28.06.2001 | Алексей Зудин

Президент ставит на крупное

Вот уже длительное время Президента и ведущих предпринимателей объединяет общая политическая эмоция - недовольство тем, как правительство проводит экономическую реформу. Бизнес свое недовольство проявлял энергично и громко - писал письма, делал заявления, выдвигал альтернативные проекты. Президент был скуп и сдержан: отложил обещанную реформу правительства и один раз публично посетовал на то, что бюрократия сопротивляется переменам.

В конце мая носители общей политической эмоции встретились. Событие созрело, произошло неожиданно и тихо, но оказалось достаточно важным. Как стало известно, по итогам последней встречи с предпринимателями Президент Путин сформулировал два поручения. Оба - в ответ на конкретные предложения членов бюро РСПП. Реализация каждого поручения в отдельности способна привести к серьезным изменениям в экономической политике правительства.

Поручение Владимира Путина в ответ на просьбу Михаила Фридмана, главы Альфа-групп, сформулировано предельно конкретно: "Включать представителей РСПП в совещательные комиссии и органы при президенте и правительстве РФ". Говорят, правда, что РСПП хотел большего. Для него образцом, судя по всему, выступает уровень представительства, достигнутый в министерстве промышленности и науки: там одного из вице-президентов РСПП включили в состав коллегии. Тем не менее, поручение Президента резко расширяет возможности РСПП оказывать влияние на разработку экономической политики.

Примерно к этому сводились первые комментарии. На наш взгляд, речь идет о вещах более серьезных. Фактически в механизме экономической реформы произошла небольшая революция. В околоправительственной среде "совещательных комиссий и органов" возник новый - и автономный от правительства - центр динамики. Предпринимательские инициативы, покидают привилегированную резервацию, специально созданную для них в Совете по предпринимательству. Отныне они буду воздействовать на правительство по всему периметру.

Включение в механизм экономической реформы нового источника динамизма стало технологичным ответом на "сопротивление бюрократии". В экономической реформе появилась активная бизнес-составляющая. Раньше реформа проектировалась чиновниками-"либералами" и корректировалась чиновниками-бюрократами. Теперь же к проектированию реформы подключают предпринимателей. Правда, они делали это и раньше, в рамках Совета по предпринимательству при правительстве. Но тогда можно было говорить о совместной доработке деталей, пусть и весьма важных.

Сейчас же речь идет об участии в проектировании крупных "блоков" и даже самостоятельных направлений реформы. В последнее время появилось по меньшей мере три крупных автономных инициативы РСПП по вопросам экономической реформы: собственный вариант пенсионной реформы, собственная "Программа структурной реформы на железнодорожном транспорте России" и альтернативная концепция реформы электроэнергетики.

Это делает перемены, инициированные Президентом, очень похожими на реформу правительства "снизу". Состав и структура остались прежними, автономия не нарушена, но правительство фактически утратило монополию на проведение экономической реформы. Можно говорить о возникновении второго субъекта экономической реформы.

Не стоит торопиться зачислять РСПП в разряд "альтернативного правительства" или "корпоративного штаба" реформируемой российской экономики. "Вторым субъектом" экономической реформы становится совсем не РСПП.

В последнее время наблюдатели обращают внимание на активные процессы слияний и поглощений в российской экономике, в результате которых появляются крупные и сверхкрупные образования, подминающие целые отрасли и способные диктовать цены. Наибольшую известность приобрел самый крупный "коалиционный" суперхолдинг в составе Романа Абрамовича, Александра Мамута, Олега Дерипаски. Но аналогичные процессы, хотя и более скромного масштаба идут и с опорой на другие бизнес-группы. К этому нужно добавить прямое государственное содействие крупным холдингам в автопромышленности, авиапромышленности, "оборонке".

Крупные бизнес-структуры, которые уже появились, называют по-разному: ИБГ (интегрированные бизнес-группы), ВИКи (вертикально-интегрированные компании), а в последнее время - звучным экзотическим именем "чеболи" (по аналогии с южнокорейскими крупными корпорациями). Руководители многих крупных российских бизнес-структур "в девичестве" - "олигархи". Сходства и сейчас хоть отбавляй, но есть и существенные различия. Центром олигархических империй недавнего прошлого были финансы, а нынешние ИБГ и ВИКи базируются в реальном секторе.

Изменился и политический статус крупных бизнес-структур. В отношениях с властью олигархи обладали суверенитетом. Они встроились в структуры зарождающегося гражданского общества, а слабеющее государство рассматривали как пространство для политической экспансии. Современные "российские чеболи" признали ведущую роль государства и свое место в новой иерархии. Появились новые поведенческие характеристики: индивидуализм, эгоизм и престижное потребление становится не столь всеобъемлющими. При В. Путине государство принуждает большой бизнес к корпоративному сплочению и большей социальной ответственности, причем в гораздо большей степени, чем сам он внутренне готов по обстоятельствам места и времени.

Но при Владирмире Путине административное давление государства на большой бизнес имеет оборотную сторону: власть молчаливо содействует процессам укрупнения в российской экономике и демонстрирует реальную готовность прислушиваться к мнению "укрупненного" бизнеса при проведении экономической реформы.

"Ставка на крупное" оправдана несколькими соображениями. Во-первых, крупные структуры естественны для российской экономики. Она выступает прямой наследницей советской индустриализации, ориентировавшейся на предприятия-гиганты.

Во-вторых, укрупнение упрощает политический контроль государства над рыночной системой. Иметь дело с несколькими десятками и даже сотней холдингов проще, чем с десятками тысяч предприятий.

В-третьих, административное руководство, вне зависимости от того, в какой форме оно реализуется - продвинутой и технократической или косной и бюрократической - слишком неповоротливо и лишено обратных связей, чтобы на него можно было полностью положиться при проведении экономических реформ. Это делает руководителей крупных бизнес-структур органичным дополнением правительственных чиновников в проектировании экономического курса.

Наконец, в-четвертых, только крупные и относительно успешные бизнес-структуры можно в полной мере считать продуктами рыночной трансформации. Поэтому только там можно найти руководителей, которые по своей компетенции, кругозору и психологии совместимы с правительственными чиновниками, отвечающими за проведение реформы.

Именно "российские чеболи" выступают естественным партнером российского государства в проведении реформы. Именно им и отводится роль второго субъекта экономической реформы. Хотя с Президентом встречаются "члены бюро РСПП", все три уже упоминавшихся альтернативных проекта разрабатывались не аппаратом ассоциации, а экспертами входящих в бюро ведущих бизнес-структур. А как же РСПП? Для наших "чеболей" РСПП выступает сразу в трех ролях - это площадка для выработки внутреннего консенсуса, интерфейс взаимодействия с государством и общественный бренд, делающий публичное поведение легитимным. Но принципиально важно то, что РСПП - не единственная форма действия.

Для сотрудничества с государством лидеры российского бизнеса используют также индивидуальные и групповые проекты, с РСПП никак не связанные. Примером первого может служить созданный по инициативе Президента "Военный Фонд". Институционально фонд с РСПП никак не связан, а свою долю пожертвований из общей суммы в 1,5 млрд. рублей каждый из участников январской встречи с Президентом вряд ли вносил из кассы бизнес-ассоциации. Скорее всего, это делалось сугубо в частном порядке. Два члена бюро РСПП, Олег Дерипаска и Михаил Ходорковский, состоят в попечительством совете фонда, но также в индивидуальном качестве - как руководители Русала и ЮКОСа.

Появились и групповые формы сотрудничества за рамками РСПП. Недавно заговорили о "союзе четырех" - такое название получило неформальное объединение нефтяных компаний ЮКОС, ЛУКОЙЛ, ТНК и "Сибнефть" для совместных действий в политической и социальной сфере. В начале года участники союза совместно отстаивали отраслевые интересы при обсуждении налоговой реформы, писали письма премьеру, боролись за равный доступ к трубопроводам и против конкурсов на разработку месторождений. С середины июня в рамках проекта "Игра по правилам" "союз четырех" начал спонсировать показ матчей чемпионата России по футболу по центральным телеканалам (проект продлится до конца года).

Появление второго субъекта реформы в лице "российских чеболей" означает, что отныне российская реформа будет выстраиваться в поле двух проектов - отчасти дополняющих друг друга, отчасти конкурирующих. Оба проекта объединяет то, что они корпоративные, только понимание корпорации в них разное.

Первый проект - составная часть масштабного плана по переустройству российской экономики, связанного с именем Германа Грефа. В нем партнером государства выступает корпоративно организованный бизнес, повсеместно объединенный в "саморегулирующиеся организации". В этом случае "корпорация" - это деловое сообщество конкретной отрасли или сектора, а также национальный предпринимательский класс. Неокорпоративная система опирается на иерархию предпринимательских организаций страны. Она не имеет конкретной территориальной привязки и предполагает существование гражданского общества: в ней есть место для независимых профсоюзов.

Второй проект - это новый корпоративный строй "российских чеболей". Здесь "корпорация" - это деловое предприятие, фирма или холдинг, который выступают центром не только деловой, но и общественной среды. Такая "корпорация" имеет четкую территориальную "привязку". Она включает в сферу своего притяжения трудовые коллективы, объекты социальной инфраструктуры, общественные организации и местные власти. Корпорация-фирма замыкает на себя слабые, неорганизованные связи территориальных сообществ. В социальной системе "чеболей" появление независимых профсоюзов весьма проблематично. Там, как правило, утверждается представительство трудовых коллективов, зависимое от менеджмента компании.

Неокорпоративизм Г. Грефа обладает многими абстрактными достоинствами, а конкурирующий проект - множеством конкретных недостатков: ему в равной степени свойственны как высокие цены, так и не очень высокая совместимость с демократическими институтами. Но в отличие от проекта "саморегулирующихся организаций" корпоративизм "российских чеболей" не надо ни разрабатывать, ни воплощать. Он созвучен воспоминаниям о советском прошлом и уже воплощается в социальной практике ИБГ и ВИКов. Мировой опыт показывает, что большой бизнес успешно работает в "зрелой" демократической среде. Но там, где такая среда еще не успела формироваться, большой бизнес способен тормозить ее появление. И если гражданское общество будет и впредь оставаться слабым, существует вероятность того, что новый корпоративный строй "российских чеболей" может стать нашим коллективным будущим.

Версия для печати