27.08.2001 | Марк Урнов

Неинтересная политика

За десять лет нового уклада жизни мы сильно изменились. Исчезли последние иллюзии относительно единства элит и народа. Но если коммунистическая элита, прятавшаяся за циничным тезисом «народ и партия едины», жила своей самостоятельной жизнью, то элиты нынешние вынуждены оглядываться на народ, как это происходит в любой стране, где проводятся выборы. И качественно мы уже мало чем отличаемся от других демократических стран. Отличие же наше носит скорее количественный характер.

У нас значительно слабее давление масс на элиты из-за отсутствия инструментов такого давления. Нет достаточно сильных институтов гражданского общества, партийных организаций на местах тоже нет, за исключением, разве что, коммунистов. И у нас общество гораздо менее активно, нежели в других странах.

Наверное, даже когда мы окончательно избавимся от наследия тоталитарных лет, мы все равно будем отличаться от западных демократий куда большей активностью элит относительно общества в целом. В силу национальных традиций мы заведомо менее активны, чем американцы, или, скажем, датчане и прочие отлаженные демократии.

Российский избиратель ничем не отличается от избирателя западного: ни тот, ни другой не интересуется политическими программами. Их практически никто не читает, а предпочитают смотреть на лицо человека: симпатичен он или нет. Посмотрят и делают свой вывод - можно ли этому человеку доверять. Сморят на то, как он произносит несколько ключевых фраз, вызывающих определенные политические ассоциации, и не более того. На Западе это отягощено традицией, люди привыкли голосовать за ту или иную партию, потому что за нее голосовали отцы и деды. У нас этого пока нет, избиратель более пластичен. Разве что у коммунистов есть свой устойчивый электорат.

В последний год в обществе наблюдается стабильность. Позитивные настроения преобладают над негативными, снижается интерес к политике как таковой. Политика теряет компонент моральной драмы, даже трагедии, который она содержала в ельцинские времена. Теперь политика становится сухой, технологичной, профессиональной. Обсуждение бюджета интересует специалистов, которые что-то в нем понимают.

Средства массовой информации в такой политике тоже не играют прежней роли - ведь большинство журналистов воспитано как раз в пропагандистских традициях. В результате падает интерес к новостям, а к аналитическим программам и подавно.

В некоторых регионах, особенно крупных, падает интерес ко всем партийным структурам. На уровне России в целом падают рейтинги политиков. Исключение составляет рейтинг Путина, который как был чрезвычайно высоким, так и остается. Но даже его образ, как показывают исследования, потихоньку утрачивает героичность и харизму. В июле ВЦИОМ задавал вопрос: не устали ли россияне ждать от президента позитивных изменений в стране? Около 50 процентов респондентов сказали: «Да». Не нужно делать из этого вывод, что позиции президента пошатнулись. Просто в обществе накопилась определенная усталость, и в отсутствие реальной альтернативы Путину люди могут просто не обращать на него внимания.

Нарастание усталости сопровождается еще одним интересным процессом. Я назвал бы его регионализацией сознания. Люли начинают в большей степени ощущать себя жителями определенного края, области. Это проявляется даже в самых неожиданных вещах. Например, задают социологи вопрос: «В чьих интересах должны работать крупные компании, расположенные в вашем регионе?». Раньше, еще год назад, подавляющее большинство отвечало: «В интересах трудового коллектива». Или вопрос «Кому должны принадлежать крупные компании?» Ответ был: «Трудовому коллективу». Теперь же эта тенденция размывается, все больше людей отвечает, что крупные компании должны принадлежать своему региону и работать в его интересах.

Совсем недавно люди сами говорили о том, что президент должен контролировать губернаторов как можно жестче. Сейчас большинство продолжает разделять это мнение. Но противоположное мнение начинает набирать силу.

Процесс утраты интереса к федеральной политике и регионализация сознания, если разовьются далее, могут дать достаточно сильный эффект на президентских выборах. Прошлые выборы прошли на волне консолидации россиян вокруг президента, российские граждане впервые почувствовали себя обществом, а не группами сообществ, разделенных территориальными, возрастными и другими границами. Не исключено, что на новых выборах для избирателя будут очень существенными такие моменты: «А как этот кандидат в президенты относится к нашему губернатору? К нашему конкретному региону?» А если так, то возможности действовать без оглядки на региональные элиты уже не будет. Региональные элиты окажутся фактором, с которым придется считаться. И президент вынужден будет либо в большей степени ориентироваться на региональные элиты, чем он делает это сейчас, либо может рисковать потерей существенного количества голосов. И, будучи избран на второй срок (а он будет переизбран на второй срок), он окажется в состоянии не таком свободном, как раньше.

Под контроль «региональных баронов» президент, конечно, не попадет. Но если федеральный центр оказывается в большей зависимости от регионов, то реформы затормозятся - ведь регионы более консервативны по определению, они больше оглядываются на людей. А люди не любят перемен. Грядущие реформы коммунального хозяйства и пенсионная реформа их откровенно страшат. Все это заставит президента сместить акценты в стиле проведения реформ. А акценты играют порой первую роль.

Как избежать роста регионализации сознания? Каково лекарство? Помимо прочего, нельзя высушивать политику, как бы технологична и суха она ни была на самом деле. Это гигантская задача. Сделать политику привлекательной и понятной для телезрителя, для читателя, для пользователя Интернета. Это очень важно для федерального центра, если он хочет сохранить руки развязанными.

России необходим прописанный в Конституции механизм федерального вмешательства в региональные дела. Однако, вряд ли его удастся создать до конца первого президентского срока - это достаточно сложный юридический процесс, на сегодняшний день из-за нескольких пробелов в Конституции губернаторы могут его торпедировать. На сегодняшний день о том, как создать такой институт, простого ответа нет, но сделать это необходимо. Сегодня руководители могут сколько угодно нарушать Конституцию, а снять такого руководителя с должности, оставаясь в рамках предусмотренных законом процедур, практически невозможно. Не исключено, что внести соответствующие поправки в законодательную базу будет несколько проще после обновления Совета Федерации, когда сенаторский корпус почувствует свою независимость от губернаторов. А пока Совет Федерации находится под влиянием руководителей регионов, шансов на такое решение мало.

Из общества за десять лет свободы ушел страх перед властью. Десять лет нельзя было задавать людям в социологических опросах прямые вопросы о политике - они уходили от ответа. Приходилось придумать косвенные вопросы, по которым можно было судить об оценке людьми политической ситуации. Пришла экономическая стабильность. Люди по традиции недовольны своим экономическим положением, но это уже другое недовольство. Мы никак не можем привыкнуть к новой реальности. Западный человек знает, что ему нужно считать деньги, и хотя продается все, что угодно, далеко не все он может позволить себе купить. У нас же еще жива память о тех временах, когда на советскую зарплату можно было купить любой элемент из стандартного набора советских благ.

Люди уже не видят себя окруженными колючей проволокой и дремучими лесами, иностранцы не кажутся им экзотикой - пришло понимание того, что Россия - часть большого мира. Люди привыкли получать необходимую информацию, забыли, что такое «читать между строк». На местном уровне этот навык восстанавливается порой, когда губернаторы и крупный бизнес закручивают гайки. И люди уже проявляют недовольство. Массовое сознание деидеологизировалось. Уже не сталкиваются лбами идеологические клише: «рынок, социализм, русская идея». Кто сейчас спорит об этом? Люди прошли фазу, характерную для средневековой культуры, когда назвать означало понять. Теперь уже просят уточнить: «Вот вы сказали рынок? А какой рынок? Что именно вы имеете в виду? ». Растет терпимость к различным меньшинствам, к нестандартным людям - можно одеваться, как хочется, читать что хочется, на некоторые виды поведения, которые раньше вызвали бы осуждение, теперь никто и внимания не обращает. Мы сильно изменились - и мы продолжаем меняться.

Версия для печати