18.12.2015 | Александр Ивахник

Зачем собирались?

Традиционная большая пресс-конференция Владимира Путина в 2015 году длилась около трех часов – в полтора раза меньше, чем в 2012 году. Но странно, что она вообще длилась так долго. Глава государства начал со слов: «Совсем недавно было Послание. Честно говоря, даже не знаю, что еще сказать, кроме того, что там было сказано. Вроде все основные, ключевые вещи были сформулированы». И действительно, казалось, что Путину эта пресс-конференция не интересна, что он не считал ее важным событием. Президент производил впечатление человека, занятого решением судьбоносных мировых проблем, а тут приходится заниматься какой-то рутиной, никому не нужным ритуалом.

Отвечал он спокойно и непривычно вяло, энергия в голосе возникала редко. Некоторые вопросы Путин выслушивал невнимательно, это было ясно, поскольку говорил он не о том, о чем спрашивали. Формулировки президента, касавшиеся состояния экономики и социальной сферы, звучали обтекаемо и не слишком убедительно, а потому не успокаивали. Президенту было задано и несколько острых вопросов, оживленно обсуждавшихся в последнее время в СМИ и в социальных сетях. Путин отнесся к ним спокойно, но фактически ушел от четких ответов.

Пресс-конференция началась с вопроса, который больше всего волнует жителей страны, – об экономической ситуации и ее перспективах. Ответ президента был довольно развернутым и явно заранее подготовленным, содержал много цифр. Путин объяснил тяжелое состояние экономики в логике фатализма: цена на нефть упала со 100 до 50 долларов за баррель, а сейчас вообще 38 долларов, и ничего тут не поделаешь. Глава государства отметил, что сокращение ВВП в 2015 году составило 3,7%, что инфляция с начала года достигла 12,3%. Отметил и то, что реальные располагаемые доходы населения сократились, но цифр не привел. А затем по бумажке президент зачитал данные, из которых следует, что ничего страшного не происходит. По его словам, «статистика показывает, что российская экономика кризис в целом миновала, пик, во всяком случае, кризиса – не кризис, а пик кризиса». Путин подтвердил это данными, согласно которым в сентябре – октябре прирост ВВП составил соответственно 0,3% и 0,1% к предыдущему месяцу. А то, что в ноябре Госстат вновь зафиксировал спад, – не сказал. Может, до президента еще не довели свежих цифр, а может, он не счел нужным их оглашать, поскольку это противоречит оптимистичной перспективе. Зато привел несколько частных «очень хороших показателей».

Говоря о перспективах, Путин сообщил, что правительство рассчитывает выйти на рост экономики 0,7% в 2016 году, на 1,9% роста – в 2017‑м, на 2,4% роста – в 2018 году. Никаких обоснований он не привел, лишь признал, что это всё посчитано из расчета 50 долларов за баррель, а сейчас цена ниже. «Но правительство, конечно, готовит сценарии на любой вариант развития событий», – добавил он. О том, что существующая модель российской экономики исчерпала себя, и это стало ясно еще до падения цен на нефть и введения экономических санкций, Путин вообще не сказал (а раньше говорил). Зато однозначно поддержал политику правительства и Центрального банка. По его словам, никаких существенных изменений в кадровом составе правительства не предвидится. «Считаю, что работа правительства удовлетворительная. Конечно, можно и нужно работать лучше, но в целом, стратегически правительство делает нужные шаги и действует эффективно». Собственно, другой позиции в условиях обострения геополитической ситуации, напряженности отношений с Западом и явной сосредоточенности главы государства на внешнеполитических и военных делах ждать и не приходилось.

Впрочем, пресс-конференция подтвердила, что сейчас Владимир Путин ориентирован на смягчение напряженности с Западом, в первую очередь с США. Это ясно вытекает из его ответа на вопрос о судьбе Башара Асада и путях политического урегулирования сирийского конфликта. Он в целом поддержал инициативу США, в том числе по подготовке резолюции Совбеза ООН по Сирии, с проектом которой в Москву на днях приезжал госсекретарь Джон Керри. «В целом это нас устраивает. Думаю, что после ознакомления с проектом и сирийские власти это должно устроить. Хотя что-то, может, и не нравится», – отметил Путин, но практически не раскрыл содержание этого проекта. Он лишь добавил, что российский план политического урегулирования в Сирии «в принципе в ключевых аспектах, как это ни странно покажется, совпадает с американским: совместная работа над Конституцией, создание инструментов контроля за будущими досрочными выборами, сами выборы и признание их результатов на основе этого политического процесса». Совершенно ясно, что эти слова Путина были обращены не к российской аудитории, а к американскому и сирийскому руководству.

Обратило на себя внимание и то, что президент избегал категоричных суждений относительно перспектив существования российской военной базы в Латакии: «Да я вообще не знаю, нам нужна там база или нет? Ведь что такое база? База – это достаточно существенная инфраструктура, туда деньги надо вкладывать… Зачем нам там держать всё под контролем? Это вопрос такой очень серьезный». Упомянув, что у России появились высокоточные ракеты средней дальности морского и воздушного базирования, Путин продолжил: «Зачем нам там база? Если кого‑то надо достать, мы и так достанем… Пускать там корни, забираться в эту ситуацию, на мой взгляд, нет острой необходимости, мы подумаем».

Та же настроенность главы государства на снятие напряженности в отношениях с Западом читалась в его ответе на вопрос по Украине и ситуации в Донбассе. Он фактически в первый раз признал, что какие-то российские военнослужащие направлялись в Донбасс: «Мы никогда не говорили, что там нет людей, которые занимаются решением определенных вопросов, в том числе в военной сфере, но это не значит, что там присутствуют регулярные российские войска». Касаясь перспектив, он подчеркнул, что Россия не заинтересована в обострении конфликта в Донбассе. «Мы очень рассчитываем на то, что у нас будет открытый, честный диалог с Киевом по этим вопросам. И мы готовы уговаривать, готовы приводить аргументы людям на юго-востоке страны, чтобы был найден какой‑то компромисс. Мы к этому готовы и этого хотим, нужно, чтобы этого захотели наши партнеры в Киеве», – отметил Владимир Путин.

Единственный внешнеполитический вопрос, отвечая на который президент России прибег к жесткой риторике, – это вопрос об отношениях с Турцией после уничтожения российского бомбардировщика. Правда, кое-что вызвало удивление. Так, Путин сказал: «Про так называемых туркоманов я слыхом не слыхивал. Я знаю, что туркмены живут, наши родные туркмены, в Туркменистане, а здесь не понять ничего… Нам никто ничего не говорил». Однако хорошо известно, что за несколько дней до инцидента с СУ-24 посла России в Анкаре вызывали в турецкий МИД как раз по этому вопросу. Не ответил президент и на выражения озабоченности по поводу того, что рвутся экономические и культурные связи России с Турцией, что отчисляются турецкие студенты, депортируются турецкие бизнесмены. Видимо, в общем контексте двусторонних отношений эти издержки не представляются ему важными.

Пожалуй, самым значительным и острым вопросом на пресс-конференции был вопрос Екатерины Винокуровой из Znak.com. Она отметила, что если подводить итоги 15-летнего правления Владимира Путина, то следует выделить опасную сторону сложившейся системы: за это время выросло очень опасное второе поколение «элитки». В этой связи Винокурова назвала молодого Ротенберга, «которому просто подарили дальнобойщиков страны», молодого Турчака, «которого никак не могут допросить по делу об избиении Олега Кашина», молодых детей Чайки, «которые ведут некий мутнейший бизнес». «Когда Вы приходили в 2000 году к власти, Вы таких итогов ожидали? И, может быть, что-то стоит поправить, может быть, ещё не поздно?», – спросила журналистка.

Общий ответ президента прозвучал довольно двусмысленно: «По поводу итогов. Думаю, что если мы хотим быть объективными, мы должны признать, что итоги не только в этом. Итоги, прежде всего, в значительном увеличении доходов населения, в укреплении экономики, которая почти в два раза выросла. Укрепление обороноспособности страны, возможностей Вооруженных Сил – вот в чём итоги… Вот такие вещи побочного характера, о которых Вы сказали, возможны практически везде». То есть получается, что Путин согласился с тезисом об «элитке». Что касается прозвучавших конкретных имен, то глава государства практически ушел от ответа. Только признал, что нужно понять: дети Генпрокурора нарушили закон или нет? Есть в работе Генпрокурора какие‑то элементы, связанные с конфликтом интересов? «Но для этого есть Контрольное управление Президента. Мне не хотелось об этом говорить, но это не значит, что мы этим не занимаемся. Надо всё внимательно посмотреть», – отметил Путин.

Отдельно президент высказался о дальнобойщиках и системе «Платон», и его ответ едва ли понравился водителям большегрузов. Владимир Путин, как до него Дмитрий Медведев, заявил, что дальнобойщики используют абсолютно «серую» схему экономики: «Они не регистрируются даже в качестве индивидуальных предпринимателей. Надо выходить из этих «серых» схем, надо им помочь». Очевидно, система «Платон» и призвана оказать такую помощь. Правда, Путин отметил, что для большегрузов, которые должны платить за пробег, следует отменить транспортный налог, который не был отменен лишь по настоянию губернаторов, потому что транспортный налог идет в региональный бюджет. Президент поручил правительству в начале следующего года провести эту меру. Таким образом, вроде бы уступка, но вроде бы и нет. Ведь система «Платон», вызвавшая массовое недовольство дальнобойщиков, остается. Видимо, средства, потраченные госкорпорацией «Ростехнологии» и частной фирмой младшего Ротенберга на разработку и внедрение «Платона», для Владимира Путина важнее, чем будущий недобор доходов региональных бюджетов из-за отмены транспортного налога.

Защитил глава государства и заоблачный уровень зарплат и бонусов первых лиц крупных госкомпаний. На его взгляд, этот уровень оправдан даже в период кризиса, потому что иначе не удастся привлечь высококлассных управленцев, в т.ч. из-за рубежа. Первые лица могут отдавать часть дохода на благотворительность, посоветовал Путин.

А вот пенсионный возраст повышать придется, впервые допустил президент. «Но когда это нужно будет сделать, пока я не хотел бы говорить об этом публично, потому что даже и ответа у нас пока нет, но такая чисто экономическая проблема стоит».

Признание отсутствия ответа прозвучало на вчерашней пресс-конференции не единственный раз. По существу, это отсутствие убедительных, продуманных ответов касается всей экономической и социальной сферы. Здесь образовался своего рода замкнутый круг. Президент в оценке таких проблем неизбежно полагается на правительство. Но нынешнее правительство лишено стратегической инициативы и в условиях геополитической неопределенности сосредоточено на решении текущих вопросов и затыкании внезапно возникающих финансовых дыр. А потому внятных ответов Путин дать и не мог. Такой можно сделать грустный вывод из состоявшейся большой пресс-конференции президента.

Версия для печати