12.01.2016 | Сергей Минасян

Армения в контексте сирийского кризиса

Сирийский кризис продолжает оказывать существенное влияние на военно-политическую ситуацию на всем Ближнем Востоке и в прилегающих регионах. Военное вовлечение России в сирийский кризис и последующая напряженность в российско-турецких отношениях увеличили остроту ситуации, вовлекая в нее в той или иной мере соседние страны, в том числе и Армению.

До гражданской войны в Сирии (как и в соседнем Ливане) функционировала влиятельная во многих сферах жизни страны армянская община, сформированная преимущественно из числа выживших после Геноцида армян 1915 г. в Османской Турции, нашедших гостеприимный приют среди местного арабского населения. Однако после начала в 2011 г. гражданской войны процветающая, насчитывающей многие десятки тысяч человек армянская община Сирии уменьшилась примерно до 15–20 тыс. человек. Боевые действия не могли обойти стороной армянскую общину Сирии, сконцентрированную преимущественно в районе Алеппо, Дамаске, курдонаселенном регионе Камишли на самом севере страны и в прибрежных западных районах.

Практически все указанные районы оказались в эпицентре жестоких боев гражданской войны, кровавого межэтнического и религиозно-секторального противостояния. Весной 2014 г. один из центров армянской общины – поселок Кесаб (расположенный на самом северо-западе Сирии, неподалеку от того самого места, где впоследствии 24 ноября 2015 г. турецким истребителем был сбит российский бомбардировщик Су-24) был захвачен боевиками, по всей видимости обученными и оснащенными на территории соседней Турции. Хотя позднее Кесаб был освобожден правительственными войсками и местным армянским ополчением, тем не менее, это лишь усилило отток армян из Сирии. К настоящему времени Армения уже приняла порядка 17–20 тыс. армянских беженцев из Сирии. Несмотря на полублокадное состояние Алеппо, там все еще продолжает функционировать армянское консульство, пытаясь в тяжелых условиях помочь членам общины, а местное армянское ополчение участвует в обороне города.

Что касается официальной позиции Армении в сирийском кризисе, то с учетом проблемы обеспечения безопасности сирийских армян, а также наличия армянских общин во многих других арабских странах Ближнего Востока (с которыми Армения поддерживает отличные межгосударственные отношения), Ереван пытается демонстрировать нейтралитет и постоянно призывает к необходимости нахождения исключительно политического решения. Вместе с тем, симпатии Армении и армянской диаспоры, естественно, не могут вызвать боевики из так называемого Исламского Государства, от рук которых уже погибли сотни сирийских армян, и которые взорвали, возможно, не без подсказки одной из соседних стран, монастырский комплекс в Дейр-эз-Зоре, где находился мемориальный комплекс и покоились останки жертв Геноцида 1915 г., депортированных османскими властями в сирийскую пустыню в годы Первой мировой войны.

Начало Россией военной операции в Сирии 30 сентября 2015 г. в военно-стратегическом смысле непосредственно коснулось также и Армении. Армения является единственной страной прилегающего к Ближнему Востоку региона, являющейся союзником России и активным членом ОДКБ. На территории Армении дислоцирована ближайшая к зоне сирийского кризиса российская 102-й военная база, включающая в себя авиационный компонент в виде наличия эскадрильи российских истребителей МиГ-29 на армянской аэродроме Эребуни, а также два дивизиона ЗРК С-300В. Кроме этого, на армяно-турецкой границе (как, впрочем, и на армяно-иранской) дислоцированы российские пограничники, которые по межгосударственному соглашению с Арменией осуществляют охрану этих бывших внешних границ СССР.

В военном смысле сирийская кампания и последующая напряженность в отношениях между Москвой и Анкарой почти сразу же вовлекли Армению. В самом начале октября 2015 г. залеты на турецкую территорию российских истребителей в ходе боевых вылетов на севере Сирии вызвали весьма нервную реакцию в Анкаре. В результате, она отреагировала ответными «случайными» нарушениями 6 и 7 октября 2015 г. турецкими военными вертолетами границ Армении, охраняемых российскими пограничниками. По информации местных источников, в ответ по тревоге были сразу же подняты в воздух российские истребители МиГ-29 с российской авиабазы в Эребуни. Однако залеты турецких вертолетов были достаточно непродолжительными, и они успели беспрепятственно покинуть воздушное пространство Армении до того, как российские истребители успели нагнать над армянской территорией и принудить к посадке или даже сбить нарушителей.

Кризис с Турцией также непосредственно отразился на политизированном в информационно-пропагандистском поле российского военного присутствии в Армении. Сразу же после уничтожения российского Су-24 в самом конце ноября 2015 г. в ряде СМИ появились сведения якобы о переброске в Армению ЗРК С-400 (аналогично переброшенному на российскую базу в Сирии зенитно-ракетному комплексу), а также о массовой отправке в Армении российских военнослужащих из состава 58-й армии Южного военного округа. Однако данная информация пока так и не подтвердилась. В свою очередь, привлекшее активное внимание мировых СМИ усиление в декабре 2015 г. 102-й российской военной базы в Армении новыми вертолетами сформированной вертолетной эскадрильи означало всего лишь реализацию предыдущих договоренностей Еревана и Москвы, достигнутых задолго до вспышки российско-турецкого кризиса.

Как известно, в декабре 2015 г. на авиабазу Эребуни были доставлены из России первые 13 винтокрылых машин из запланированных 18 вертолетов (ударных Ми-24П, транспортно-десантных Ми-8МТ и вертолетов радиоэлектронной борьбы Ми-8СМВ). Соглашение о формировании вертолетной эскадрильи было достигнуто российской и армянской сторонами еще летом 2013 г., и подтверждено в ходе визита президента России В.Путина в Армению 2 декабря того же года. Для реализации соглашения правительством Армении в 2013 г. были выделены дополнительные земельные участки в аэропорту Эребуни. При этом поставки вертолетов планировалось начать еще в 2014 г., и вызывает удивление лишь то, почему они так и не были осуществлены в течение предыдущих двух лет. В том же русле следует интерпретировать озвученные в самом начале 2016 г. планы российской стороны по замене в середине нынешнего года дислоцированных на авиабазе в Эребуни российских истребителей МиГ-29 на их более современные модификации, равно как и о поставке еще одного дополнительного транспортного вертолета Ми-8.

Аналогичным образом, подписанное министрами обороны двух стран в самом конце декабря 2015 г. соглашение о создании Объединенной системы ПВО России и Армении также фактически лишь знаменовало юридическое завершение длительного и во многом бюрократического процесса, согласовывающегося армянской и российской стороной более десяти лет. Объединенная система ПВО Армении и России фактически действует еще с 2010 г., когда на территории Армении в эксплуатацию был сдан и заступил на боевое дежурство совместный армяно-российский командный пункт управления ПВО в регионе.

На фоне резкой эскалации напряженности с Анкарой у многих комментаторов возникало хотя и естественное, но поверхностное искушение интерпретировать вышеуказанные факты как направленное против Турции ускоренное усиление российского военного присутствия в Армении. Однако следует учесть, что в реальности эти военно-политические меры были запланированы сторонами к реализации намного раньше. Вместе с тем, можно утверждать, что драматические развития на Ближнем Востоке и кризис в отношениях между Россией и Турцией вполне логично лишь ускорили модернизацию российского военного присутствия в Армении и усиление двустороннего взаимодействия Москвы и Еревана в оборонной сфере.

Впрочем, хотя Армения и оказалась фактически единственной страной ОДКБ, публично поддержавшей позицию Россию в сирийском кризисе и в противостоянии с Турцией, Ереван не заинтересован в дальнейшей эскалации кризиса между Москвой и Анкарой. Ведь он способен превратить границы Армении – единственное место, где российские и турецкие пограничники официально дислоцированы друг против друга, - в поле силового противоборства между Россией и Турцией.

Не исключено, что дальнейшая динамика сирийского кризиса способна сблизить позиции Ереван и Москвы по ряду существенных вопросов региональной политики. Это касается не только отношений Москвы с Анкарой (в Армении традиционно с подозрением следили за постсоветской динамикой российско-турецкого сотрудничества, опасаясь, что это может произойти на счет интересов официального Еревана). Возможно, что российско-турецкий кризис может сказаться и на позиции Москвы в ее сложном балансе взаимоотношений с Арменией и Азербайджаном в контексте карабахского конфликта: вряд ли в России питают особые иллюзии относительно того, на чьей стороне симпатии азербайджанских властей и общественности в ходе кризиса между Россией и Турцией.

Наконец, стратегическое сближение России и Ирана на фоне совместных попыток спасти режим сирийского президента Башара Асада, также исходит из интересов Еревана. Позиции Армении и Ирана в контексте региональной безопасности на Южном Кавказе во многом совпадают. Вместе с тем, ожидаемый выход Ирана из режима международных санкций может создать новые возможности по реализации уже и транзитно-энергетических проектов, с подключением России. Например, уже появилась информация о четырехсторонних переговорах по проекту поставок с участием России иранского газа через территорию Армении в стремящуюся диверсифицировать маршруты поставок энергоресурсов Грузию.

Таким образом, несмотря на продолжающуюся военно-политическую эскалацию, сирийский кризис, как и любое масштабное геополитическое событие такого масштаба, вполне может создать для Армении как очередные риски и проблемы в сфере безопасности, так и новые потенциальные возможности и перспективы.

Сергей Минасян - доктор политических наук, заместитель директора Института Кавказа (Ереван, Армения)

Версия для печати