08.02.2016 | Марина Войтенко

Неопределенность в экономике: вызовы и ответы

На минувшей неделе индекс CBOE Crude Oil Volatility, измеряющий размах колебаний нефтяных цен, достигал максимума с марта 2009 года (рост с начала года на 43%). Краткий взлет почти к $36 за баррель наблюдатели объясняют очередной волной закрытия спекулятивных коротких позиций, спровоцированной заявлением главы ФРБ Нью-Йорка Уильяма Дадли об ощутимом ухудшении финансовых условий в США с декабря прошлого года, когда ФРС впервые повысила ключевую ставку. Рынок воспринял это как сигнал о взятой паузе в ужесточении денежно-кредитной политики^[1]. Доллар ожидаемо упал вниз – цена на нефть соответственно – вверх.

Вместо оптимизма этот «зигзаг», однако, лишь добавил опасений: после взлета, который может продолжаться еще некоторое время (аналитики полагают, что предельный уровень потенциального разогрева может достичь $40 за баррель), неизбежен отскок опять ниже $35, а затем длительная коррекция в поисках стабильности. В Morgan Stanley, к примеру, пересмотрели прогноз средних цен 2016 года: $31 за баррель в первом квартале, по $30 во втором и третьем, $29 в четвертом. Ранее ожидался плавный поквартальный рост с $42 в январе-марте до $59 в октябре-декабре. «Спрос, который оказался слабее ожиданий, и предложение, превосходящее прогнозы, вкупе с растущими запасами и активным хеджированием откладывают ребалансировку рынка нефти. Она, вероятно, произойдет не ранее середины 2017 года или даже позднее», – отмечается в обзоре банка.

Такая констатация заметно хуже ожиданий конца января, зафиксированных консенсус-прогнозом Bloomberg – Brent в четвертом квартале доберется до $48 за баррель. Дискуссия продолжается. Между тем, у сторонников сдержанности в оценках появились новые аргументы. Во Всемирном банке подсчитали, что увеличение иранского экспорта на 1 млн баррелей в сутки (что достижимо примерно за год) при общем несокращении добычи привело бы к снижению мировой цены на $3 за баррель. В консалтинговой компании Wood Mackenzie тоже не обнадежили – мировая добыча за весь прошлый год потеряла лишь 0,1%. Сказываются высокие барьеры «выхода», когда неустойка за разрыв или неисполнение контракта зачастую дороже, чем работа в плановый убыток.

В Citi group сгущающиеся в глобальном хозяйстве риски емко определены как надвигающийся «ойлогедон» (нефть + армагедон), когда мировые рынки могут войти в штопор под напором «большой четверки» факторов: переукрепления доллара, низких сырьевых цен^[2], мелеющих потоков товаров и капиталов и стагнации emerging markets с высокой вероятностью перехода к спаду ВВП. Инвесторам в этих обстоятельствах предлагается «спасаться от гнева рыночных богов в кэше и гособлигациях».

Озабочены сложившейся ситуацией и в МВФ. Его глава Кристин Лагард не исключает, что «развивающиеся страны накроет волна кризисов», если не увеличить «размер подушки их финансовой безопасности – от своп-линий между центральными банками до доступа к займам многосторонних кредиторов». Экспортеры сырья находятся под «огромным давлением» и Фонд уже прорабатывает варианты предоставления срочной финансовой помощи, увязанные с ужесточением бюджетной политики и либерализацией валютных курсов в таких странах, а также налоговыми и прочими стимулами, способными привлечь краткосрочный иностранный капитал.

Неопределенность текущего положения в мировой экономике заметно отражается пересмотром прогнозов. 4 февраля вслед за Всемирным банком и МВФ свою версию представила Еврокомиссия. Оценка динамики глобального ВВП уменьшена на 0,2% до 3,3% в 2016 году и 3,5% в 2017-ом. США будут расти в текущем и следующем году на 2,7% и 2,6%, Китай – на 6,5% и 6,2%, Еврозона – на 1,7% и 1,9%. Примечательна и оговорка: прогноз во многом инерционный, так как для ЕС-19 остается много неясностей с внешним и внутренним спросом, препятствующим восстановлению инвестиций. При этом усиливаются риски, что развивающиеся страны (прежде всего, Китай, уже спровоцировавший за последние полгода два раунда повышенной рыночной волатильности) не в полной мере способны справиться с нарастающими финансовыми угрозами.

Текущие реалии российской экономической жизни вполне вписываются в общемировой фон прогрессирующей неоднозначности наблюдаемых процессов. Согласно опросам «Фонда «Общественное мнение» (результаты опубликованы 5 февраля), с декабря-2015 по январь-2016 доля россиян, считающих положение в экономике «плохим» увеличилась с 43% до 54%. При этом 58% полагают, что оно продолжает ухудшаться. В то же время, глава МЭР Алексей Улюкаев уверен, что страна не находится в рецессии. В первой половине 2015 года, действительно, был спад. Затем с июля по октябрь – относительная стабилизация. С ноября-2015, правда, вновь покатились под уклон. Но, формально, рецессии нет, так как еще не прошло двух кварталов отрицательной динамики, необходимых для четкой квалификации факта. Более того, происходит «сглаживание спада» – сезонно очищенный ВВП в декабре понизился на 0,1%, против ноябрьских минус 0,3%. В итоге в декабре год к году ВВП упал «лишь» на 3,5%. У аналитиков ВЭБ под руководством Андрея Клепача (ранее как раз и отвечавшего за прогнозы в МЭР) выводы ровно противоположные: тенденция к ослаблению деловой активности в последний месяц прошлого года продолжилась, доведя минус ВВП до 4,3% в годовом выражении.

Консенсус-прогноз итогов января-2016, составленный Интерфаксом», также неоднозначен. С одной стороны, основные макропоказатели показывают падение меньше декабрьского: промвыпуск – 2,0% (месяц назад – 4,5%), инвестиции – 7,2% (8,7%), торговая розница – 8,3% (15,3%). В то же время, ясно, что такое «сглаживание» обусловлено, прежде всего, эффектом базы, возникшим из-за крутого январского обрушения прошлого года. Едва ли не единственный позитив первого месяца 2016-го – темп инфляции в 1,0% против 3,9% в тот же период-2015. За 12 месяцев и вовсе 9,8%, что в целом оправдало прогноз ЦБ РФ.

Напомним, регулятор ожидает снижение роста цен в первом квартале до 8-9%, впрочем, предупреждая о рисках ускорения в апреле-июне в случае новых валютных шоков вследствие колебаний нефтецен (ослабление рубля в декабре-январе, по расчетам департамента исследований и прогнозирования Банка России, добавит к инфляции на конец марта до 1,3 п.п.). Если они состоятся, то темп роста цен может удержаться на более высоком уровне, чем необходимо для достижения целевого показателя в 4% в 2017 году, что может потребовать более плавного смягчения ДКП. Неустойчивость ценовых перспектив прямо сказывается и на инфляционных ожиданиях населения. В Центробанке констатируют: доля россиян, опасающихся ускорения роста цен, в январе достигла 21% против 19% в конце прошлого года. Это самое высокое значение с января-2015 (23%).

В Банке России предупреждают о повышении вероятности продолжения рецессии в первом полугодии: сроки восстановления инвестиционной активности неопределенны; в ближайшее время очевидно сохранение негативной ситуации в розничной торговле; кроме того, возможна новая волна увольнений и роста безработицы, при этом низкая мобильность рынка труда может тормозить адаптацию экономики к низким нефтеценам. В итоге снижение сезонно очищенного ВВП ожидается в первом квартале на 0,7%, во втором – на 0,3%, восстановление в промышленности откладывается минимум до второго полугодия^[3], что дает основания предполагать сохранение спада экономики в годовом выражении на 1,3-1,7%.

Не расслабляться призывают и в центре развития НИУ ВШЭ. Январский сводный опережающий индекс в (-0,9%», на первый взгляд, выглядит много лучше, чем «-2,3%» в декабре. Но с поправкой опять-таки на эффект базы стоило бы включить «желтый сигнал»: февраль и март могут усилить погружение показателя в отрицательную область. Поэтому в прогнозах надежнее исходить из того, что «фаза оживления российской экономики пока откладывается».

В самом Центре развития ждут спада-2016 не менее 1% и роста-2017 не выше 1%, в Еврокомиссии – «-1,2%» и «+0,3%» соответственно (в ноябре-2015 оценки составляли «-0,5%» и «+1,0%», в ЦМАКП – в базовом варианте падение текущего года на 2,6%-2,3% (при нефти по $33-36) продолжится в 2017-ом на 0,5-0,2% (с Urals в $43-46 за баррель), рост в 1,7-2,0% возможен лишь в 2018 году (при нефтеценах в $48-51 за баррель).

Неоднозначность ощущений возникает и по поводу внешнеэкономических связей в широком смысле слова. В ЦБ РФ уверены, что, видимо, справедливо: положительное сальдо СТО сохранится в текущем году на высоком уровне, а позитивные тенденции в финансовом счете укрепятся настолько, что чистый отток капитала существенно снизится до $30-45 млрд. В то же время, согласно расчетам экономической экспертной группы (Евсей Гурвич и Илья Прилепский) за период 2014-2017 годов из-за нефти и санкций Россия потеряет около $600 млрд, при этом валовый приток капитала сократится на $280 млрд, в том числе прямые инвестиции – на $85 млрд.

Даже беглый обзор текущих представлений о перспективах российского хозяйства на фоне неопределенности общемировых трендов дает основания к выводу: набор вызовов носит системный характер и требует ответа значимой корректировкой экономической политики.

Антикризисный план, работа над которым идет полным ходом (к середине февраля он уже должен быть полностью сформирован), на сей раз должен оказаться самым низкозатратным за последние двадцать лет^[4], но при этом, судя по анонсам официальных комментаторов, содержать в себе ряд мер по структурным преобразованиям экономики.

Предполагается, что общий объем финансирования антикризисных программ составит около 750 млрд рублей^[5]. Большая часть из них (450 млрд рублей) уже заложена в бюджете, остальные (порядка 200 млрд), как сообщил глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев, должны быть задействованы из антикризисного резерва. Правда с эти пока не вполне согласны на Ильинке. Министр финансов Антон Силуанов считает, что лучше использовать средства, сэкономленные от 10%-го сокращения расходов госказны. Но уже сейчас понятно, что на помощь от этих 0,5 трлн рублей претендентов будет более чем предостаточно. Например, только «страховка» устойчивости региональных бюджетов^[6], по расчетам, обойдется в 310 млрд рублей.

Среди приоритетных отраслей господдержки автомобилестроение, транспортное машиностроение, жилищное строительство и легкая промышленность, агробизнес. Предусмотрена также докапитализация фонда развития промышленности. Завершение такой же операции с банковским сектором планируется за счет остатков программы-2015^[7] , дополнительные средства на эти цели в нынешней не предусмотрены. Приоритетом остается выполнение социальных обязательств и сохранение приемлемой ситуации на рынке труда. Понятно, что немалая часть мер господдержки потребует источников дополнительного финансирования. Активно обсуждаются возможности приватизации госпакетов акций крупных компаний – например, таких, как «Роснефть», «Алроса», «Башнефть» и даже РЖД^[8], а также повышение выплат дивидендов госкомпаниями до 50% от прибыли. Но в целом уже понятно, что многие вопросы пополнения доходной части госказны придется решать по ходу исполнения бюджета.

Анонсирован и второй раздел антикризисного плана, который должен содержать решения структурного характера, направленные на создание условий для стабильного развития российской экономики, рассчитанные на среднесрочную перспективу (2016-2018 годы), но не требующие финансирования из бюджета-2016. Напомним, консенсус в отношении необходимости таких мер был достигнут еще на выходе из предыдущего глобального экономического кризиса (2008-2009 годов) на излете восстановительного роста 2011-2013 годов. Теперь же, видимо, сформировалось осознание того, что «отступать больше некуда». На встрече с кандидатами в Высший и Генеральный советы «Единой России» 5 февраля премьер-министр РФ Дмитрий Медведев однозначно указал на то, что резкий скачок цен на нефть заставил бы снова расслабиться, «формировать самые разные фонды», поэтому нужно использовать нынешнее положение на рынке для структурных изменений в экономике.

Некоторые направленные на это меры уже публично обозначены. Так, для малого предпринимательства, численность которого, согласно разрабатываемой правительством стратегии его развития, к 2030 году должна увеличиться вдвое, предусматривается повышение порога «упрощенки» до 120 млн рублей, продление ЕНВД за пределы 2018 года, единый вычет по налогу на имущество, льготные условия на аренду госсобственности и т.п. Минэкономразвития анонсировало аудит издержек инфраструктурных монополий и в целом госкомпаний. В 2016-ом в пилотном режиме запускается оценка фактического воздействия нормативно-правовых актов на деловую активность. На заседании коллегии МЭР 2 февраля первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов предложил министерству работать в формате «проектного офиса» по формированию благоприятного бизнес-климата в России, что потребует перестройки работы аппарата министерства, а также «изолировать» сотрудников Росреестра от прямого общения с гражданами и ввести для регистрации собственности исключительно электронный протокол.

Озвученных в последние недели примеров таких инициатив немало. И это – уже позитивный признак. Однако множатся и вопросы. Так, даже по оценке Счетной палаты, даже у федерального центра нет единой методологии расчета затрат на реализацию майских 2012 года указов президента. В условиях начала сокращения численности экономически активного населения (по оценкам, примерно на 1 млн человек в ближайшие два года) остаются неясными перспективы пенсионной системы, а цель создания условий для непрерывного образования (без чего «серебряная экономика» окажется неэффективной), похоже, попросту забыта. Проблемы же докапитализации Внешэкономбанка (на 150-200 млрд рублей в этом году) заставляют задуматься об эффективности институтов развития.

Антикризисный план-2016 на деле должен сформировать рамки для корректировок бюджета на текущий год. Вопросов и по этому поводу, и к источникам финансирования предложений по социальной политике в выборный год (например, по полной индексации пенсий) немало. Самый же главный – о «конфликте интересов» в действиях правительства, когда одновременно надо двигаться к повышению гибкости институционально-регулятивной среды и ее способности отвечать на вызовы, устанавливая новые «правила игры», и заниматься спасением «утопающих» с тушением «горячих» экономических точек, что сплошь и рядом означает исключения из общих установлений. Такое, вполне объективное, противоречие между стратегическими задачами структурной трансформации и оперативными целями, диктуемыми злобой дня, будет определять содержание экономической политики-2016. Вызовы текущего года очевидны, ответы пока похвастаться этим еще не могут.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Участники рынка пересматривают прогнозы на сроки повышения ключевой ставки ФРС: судя по фьючерсам на ее размер, вероятность этого события в марте – 12%, в апреле – 15,55, в декабре – 48,5%. Это заметно ниже оценок конца января.

^[2] Вслед за нефтью на понижательном тренде находятся, например, цены на агросырье и продовольствие. Так, их общий индекс, рассчитываемый Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО), снизился в январе до отметки 150,4 пункта, отступив на 16% от уровня годичной давности. Это самый низкий показатель с апреля-2009.

^[3] Январские опросы ИЭП им. Е.Т.Гайдара зафиксировали избыточность запасов готовой продукции, а также негативную корректировку планов выпуска и инвестиций. В качестве причины 50% руководителей предприятий назвали нехватку собственных средств, по 40% – стоимость кредита, оборудования и строительно-монтажных работ, 35% – неуверенность в скором оживлении российской экономики.

^[4] Антикризисные программы вовсе не новация в новейшей российской истории: первая была разработана еще в марте 1992 года под руководством Егора Гайдара. Незадолго до дефолта в августе 1998-го правительство РФ уже под премьерством Сергея Кириенко создало еще две, следующие разрабатывались во время предыдущего глобального экономического кризиса 2008-2009 годов.

^[5] Для сравнения: в 2015 году общая стоимость мер по борьбе с кризисом (60 пунктов по семи основным направлениям) составила 2,33 трлн рублей. На аналогичные цели в 2008-2009 годах было потрачено около 3,5 тлн.

^[6] По итогам-2015 бюджеты сведены с дефицитом в 76 регионах, а общий долг субъектов Российской Федерации достиг 2,318 трлн рублей.

^[7] По состоянию на конец 2015 года, из предусмотренных на докапитализацию средств банки не дополучили порядка 25 млрд рублей. Текущие же проблемы, например, связанные с волатильностью валютных курсов, предполагается решать методами регулятивного надзора.

^[8] В случае с РЖД на минувшей неделе обсуждалась лишь принципиальная возможность приватизации части акций компании, последствия которой, учитывая господдержку ее инфраструктурных проектов за счет взносов бюджетных средств в уставный капитал, а также субсидии на дальние перевозки, пригородные сообщения и т.п., еще только предстоит оценить.

Версия для печати