07.06.2001 | Алексей Зудин

Кремль и элиты в проектах "большой реформы"

Страна как-то незаметно вступила в новый политический этап развития, хотя об этом и объявили совершенно официально. В Послании Президента РФ Федеральному Собранию была предъявлена новая идеология развития на ближайшую перспективу. Ее стержнем стала большая серия институциональных реформ, затрагивающих основы экономики и государства. Вместе с уже начатыми или унаследованными от предыдущего периода, но нереализованными начинаниями, они образуют критическую массу перемен: судебно-правовая реформа, реформа ЖКХ, реформа естественных монополий, пенсионная реформа и реформа трудового законодательства. А ведь есть еще и продолжающаяся реформа федеральных отношений, реформа партийной системы, военная реформа. И в отличие от недавнего прошлого - не только на бумаге.

Масштабность и глубина затевающихся преобразований дает все основания говорить о "Большой Реформе", событии не только политического, но и исторического значения, сопоставимого с реформами М. Горбачева конца 80-х годов и Б. Ельцина начала 90-х годов. По сути, в течение одного года Кремль запустил два широкомасштабных проекта - реформу экономики и реформу власти. Проект по реформе власти стартовал раньше, поскольку призван создавать благоприятные условия для реформы экономики. Отчасти, он уже воплощен в жизнь: его продуктом стала "моноцентрическая" политическая система.

Реализация обоих проектов невозможна без участия в них основных отрядов российской элиты - бизнес-лидеров и губернаторского корпуса. Какое место им отводит Кремль в каждом из двух проектов? Прежде всего, в соответствии с профессиональной специализацией: лидерам бизнеса - в экономическом проекте, руководителям регионов - в новой системе власти. При этом, оба отряда элиты Кремль стремится лишить политической составляющей, оставив им только профессиональную. Внутренняя логика проектов предполагает подавление политических рефлексов элит. Они просто не предусмотрены "по смете".

Бизнес-лидеры, похоже, более или менее довольны своим местом. Они востребованы как предприниматели, инвесторы, менеджеры. Во взаимоотношениях с властью они нашли себя в роли консультантов по разработке экономической политики. Привлечение бизнес-лидеров к политическим проектам Кремля носит пока единичный характер, а в самих проектах им отводится периферийное место. "Не положено".

Региональные лидеры выступают участниками кремлевского проекта реформы власти. Но своим местом в проекте губернаторы явно недовольны, поскольку власть реформируют "поперек" их интересам. По условиям проекта региональные лидеры подлежат безусловному встраиванию в "вертикаль власти", воссоздаваемую Кремлем. В то же время подчинение региональных лидеров дается Кремлю с трудом. Масштабы "неустранимой автономии" в регионах заметно больше, а следовательно больше и объем неконтролируемых из центра политических ресурсов. На этом участке моноцентрической системы возникает явное напряжение.

Это напряжение вроде бы снимается, если возникает партия власти, т.е. широкая коалиция федеральных и региональных элит, объединенная общими электоральными интересами. Политическая партия принципиально нужна, поскольку моноцентрическая система должна проходить испытание выборами, чтобы избежать авторитарного вырождения. Партия власти позволит востребовать для нужд укрепления системы все автономные свойства региональной элиты, которые создают помехи внутри вертикали власти. Но здесь начинаются новые противоречия.

Проблема в том, что пройдя испытание выборами с опорой на партию власти система может перестать быть моноцентрической. Партия власти подрывает ключевое положение центра и возвращает систему в олигархическое состояние.

Во-первых, партия власти подрывает политическую основу моноцентрической системы - "президентское большинство". Моноцентризм основан на прямых связях между обществом и Президентом. Подключение посредника (т.е., сильной президентской партии) к отношениям между Кремлем и обществом снижает уровень поддержки моноцентрической системы в обществе.

"Посредник" еще не появился, но неприятные для Кремля перемены уже наметились. За первый год президентства психологическая основа "пропрезидентского большинства" существенно ослабла: удельный вес тех, кто считает В. Путина выразителем интересов элитных или привилегированных групп увеличился, а доля тех, кто отождествляет Президента РФ с интересами "простых людей", уменьшилась.

По данным ВЦИОМ, в марте 2001 г. 36% опрошенных полагали, что В. Путин выражает интересы "силовиков". Год назад так считали 28%. Государственную бюрократию предметом первоочередного внимания Президента назвали 19%. Раньше так думали 13%. Защитником интересов директорского корпуса Путина видят 16%. Прежде так думали 10%. Еще 23% идентифицируют Президента с интересами "среднего класса", а 22% отождествляют его с интересами ближайшего окружения Б. Ельцина. А вот интересы "простых людей", которые год назад занимали второе место в структуре приписываемых В. Путину идентификаций, в настоящее время оказались на седьмом месте. Сейчас в это верят только 18%.

Во-вторых, партия власти неизбежно предполагает компромисс с региональными элитами, а такой компромисс противоречит внутренней логике моноцентрической системы и логике другого проекта Кремля - экономической реформы, предполагающей реинтеграцию экономического пространства. Свежий пример: "партия власти" еще не воссоздана, а "торговля" уже началась. Верный признак - оживление "политического маятника" в позициях основных игроков.

Сначала торжественно объявляется о слиянии Единства и Отечества. Потом - задний ход и речь идет уже не о единой партии, а о предвыборном блоке. Сначала через нижнюю палату триумфальным большинством проходит фактическая отмена права губернаторов на третий срок. Затем - поворот на 180 градусов. В промежутке - визит товарищей из верхней палаты к товарищам из нижней палаты. Короткий мужской разговор, про то, что "коней на переправе не меняют". А после этого - встреча заместителя главы Администрации Президента с товарищами из верхней палаты и краткая беседа о судебно-правовой реформе.

Означает ли это, что затея с совмещением двух больших проектов оказалась ошибкой? Проекты слишком часто "наезжают" друг на друга и, по крайней мере, в одном из проектов участник явно торопится извлечь политические дивиденды из того факта, что выступает сразу в двух ролях - инструмента реформы (а как иначе?) и представителя vested interests (укорененных интересов).

Окончательный вердикт выносить рано. Пока Кремль занимает стратегические позиции в возобновившейся торговле с губернаторами, и сдавать их явно не собирается. Экономическая реформа и реформа власти не только сталкиваются, но и подталкивают друг друга вперед. Что толку в третьем сроке, если контроль над "силовыми" структурами в регионах отходит в федеральный центр?

Ролевые противоречия участников также не представляют неразрешимой проблемы. Интересы есть у всех, и, прежде всего, у тех, кто громче других заявляет о своей сугубой приверженности идеалам. Противоречия интересов неизбежны, но достаточно условны: одни и те же игроки в разных ситуациях могут выступать то как vested interests, то как инструменты реформы.

С участниками проектов тоже не все так плохо. В отличие от строптивых губернаторов, российский бизнес ведет себя вполне пристойно. Правда, потребовалась жесткая выучка, но теперь вроде все позади. "Олигархов" сменили "иерархи" и, похоже, что надолго. Правда, бизнес участвует в другом проекте.

Но кто сказал, что Кремль распределил элитные группы по проектам раз и навсегда? Конечно, резко поменять губернаторов и бизнесменов местами вряд ли получится. А вот специализацию элит по проектам можно сделать и не такой жесткой. Еще не вечер.

Версия для печати