09.09.2001 | Алексей Зудин

Новое амплуа президента: дистанция от реформы

Недавнее заседание Госсовета, посвященное реформе образования, прошло достаточно гладко. Противостояние "либералов" из экономического блока правительства и "ректорского лобби", составлявшее главную интригу подготовки реформы, осталось за кадром. Оно было лишено публичного измерения, по своим масштабам явно не соответствовала площадке Госсовета и, самое главное, отсутствовало в числе приоритетов главных игроков.

Тем не менее, первое публичное обсуждение реформы образования "в верхах" попадает в разряд крупных политических событий. Оно стало поводом для презентации новой идеологической стилистики власти, суть которой сводится к тому, что и президент, и правительство попытались дистанцироваться от проводимых ими реформ. Прежде всего, правительство принципиально отказалось назвать реформу "реформой", и сообщило, что впредь планируемые преобразования системы образования будут именоваться "модернизацией". В выступлении Президента прозвучали прямая похвала советской системе образования и открытый призыв воздержаться от "импорта передового, но чуждого".

Есть основания говорить о новом публичном амплуа Президента, отличном от того, которое он исполнял в период политического старта "большой реформы" весной-летом этого года. Тогда Путин взял на себя удивившую многих роль реформатора. Наперебой заговорили о "повороте к либерализму" и "втором издании гайдаровских реформ". Но не прошло и двух месяцев как Президент снова начинает менять политическое позиционирование. Похоже, что теперь по отношению к реформам Путин осваивает позицию "мягкого критика".

Стремление занимать позицию арбитра и мягкого критика реформ, в которых особенно сильна социальная составляющая, достаточно органична для Президента. В определенной степени такая линия поведения была свойственна ему и раньше. Она была составной частью общего политического стиля Путина, который в публичном пространстве позиционировал себя как классический "лис", склонный к неторопливости и осторожным, взвешенным решениям.

Но реакция общественного мнения свидетельствовала о том, что помимо очевидных политических "плюсов", для Путина амплуа "лиса" оказалось сопряжено и с политическими минусами. Появление активного, но избегающего резких движений президента было воспринято в обществе с большим удовлетворением. Негативно окрашенная память о "непредсказуемом" и конфликтном Борисе Ельцине побуждала оценивать эти качества Путина особенно высоко.

В то же время "лисий" политический стиль, превратившийся в фирменный знак Президента, стал расходиться с его исходными имиджем, в котором первое место занимало активно-волевое и даже "силовое" начало. Оно одновременно служило источником и неясных надежд, и подспудных опасений. Столкнувшись с "лисьим" стилем, общественное мнение испытало одновременно две противоположные эмоции - благодарность и разочарование. Политическое лицо и намерения Путина также продолжали оставаться до конца неясными, и это стало источником нового беспокойства. Президент-"лис" не стал инициатором крутых перемен, но сохранил потенциал "непредсказуемости".

За прошедший год общественное мнение внесло коррективы в имидж Президента. Высокий уровень политической поддержки сохранился, но, как показывают проективные тесты, регулярно проводящиеся Центром политических технологий, произошло значительное сокращение масштабов и снижение политического веса Путина как политического лидера. Эти выводы косвенно подтверждаются и результатами других социологических исследований. По данным ВЦИОМ, в июне 2001 года влияние Путина на положение в стране только 31% опрошенных оценил как "сильное". Больше половины опрошенных квалифицировали это влияние как "среднее" или "слабое" (соответственно, 43% и 17%).

Парадоксальным образом первое лицо российской политики таковым в общественном мнении не признается. Об ослаблении "деятельностной" составляющей имиджа свидетельствуют и изменения в оценке личных качеств Путина. По данным ВЦИОМ, с июня 2000 года по июнь 2001 года больше всего сократились показатели "активность, энергичность" (на 9 процентных пунктов) и "волевые качества, мужественность" (на 8 процентных пункта). Правда, резко увеличился такой показатель, как "сдержанность, рассудительность" (на 16 процентных пункта), но одновременно снизился показатель "личного обаяния" (на 6 процентных пункта).

Не удивительно, что в общественном мнении продолжает сохраняться беспокойство по поводу тесной связи Президента с окружением Ельцина ("семьей") и сомнения относительно политической самостоятельности Президента. Хотя по сравнению с прошлым годом эти опасения и сократились, они, тем не менее, остаются на достаточно высоком уровне. По данным ВЦИОМ, в июне 2001 года беспокойство по этому поводу выражали 33% опрошенных.

Новое политическое амплуа Президента предусматривает закрепление главной роли в проведении реформ за правительством. Это может привести к дальнейшему ослаблению "деятельностной" составляющей его имиджа. Возникает вопрос: в какой мере это амплуа обосновано политически?

Можно указать несколько обстоятельств, которые делают новое публичное амплуа Путина политически обоснованным. Во-первых, начало новой волны реформ общество встречает с усталостью и недоверием. Большинство воспринимает новые реформы без особого энтузиазма, а некоторые, такие, как реформа ЖКХ и реформа трудовых отношений - со страхом и раздражением

При этом в обществе сохраняется глубокое ощущение необходимости серьезных перемен. По данным ВЦИОМ в июле 2001 года, половина опрошенных считали, что уровень доверия к Путину повысится, если он будет более решительно проводить в жизнь радикальные экономические реформы. Но идти на жертвы общество не хочет. Ресурс терпения исчерпан в ходе прошедшего десятилетия. Только трое из десяти ожидали от этих реформ выигрыша для себя и своих близких. Не удивительно поэтому, что 72-74% полагали, что если реформы не обеспечат повышения благосостояния граждан в ближайшее время или потребуют дальнейшего "затягивания поясов", то это приведет к снижению доверия к Путину.

Но "консервативный" психологический климат - это лишь одна из политических проблем, которые создает начало "большой реформы". Не меньшее значение имеют результаты масштабной перегруппировки политических сил весной-летом этого года, а именно, переход КПРФ в оппозицию и новый союз Президента с элитами.

Путину приходится решать непростую проблему. Цена ошибки очень высока: снижение политической поддержки в обществе и усиление КПРФ не только создаст препятствия для реформ, но и может девальвировать институциональную основу власти, которую Путину удалось выстроить в первый год правления. Если не удастся позиционировать Путина в контексте большой реформы без большого ущерба для поддержки в обществе, тогда следует ожидать возникновения крупных политических проблем.

Дело не только в том, что неудачное публичное амплуа будет способствовать возобновлению идеологического раскола общества, создаст политические препятствия на пути реформы и усилит КПРФ. Дело еще в том, что все это приведет к усилению политической зависимости Президента от элит. При таком повороте событий президентская власть рискует утратить автономию и свободу действий, которая стала главным обретением нового политического режима. Другими словами, новый союз с элитами необходимо сохранить в тех институциональных рамках, которые были созданы в первый год правления.

Таким образом, новое публичное амплуа Президента следует рассматривать как составную часть новой формулы политического равновесия в контексте большой реформы. Эта формула предполагает такое разделение труда в исполнительной власти, при котором роль главного субъекта реформы закрепляется за правительством. Амплуа "мягкого критика" реформы, которое берет на себя Президент, создает благоприятные условия для "комплексного" решения сразу нескольких крупных проблем.

Во-первых, новое амплуа создает политическую дистанцию от реформ как источника общественного раздражения. Во-вторых, роль "мягкого критика" позволяет монополизировать политические дивиденды от исправления "перегибов". В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, смена позиционирования в публичном пространстве делает возможным сохранение в новых условиях многосоставной политической базы Путина в обществе, в которой присутствуют и социально слабые слои населения. Это позволит Президенту сохранить политическую автономии от новых политических союзников - элит.

А вот попытку правительства занять общую с Президентом нишу политической дистанции по отношению к реформе образования вряд ли можно считать удачной. Прежде всего, потому, что "перекодировать" реформу образования в модернизацию вряд ли удастся. СМИ отказались подхватить это неуклюжее изобретение. Противоестественной выглядит и попытка правительства как главного проводника реформы дистанцироваться от собственных действий. Но самое главное в том, что эта идеологическая новация противоречит новой формуле политического равновесия, которая резервирует "мягкую критику" за Президентом. Как говорили в таких случаях древние, "что позволено Юпитеру, не позволено быку".

Между тем, политические проблемы при проведении реформы образования просто неизбежны. Тем более, что уже обещанное освобождение школьных учебников от реликтов коммунистической идеологии предвещает неизбежные конфликты с КПРФ. И здесь новое публичное амплуа Президента также способно сыграть решающую роль. Отказ от идентификации с реформой и сохранение подчеркнуто уважительного отношения к советскому прошлому смещает линию идеологической дифференциации. КПРФ лишается своего "козыря" - монополии на патриотизм и "советскую ностальгию". Конфликт переводится в невыгодную для коммунистов плоскость: это не борьба между идеологически слабой "новой Россией" и сохраняющим инерционную силу "советским наследием", а между "современностью", лишенной прямых идеологических коннотаций, и "отсталостью", в которую попадают все идеологически догмы КПРФ.

Переименование "реформы" в "модернизацию" не поможет обновить идеологию преобразований. Но это вполне по силам новому публичному амплуа Президента.

Версия для печати