21.12.2015 | Татьяна Становая

Приоритеты президента

17 декабря президент России Владимир Путин провел итоговую пресс-конференцию, которая длилась чуть более трех часов. Общее впечатление от общения указывало на усталость президента и снижение его интереса к внутренним вопросам: как в области экономики, так и внутренней политики. Но и во внешней политике фокус внимания главы государства сместился с Украины на комплекс сирийских проблем, самой острой из которых пока оказывается Турция.

В этом году Владимир Путин выглядел заметно менее убедительным. Если в прошлые годы пресс-конференция использовалась как возможность презентовать заранее продуманную и понятную картину мира, дать интерпретацию событиям и вызовам, на которые Путин сам хочет ответить лично, то в это раз никакой цельной картины не складывалось. В рамках нынешней пресс-конференции Владимир Путин реагировал на внешние раздражители в виде не всегда приятных вопросов. При этом вопросы оказывались важнее и интереснее ответов. Усталость Путина почувствовалась на старте мероприятия, когда он начал со слов, что все важные вещи уже сформулированы в его послании и попросил быстрее перейти к конкретным вопросам.

Первый вопрос президент использовал для того, чтобы презентовать заготовку по финансово-экономической ситуации в России. В целом весьма позитивная и оптимистичная оценка не учитывала произошедшего в последние дни обвала мировых цен на нефть. При этом Путин, отвечая на вопрос по поводу ухудшения ситуации в экономике, предпочел начать с анекдота, из которого следовало, что будет хуже. Однако перевод разговора в шутку на фоне нарастания панических и алармистских настроений, наложенных на непонимание населением и деловым сообществом антикризисной стратегии правительства и власти, в целом выглядело существенной недооценкой рисков. Президент в то же время признал, что «придется что-то корректировать», но отдал это на откуп правительству. Кроме того, он вновь повторил, что Россия миновала пик кризиса, что, однако, кажется уже устаревшей оценкой на фоне последних событий на нефтяном рынке. Говоря же о тенденциях в российской экономике, Путин счел, что источниками проблем остается внешняя конъюнктура, в то время как внутри страны есть признаки оздоровления. Получается, что Путин не видит никакой надобности в коррекции экономического курса.

Не видит президент и потребности в кадровых переменах в правительстве, хотя он признал, что обсуждается вопрос о некоторых структурных изменениях. Действительно, в последние два месяца активно ходили слухи о различных вариантах административной реформы, но 15 декабря помощник президента Андрей Белоусов признал, что «первый подход к снаряду у нас успехом не увенчался». «Надеемся, что второй подход к снаряду приведет к тому, что этот вес будет взят», - сказал он. Очень важно подчеркнуть, что еще никогда Путин так однозначно не давал гарантии сохранности правительства. Его работу он назвал эффективной, также как и полностью поддержал политику ЦБ, ответив отрицательно на предложения «дирижистов» искусственно снизить ставку рефинансирования для поддержки экономики. Вызовы следующего года Россия будет встречать и с прежним составов кабинета министров, который вряд ли будет меняться в обозримой перспективе, и с прежней повесткой экономической политики.

Вообще в целом по тональности заявлений Владимира Путина можно сделать вывод о его заметном сближении с элитами и сужении возможностей для политической критики и правительства, и глав госкомпаний. Путин всегда позиционировал себя как народный президент, который следовал (а иногда и инициировал или провоцировал) антикоррупционный, антибюрократический или антиолигархический тренды, что позволяло ему укреплять прямую связь своего политического лидерства с народом. Теперь Путин в большей степени переориентируется на поддержку элит, отдаляясь от «простого россиянина». Ценности социальной справедливости, популизм, вообще социальная и близкая к народу риторика практически выведены из лексикона президента.

В частности, Путин солидаризировался с главами госкомпаний, которых часто критикуют за чрезмерно высокие бонусы и заплаты, обосновав свою позицию важностью поддержания рыночного уровня вознаграждений. Показателен и ответ Путина на самый острый вопрос пресс-конференции, заданный Екатериной Винокуровой (znak.com), о детях Юрия Чайки, Ротенбергах и губернаторе Псковской области Андрея Турчака. В своем вопросе Винокурова подняла все три самых острых внутриполитических темы последних месяцев. Чайку и его детей обвиняют в связах с криминалом и конфликте интересов, Ротенбергов критикуют за введение несправедливой системы взимания платы за проезд по федеральным трасам, что привело к протестам дальнобойщиков, Турчак снова попал в поле зрения в этом году после того, как его имя стало фигурировать в уголовном деле об избиении Олега Кашина.

Ответ Владимира Путина показал, что он считает, в первую очередь, все возможные проблемы с представителями элиты внутренним делом власти. Нападки же на них воспринимаются как политический заказ. Путин не стал прямо говорить про заказ (фактически он лишь отстранился от комментирования этих вопросов по сути), вероятно, делегируя эту не совсем приятную функцию своим подчинённым. Но важно, что Путин в такой ситуации утратил свой интерес к активности внесистемной оппозиции и критике «пятой колонны». Это может быть связано как с налаживанием относительно позитивного диалога с США по вопросам политического урегулирования в Сирии, так и с тем, что снижается острота восприятия рисков революционных сценариев в России.

Обращает также на себя внимание и тот факт, что для Путина вопросы конфликта интересов – это вопросы, не требующие повышенного внимания и специального политического решения. Проблемы, поднятые Винокуровой, он назвал «вещами побочного характера», то есть хотя и неприятными, но неизбежными и терпимыми. По Чайке Путин указал, что вопросами конфликта интересов занимается Контрольное управление президента (при этом на следующий день Песков опроверг, что проводится проверка в отношении Чайки, а ранее источники РБК сообщали, что Кремль предоставил генпрокурору гарантии неприкосновенности). По истории с возможной причастностью Турчака к избиению Олега Кашина Путин оказался неосведомлен, дважды упомянув отца губернатора, не имеющего к этому никакого отношения (вероятно, атаки на Турчака-младого воспринимаются как попытки достать его отца и, тем самым, президента).

Единственной темой из этих вопросов, к которой Путин оказался готов, был вопрос о протестах дальнобойщиков, в отношении которых имелась заготовка. Так, Путин предложил подумать об отмене для них транспортного налога, о либерализации системы выдачи патентов, а также повышении доступности технических приборов контроля. Однако эти уступки носят рамочный характер, а само отношение Путина к дальнобойщикам было явно отрицательным, несмотря на попытку заговорить с ними на одном языке (Путин назвал их «мужиками» и «работягами»). Он повторил позицию правительства, назвавшего бастующих дальнобойщиков серыми перевозчиками и потребовал от них регистрации. В любом случае, обозначенные Путиным уступки - это, вероятно, максимум, на что готова пойти власть. Но солидаризироваться с протестом Путин подчеркнуто не стал.

Более того, он предоставил ощутимую политическую защиту владельцам системы «Платон», указав, что инициатором была, в частности госкопрорация «Ростехнологии» (при этом Путин опустил тот факт, что «Ростехнологии» де-факто отошли от управления и значительно снизили до символического своего присутствия в капитале, передав все компании Ротенберга). Ротенбергов же, Путин обозначил как частных инвесторов, вложивших деньги ни где-нибудь, а в России. Правда, он также не упомянул, что эти деньги заемные и получены от госбанка.

Политические вопросы также были подняты журналистом РБК, спросившего, является ли Екатерина Тихонова дочерью Путина и попросивший защиты для арестованного журналиста издания Александра Соколова. Путин счет правильным не отвечать прямо на вопрос о дочери, а в отношении Соколова пообещал разобраться, хотя и очевидно не был в курсе происходящего. Напомним, что Соколов был арестован по подозрению в экстремизме: центр «Э» МВД подозревает его в связях с вашингтонским центром изучения коррупции при подготовке референдума «за ответственность власти».

Социальная проблематика в этот раз была в значительной степени минимизирована. Поднимались частные вопросы (о несчастных случаях), а в общих вопросах Путин не имел заранее подготовленных новостей. Он заявил, что не знает, удастся ли индексировать пенсии второй раз в 2016 году, но подчеркнул, что «мы не можем разрушить бюджет, потому что всем будет хуже». Таким образом, он снова дал понять, что возможно придётся готовится к худшему. Говоря о тарифах ЖКХ, Путин подчеркнул, что все эти вопросы находятся во внимании правительств и региональных властей, не сказав ничего нового.

Один из важных эпизодов общения касался повышения пенсионного возраста. Путин гораздо смягчил свою позицию, признав, что вопрос приходится прорабатывать уже сейчас в практической плоскости. Таким образом, эта тема окончательно вышла из гипнотической в прикладную. Однако солидаризироваться с этим решением Путине не торопился: он подчеркнул, что считает Россию неготовой к повышению пенсионного возраста и сопротивляется принятию соответствующего решения.

Самый живой интерес президента вызывали лишь две темы: это Сирия и Турция. В первом случае, становится понятно, что в текущей ситуации практически все внимание Путина занято именно этим. Одной из важнейших внешнеполитических новостей стало заявление президента о поддержке Россией инициативы Соединённых Штатов по подготовке резолюции СБ ООН по Сирии. «Думаю, что после ознакомления с проектом, и сирийские власти это должно устроить. Хотя что‑то, может, и не нравится», - указал Путин, давая понять, что Москва может выступить конструктивным арбитром между Западом и Башаром Асадом. Однако по судьбе самого Асада Путин лишь повторил, что его будущее должен решать сирийский народ.

Турция же на сегодня становится самым чувствительным и эмоционально болезненным вопросом для Путина. Для него действия Анкары, решившей сбить российский бомбардировщик, остается предательством, которое невозможно понять и простить. При этом Путин подчеркнул, что Россия была готова идти на учет интересов Турции в регионе, но турецкая сторона не приложила усилий, чтобы оповестить Москву о важных нюансах ее сирийской политики. «Про так называемых туркоманов я слыхом не слыхивал», - указал он, давай понять, что Россия могла отказаться от бомбардировок районов, имеющих особое значение для Турции. Однако подобное объяснение кажется натянутым: Турция неоднократно предупреждала о нарушении своего воздушного пространства, но в Кремле, вероятно, эти озабоченности не сочли значимыми для принятия во внимание. Была также убежденность, что Турция не посмеет действовать самостоятельно в разрез политики США и НАТО, несмотря на то, что де-факто Анкара уже не раз проявляла самостоятельность и имела разногласия с альянсом по вопросам, имеющим для страны геополитическое значение. Вероятно, упущение ситуации по Турции со стороны России может быть вязано с растущим влиянием Минобороны на внешнюю политику и на сирийское направление в частности, в то время как влияние МИДа может снижаться, отсюда и упущение из вида важных нюансов сирийского клубка интересов.

Обращает на себя внимание и тот факт, что заметно снижается антиамериканская риторика Путина. Она практически исчезла из пресс-конференции, не считая эпизод с подозрением Путина в адрес Турции, которая якобы могла совершить «враждебный шаг» в отношении России в целях «лизнуть американцев». Восприятие внешнеполитических проблем через призму российско-американской конфронтации остаётся очень сильным и, очевидно, препятствующим пониманию шагов и действий других стран, степень самостоятельности которых Кремль склонен недооценивать. В любом случае, как и прогнозировал ЦПТ, наблюдается персонализация конфликта Путина и Эрдогана: президент указал, что при нынешнем руководстве Турции восстановление отношений невозможно.

В поле зрения в значительной степени остается и Украина, но акценты Путина смещаются. По самым острым вопросам, которые, как казалось, имеют для России первостепенное значение, Путин стал уходить от формализованных ответов, что скорее указывает на снижение остроты проблемы в глазах главы государства. Это касалось двух вопросов. Во-первых, возможного обмена капитана Ерофеева и сержанта Александрова, задержанных украинской армией, на украинских граждан, находящихся под арестом в России, в том числе Надежду Савченко. Путин впервые допустил такой обмен с условием «всех на всех». Ранее Кремль всячески отрицал даже саму постановку вопроса об обмене (речь всегда шла только о пленных в войне на Донбассе), а по судьбе Савченко публичная позиция была предельно жесткой. Во-вторых, Путин заявил, что на Донбассе присутствуют российские военные, но не в качестве регулярной армии, тут же вызвав большой резонанс. Дмитрию Пескову затем пришлось уточнять ответ Путина, подчеркнув, что речь все-таки идет о добровольцах. Очевидно, военный конфликт на востоке Украины несколько отошел на второй план, и Путин уделяет меньше внимания собственным формулировкам, а его позиция становится менее принципиальной.

В то же время на первый план вышла другая тема – о зоне свободной торговли, действие которой прекращается с 1 января (более подробно об этом в материале ниже). Подобная перспектива, очевидно, вызывает у Путина неприятие, а принятое решение позиционируется им как вынужденный шаг, связанный со вступлением в силу экономической части соглашения об ассоциации между Россией и Украиной. Фактически полученная Россией отсрочка не привела к компромиссам, на что рассчитывал Кремль, и соглашение заработает без учета позиции Москвы.

Еще одним важным заявлением стало признание вероятности отменить визовый режим с Грузией: острота конфликта с этой страной снижается. Но связано это не с позитивными подвижками, а с вытеснением этой темы другими, более острыми. На фоне Сирии и Украины сложности с Грузией кажутся менее масштабными.

Владимир Путин пытается делегировать ответственность за решение внутриполитических и финансово-экономических вопросов на уровни ниже, что ведет либо к «перегибанию палки» (как, например, в преследовании Соколова), либо к бездействию (как в отношении вялотекущей экономической политики).

При этом происходит заметное отчуждение президента от населения - если раньше социальное положение россиян было политической темой, лично значимой для Путина, то теперь оно все более утрачивает для него политический смысл и становится управленческой проблемой. Зато в приоритете Путина закрепляются геополитические сюжеты как наиболее значимые и вызывающие повышенный интерес и живое участие. Подобная смена приоритетов может вести в будущем к ослаблению образа Путина как национального лидера, консолидирующей фигуры для российского общества, а также к политизации социальных проблем, но уже с точки зрения нарастания протестных настроений.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати