, вредный для всех, включая, на мой взгляд, и сами Соединённые Штаты», - считает Путин.

Обращает на себя внимание определенная канализация негативного отношения Путина к Западу: теперь речь идет уже не о наборе «противников» (США, НАТО, в определенной степени ЕС, ОБСЕ и т.д.), а исключительно о США как источнике всех угроз. Концептуально важным является допущение Путиным односторонней масштабной войны с использованием средств, сопоставимых с ядерным оружием. Подобное восприятие ломает всю логику основ мировой безопасности прежних десятилетий.

Досталось США и за санкционную политику, создание «непрозрачных экономических блоков» (речь идет, вероятно, о трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве), штрафы в отношении крупных компаний. Россия чувствует уязвимость со стороны США не только в военном, но и в торгово-экономическом смысле, чего ранее не было выражено на таком уровне. Качество противостояния России доминированию США становится более сложным и многослойным, выходящим далеко за рамки двусторонних отношений.

При этом Путин не стал развивать тему доминирования США с точки зрения практических предложений, сделав антиамериканское вступление фоном к презентации позиции России по Сирии. Вероятно, расчет делается, прежде всего, на раскол на Западе, на бОльшую гибкость в позиции стран старой Европы, прежде всего Германии и Франции. Неслучайно, Европа у Путина в выступлении фигурирует как жертва набирающей остроту проблемы беженцев. Более того, Путин прямо апеллирует к право-националистическим европейским силам, выступающим за жесткую антиимиграционную политику и стремящимся опосредованно оказывать влияние и на политику правительств (заставляя «системные» партии сдвигаться вправо в вопросе миграции). Причем в ряде стран правые националисты влияют на проведение государственной политики и непосредственно (в частности, Венгрия, где жестко антииммигрантские силы находятся у власти, Швейцария, в которой на парламентских выборах только что победила правая антииммигрантская партия).

В то же время более или менее становится прозрачна сирийская позиция Москвы: ее можно сформулировать в четырех тезисах. Первое – уничтожение ИГИЛ (в отношении которой был крайне жесткой пассаж) правительственными силами Башара Асада при поддержке на земле войсками Ирака, «курдского ополчения» и прикрытии с воздуха российской авиацией. Второе – поиск умеренных сил оппозиции для диалога по вопросам политического урегулирования, что возможно, по мнению Путина, только после завершения военной операции. Третье – вовлечение в процесс политического урегулирования мусульманского духовенства, лидеров ислама. Четвертое – «дорожные карты» социально-экономического и инфраструктурного восстановления Сирии.

Несмотря на наличие весьма долгосрочной и амбициозной стратегии, в основе плана Путина – укрепление позиций Башара Асада, что крайне негативно воспринимается Западом и его союзниками. Добиться отставки сирийского лидера, когда тот получит дополнительную легитимность и восстановит контроль над территорией страны (если это удастся), будет значительно сложнее. По данным Bloomberg, Россия намерена предложить досрочные президентские выборы в Сирии, чтобы наделить Асада дополнительной легитимностью. Но это предложение может усилить разногласия между суннитскими странами Ближнего Востока и Западом, с одной стороны, и Россией с другой. Сам Асад предлагает провести досрочные парламентские выборы. Однако непонятно, как это можно сделать в условиях гражданской войны, когда правительство не контролирует бОльшую часть территории страны, и в густонаселенных районах ведутся боевые действия.

Фундаментальной проблемой остается практическая сложность разделения противников Асада на умеренную оппозицию и террористов. Для России к числу террористов относятся все исламистские противники Асада, а не только ИГИЛ, а многие исламисты являются ближайшими союзниками светской прозападной оппозиции и поддерживаются Саудовской Аравией или Катаром. При этом военные действия правительственных войск зачастую не менее жестоки, чем поведение их противников – как это обычно бывает во время гражданских войн. Если дело будет продолжаться таким же образом, и Асад добьется успеха, то неясно, с кем же можно будет вести диалог после завершения военной операции.

Западу в своем сирийском плане Путин отводит не самое почётное место «доноров»: союзники по борьбе с терроризмом приглашаются к обсуждению формата гуманитарной, финансовой и экономической помощи. Что же касается военной операции, то тут Путин признает важность как минимум создания системы распознавания «свой-чужой», о чем России и США кажется удается все-таки договориться. «Главное – воспринимать друг друга как союзника», - сказал Путин, что, однако, в действительности, по сути, подразумевает не союзничество, а избежание прямой вражды. В заключение он назвал Сирию возможной моделью для нового партнерства во имя мира.

Выступление Путина спровоцировало концептуальную дискуссию. Спор касался нескольких фундаментальных проблем, отношение к которым определяет внешнюю политику России и США в мире и в отношении друг к другу.

Так, один из вечных исторических споров – об ответственности за распад СССР (а в основе этого спора – о природе отношения США к России). Посол США в СССР (с 1987 по 1991 годы) Джэк Мэтлок рассказал, как администрация Рейгана пыталась прекратить «холодную войну» через переговоры с руководством СССР и добилась успеха, преследуя цель прекратить конфронтацию. Мэтлок подчеркнул, что распад СССР имел в основе исключительно внутренние причины, и намеренных усилий к этому Запад не прилагал. Позиция Путина всегда была иной: не отрицая внутренних причин, он указывал на заинтересованность США в ослаблении и развале Советского Союза. В этот раз Путин высказал аналогичную позицию, но более сдержанно, указав, что «геополитические противники не стояли в стороне».

Проблема заложена в амбивалентности отношений России и США, которые остаются друг для друга одновременно и потенциальной угрозой и действующим, неизбежным партнером. И это партнерство строится в условиях глубокого взаимного недоверия, усугубляющегося после распада СССР социально-экономической и геополитической слабостью России, травматическим эффектом от распада СССР. И связан с реакцией как на распад страны, так и на снижение влияния России в мире. Неслучайно, что все последние действия Путина на международной арене (Крым, Украина, Сирия) рассматриваются обществом как частичное восстановление такого влияния, причем без масштабных военных действий, и пользуются поддержкой подавляющего большинства населения.

Отсюда вторая проблема – как трактовать мотивы внешней политики США? В какой степени они носят антироссийской характер? Модератор дискуссии Роберт Легвольд, почетный профессор Колумбийского университета, назвал позицию России, в соответствии с которой США якобы нацелены на развал России и смену режима, - «неправильной трактовкой фундаментального импульса» американской политики. Легвольд фактически возложил на Путина ответственность за то, что администрации США утратила интерес к диалогу с Россией, волю к преодолению жесткого антиамериканского настроя российской элиты. «Это, прежде всего результат российского поведения, особенно в контексте украинского кризиса, и что это продукт не просто международных отношений или реакция России на внешний мир — это функция сути, природы российской политической системы и режима», - указал он, назвав главным мотивом Путина стремление сохранить свой режим и защитить его от демократии.

Третья проблема – внешняя политика самой России. Бывший президент Чехии Вацлав Клаус (известный как симпатизант Москвы – один из немногих европейских политиков такого уровня) призвал Россию начать менять мир с самой себя, анализируя собственные ошибки. Мэтлок же раскритиковал Россию за политику в отношении Украины: «Некоторые действия России были очень разрушительными... Я не уверен, что создание некоего прецедента в отношениях с таким ценным соседом и создание определенных отношений является способом разрешения ситуации, на этом можно получить какие-то дивиденды или как-то процветать». Очевидно, что украинский опыт на годы станет барьером на пути восстановления доверия к действиям Кремля.

Четвертая фундаментальная проблема – это оценка степени угрозы российскому ядерному потенциалу американской системы ПРО. Мэтлок не согласился с тем, что американская система ПРО угрожает России, но при этом и не поддержал выход США из договора по ПРО. Путин жестко дал понять, что остается на своей точке зрения, подчеркнув, что «вся эта система [ПРО] создается для того, чтобы свести ядерные потенциалы других ядерных государств, кроме США, к нулю». «Вы не можете с этим не согласиться», - бросил Путин Мэтлоку.

Разногласия такого глубокого уровня ведут и к разному пониманию того, как реагировать на современные угрозы. Клаус не согласился с российским лидером, что нужен новый мировой порядок. «Это утопия, это новое заблуждение», - сказал он, закончив свое выступление весьма пессимистично. Дипломатично с Путиным поспорил Мэтлок. Он указал, что нынешняя «холодная война» значительно уступает первой по масштабу, из которой, все же, удалось выбраться. Таким образом, он не согласился с оценкой Путина, посчитавшего мир 50-80-х более безопасным, чем нынешний.

Путину, даже при подборе корректных участников дискуссии, не удалось заручиться концептуальной поддержкой со стороны ни одного из них, не считая выступления спикера иранского парламента Али Лариджани (но тут антиамериканизм остается радикальным, тем более, что Лариджани принадлежит к числу консервативных оппонентов президента Хасана Рухани). При этом в восприятии политики Путина смешаются акценты, что мешает продвижению его инициатив: в его мотивах видят стремление не побороть терроризм на Ближнем Востоке, а выстроить систему противостояния доминированию США. И тут же появляется репутационная проблема: будучи политическим лидером, которого критикуют за сворачивание демократии в России, Путин предстает перед мировым сообществом как фигура, стремящаяся защититься свой режим от внешнего влияния. Образуется своеобразная противоречивая мотивационная пирамида, где борьба с терроризмом оказывается лишь вершиной, а в основе видят стремление к политическому самосохранению. Недоверие к Путину как лидеру страны, записанной в число авторитарных и непредсказуемых государств, остается ключевым фактором, мешающим даже разумным инициативам российской власти на мировой арене.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати