26.01.2016 | Александр Гущин

Новые грани молдавского кризиса

Последние несколько недель всеобщее внимание было приковано к ситуации в Молдове, где не утихают самые масштабные с 2009 года акции протеста. Впрочем, даже в ходе событий семилетней давности столь выраженного единения между многоликой молдавской оппозицией не наблюдалось.

Молдова переживает пик кризиса постсоветской государственности, к которому страну подвели политические и бизнес-элиты, представители которых рассматривают страну как инструмент личного обогащения, а отдельные посты в системе государственного управления как нечто, напоминающее феодальные домены. 2015 год стал поистине переломным для Молдовы. До недавнего времени страна демонстрировала наилучшие темпы сближения с ЕС, в частности, в рамках программы «Восточное партнерство». Так, она стала первой страной СНГ, которой был предоставлен безвизовый режим с Евросоюзом, что, безусловно, стало важным достижением Кишинева в ходе реализации европейского курса. Вместе с тем, на примере Молдовы стало ясно и то, что европейские программы сотрудничества не учитывают в должной мере внутреннюю специфику стран постсоветского пространства, особенности их политических систем и поведения элит.

Криминализация политической системы и влияние олигархата на процесс принятия решений не позволяют эффективно проводить заявленный курс на сближение с Европой. Огромное влияние на политическую жизнь оказывает ключевой представитель молдавского олигархата В.Плахотнюк – фактический лидер Демократической партии Молдовы (ДПМ) и теневой руководитель страны. Правительство К.Габурича, работавшее с февраля по июнь 2015 г., было одним из самых слабых даже по меркам Молдовы. Крупнейшим же потрясением для страны стала т.н. «кража века», случившаяся в ноябре 2014 года, за несколько дней до парламентских выборов. Из трех банков были выведены огромные активы - похищено более одного млрд. долл. И это произошло на фоне затяжного падения уровня жизни и отсутствия ожидаемых выгод от введения ЗСТ с Евросоюзом (хотя и вряд ли в краткосрочном периоде могут быть какие-либо позитивные эффекты от данного шага). Кроме того, Молдова в условиях украинского кризиса оказалась вписана в новую геополитическую ситуацию, занимая важное место для Запада в Причерноморье и в контексте обострения ситуации вокруг Приднестровья. Все это стало причиной мощнейшего политического кризиса, который выразился в долгих неудачных попытках назначить новое правительство и резком росте протестных настроений.

Сегодня можно констатировать, что во–первых, политическая система Молдовы по-прежнему отличается высокой подвижностью. Ситуация зависит от того, какие преференции получают те или иные политики, у которых полностью отсутствует всякая идеологическая составляющая в их деятельности и которые могут с легкостью отдавать свои голоса в зависимости от сиюминутных политических и прочих выгод. Именно этим объясняется то, что удалось создать коалицию в парламенте, которая в итоге приняла решение одобрить кандидатуру П.Филипа на пост премьер-министра. Это произошло благодаря переходу 14 депутатов из числа фракции коммунистов, а также путем, как указывают некоторые известные эксперты, прямого финансового стимулирования отдельных депутатов.

Во-вторых, В.Плахотнюк в рамках новой коалиции и после решения о назначении правительства де-факто не только получил контроль над законодательной, но и над исполнительной властью, что создало впервые условия для большей концентрации власти фактически в руках одного человека. Другое дело, что до его избрания на один из высших государственных постов не дошло. Этому активно сопротивлялся президент Тимофти и стоящий за ними коллективный Запад, так что Плахотнюку пришлось выдвинуть на пост премьера свою креатуру – П. Филипа. Но, тем не менее, роль ключевого модератора остается за Плахотнюком.

В-третьих, положение молдавской оппозиции оказалось крайне незавидным. В парламенте образовалась коалиция, которая может фактически не учитывать голоса социалистов по принципиальным вопросам, а вероятные досрочные выборы, которые, безусловно, выгодны оппозиции оказались под угрозой. Нынешние протесты действительно серьезные по меркам Молдовы. Но несмотря на это сравнивать их с событиями в Румынии в 1989 г. или даже с украинским Майданом нельзя. Вызывает вопрос реальная решимость лидеров оппозиции идти до конца, а совершенно очевидно, что без выхода за пределы правового поля, который хотя и произошел, но пока в косметическом варианте, изменить ситуацию невозможно. Готовы ли лидеры оппозиции действительно бороться до конца и привести дело к досрочным выборам фактически любой ценой или используют толпу, в том числе через поощрительное стимулирование для давления на Плахотнюка и коалицию в надежде выторговать себе политические преференции и договориться? По крайней мере, появление оппозиционеров в телеэфире, когда они прервали вещание и обратились к народу оставило больше вопросов и не отличалось четкостью и конкретикой. Кроме того, оппозиция многолика. Это и минус и плюс. С одной стороны, платформа DA – проевропейская сила идет бок о бок с социалистами и Нашей партией, также выступает против сложившегося в парламенте расклада сил. Однако, между всеми тремя лидерами оппозиции Додоном, Усатым и Настасе есть тенденции к разобщению. Наверняка власти попробуют простимулировать такие противоречия.

В-четвертых, при всей важности внутреннего фактора, который в складывании протестной или революционной ситуации все же ключевой, в случае с Молдовой, в виду рустикального характера политической элиты, тяжелого эконмического положения, наличия соседней страны, которая претендует на патронат в силу этнической и исторической близости, принимая во внимание украинский кризис и обострение отношений Запада и России, внешний фактор является также весьма важным. Деятельность американского посла в Кишиневе, проявляющего активность как внешнего модератора, встреча В. Нуланд и президента Румынии К. Иоханниса, на которой обсуждалась молдавская проблематика, а также публичная поддержка американцами нового правительства явно свидетельствуют об этом. Для них сегодня поддержка В.Плахотнюка – вынужденный тактический шаг, обусловленный во многом двумя факторами.

С одной стороны, тем, что досрочные выборы, в случае, если они состоятся, однозначно приведут к победе социалистов и Нашу партию (в случае, если она, конечно, будет допущена, а не как в прошлый раз, снята с выборов), то есть условно пророссийские силы. Справедливости ради следует отметить, что роль геополитического фактора в самом молдавском протесте заметно меньше чем в украинском. «Пророссийское» или «проевропейское» для людей отступает на второй план, когда речь идет о социальном. Кроме того, сами лидеры оппозиции вряд ли дают повод говорить о себе как об абсолютно пророссийских.

С другой стороны, пока не сформирован новый политический проект, который устраивал бы США. М.Санду, как считается, связанная с ними, пока не является политическим тяжеловесом, да и не обладает большой личной харизмой публичного политика. Платформа DA – проевропейская и связанная с Германией, также вряд ли их устраивает, хотя не исключено, что поле для договоренностей здесь есть. Остальные же лидеры дискредитированы и никак не могут претендовать на роль общенациональных лидеров.

Сегодня трудно точно предсказать будущее молдавского протеста. Однако паузы, которые берут лидеры оппозиции показывают его управляемость и в известной степени рукотворность. Говорить о том, что в результате протеста в Молдове сложилось новое гражданское общество пока явно рано. При определенных обстоятельствах это может быть первым шагом, но политическая система не меняется в одночасье, если лидеры остаются прежними, а лидеры оппозиции такие же неотъемлемые части молдавской элиты, как и представители нынешних властей. Тем не менее, мимнимизировать роль и значение последних выступлений нельзя. Они являются индикатором того, что сложное социально-экономическое положение Молдовы, все более усугубляющееся, является серьезным фактором, а игра в политическое наперсточничество в таких условиях имеет определенные рамки, выход за пределы которых чреват как для власти, так и для нынешних лидеров оппозиции.

Александр Гущин – доцент РГГУ

Версия для печати