20.02.2016 | Марина Войтенко

О пользе «жестких» нефтеценовых прогнозов

Работа над планом действий правительства на 2016 год, из проектного названия которого исчезло слово «антикризисный», по сути вышла на финишную прямую. На 18 февраля намечено его рассмотрение на заседании кабинета министров. Более полутора сотен позиций для исполнения требуют почти 830 млрд рублей. Часть из них уже заложены в бюджет (более двух третей искомой суммы), около 40 млрд могут взяты из ФНБ, чуть более 130 млр еще предстоит найти по ходу исполнения госфинплана-2016, который тоже придется скорректировать с учетом 10%-го сокращения незащищенных расходных статей и меняющихся макроэкономических условий, что должно найти отражение в новой версии соответствующего официального прогноза.

Согласно утечкам в СМИ, МЭР в текущем году продолжает надеяться на глубину спада ВВП в 0,8%, промвыпуска – в 0,3%, инвестиций – в 6,0%, торговой розницы – в 2,9%, реальных зарплат и денежных доходов населения – на 3,5% и 3,9% соответственно. Инфляция предполагается в интервале 8,0-8,5%, среднегодовой курс составит 68,2 руб./$ при цене Urals $40 за баррель. Как раз это предположение вызывает наибольшие вопросы. В Банке России, к примеру, в новом базовом варианте прогноза-2016 исходят из «нефти по 35», в стрессовом – из $25 за баррель.

На первый взгляд, различия не слишком принципиальны. В любом случае среднегодовая цена много ниже заложенных в действующий закон о бюджете-2016 – $50 за «бочку». На деле – это разные скорости приспособления к «новой реальности», представляющей собой полномасштабный структурный кризис и, соответственно, далеко не во всем совпадающие выводы для экономической политики.

Казалось бы, более чем 10%-ый подскок Brent 12 февраля (до уровня свыше $33 за баррель) подтверждает правоту МЭР. Рынки среагировали на данные о запасах в хранилищах США (исторический максимум более 500 млн баррелей), оценки ожидаемого снижения добычи на «сланцах», а также на новые заявления руководства ФРС, подвигшие к выводам, что очередного повышения federal funds rate следует ждать не ранее июня (следовательно, доллар не будет слишком сильно укрепляться и тем самым продавливать нефтекотировки еще ниже).

Тем не менее, базовые тренды, то есть, пресловутая среднесрочная перспектива, малоутешительны – прогнозы цен crude oil на годовом треке не улучшаются. В февральском докладе Международного энергетического агентства (МЭА) констатируется: переизбыток нефти на рынке в первом полугодии может составить 1,75 млн баррелей в сутки, а спрос-2016 достигнет 95,6 млн барр/сутки (на 0,1 млн меньше, чем предполагалось месяц назад). Компании могут снизить инвестиции в добычу более чем на 16% (в 2015-ом капвложения уже упали на 20%). США сократят в 2016-ом добываемые объемы на 0,5 млн барр/сутки; страны, не входящия в ОПЕК – на 0,6 млн; сам же нефтекартель продолжит наращивать выпуск – общая величина его поставок на 1,7 млн барр/сутки выше, чем в 2014 году. В январе они насчитывали 32,33 млн барр/сутки (превышение к декабрю на 131 тыс. баррелей). К тому же на подходе иранская нефть (до 0,3 млн барр/сутки, видимо, уже к середине года).

Не отстают и другие экспортеры вне ОПЕК. По итогам прошлого года их суммарная добыча достигла 57,7 млн баррелей в сутки, что на 1,4 млн превышает показатель позапрошлого года. Итоговый вывод МЭА: «рынок продолжает оставаться переполненным нефтью, риск снижения стоимости увеличивается».

В самой ОПЕК (прогноз опубликован 10 февраля) ожидают, что спрос на «черное золото» вырастет в 2016 году на 1,25 млн барр/сутки. Темп ниже прошлогоднего в 1,54 млн. Февральское превышение предложения над спросом оценивается в 1,43 млн барр/сутки. Но никаких намеков на возможное реальное сокращение добычи доклад ОПЕК не содержит. Более того, аналитики заключают, что намеки о желаемых договоренностях по согласованию действий ведущих стран-нефтеэкспортеров в итоге останутся «памятниками разговорному жанру».

В докладе МЭА прямо говорится: «Вероятность скоординированных сокращений очень низкая. Это устраняет один из факторов для роста цен». В январе ОПЕК нарастил добычу на 260 тыс баррелей в сутки (в том числе Иран на 80 тыс, Саудовская Аравия на 70 тыс и Ирак на 50 тыс барр/сутки).

Никто из основных экспортеров не намерен отдавать долю рынка. К тому же при «нефти около 50» на «сцену» вновь выйдут американские «сланцы», способные запустить пробуренные, но не законченные гидроразрывом, скважины в среднем за две с половиной недели. В итоге нефтецены получат новый импульс к снижению. Общим местом прогнозов ситуации на рынке стали две констатации. Во-первых, обретение им нового равновесия откладывается на 2017 год. И, во-вторых, долгосрочные стратегии главных экспортеров еще не сложились.

Так, применительно к США следует учитывать, что на фоне предбанкротного состояния примерно трети «сланцевых» компаний и уменьшения числа буровых установок с максимума в 1609 единиц в октябре 2014 года до 498 в конце января-2016 в отрасли стремительно развертывается ее консолидация. Добыча на сланцах, правда, несколько сократилась (с 5,02 млн барр/сутки в октябре 2014 года до 4,83 млн барр/сутки в февралю-2016), но общее производство нефти в Соединенных Штатах с весны прошлого года балансирует в интервале 9,2-9,4 млн баррелей в сутки.

Наблюдатели отмечают: скважин и буровых меньше, но нефтедобыча на остающихся устойчиво растет при сокращении издержек на 12-13% в год. Вместе с тем, несколько сотен компаний не способны (пока!) координировать уровни добычи, воздействуя на рыночные котировки. Иначе говоря, «сланцы», запустив исторический процесс снижения цен, еще не умеют работать на их повышение. Но это вопрос времени, которое нужно, чтобы сотни фирм укрупнились до десятков. Процесс может в принципе зримо обозначиться к середине года. По идее, снижение добычи может толкнуть цены вверх. Но эффект, как полагают многие участники рынка, не окажется устойчивым. Обновленные «сланцы» пойдут в новую атаку, причем теперь уже с пониманием за какие внешние рынки следует бороться, когда более не существует законодательного запрета на экспорт нефти.

Если в США еще только нащупывают будущую «стратегию влияния» на мировой рынок нефти, при этом довольно гибко и по рыночному приспосабливаясь к ценовой конъюнктуре, то у лидеров ОПЕК по меньшей мере среднесрочные цели на два-три года вполне определились. Нефтекартелю все равно прописана перезагрузка, так как он уже не является регулятором мирового рынка. Но, пока сложится новый, нужно укрепиться везде, где можно, тесня конкурентов ценовым демпингом. Именно так саудиты и вслед за ними по сути все страны Залива действуют в Китае, на других рынках Большой Азии, а также в Европе. Бюджеты трещат по швам, но есть суверенные фонды. Поэтому необходимо укрепиться на региональных и страновых рынках настолько, насколько возможно. И только после этого договариваться со всеми прочими производителями о согласованных сокращениях.

Насколько реалистичны такие стратегии отчасти покажет уже 2016 год. Пока же среднегодовые ценовые ожидания понемногу снижаются. 10 февраля управление по информации (EIA) министерства энергетики США пересмотрело оценку для WTI с $38,54 до $37,59 за баррель, для Brent – с $40,15 до $37,52 за баррель.

Сверхволатильность «токсичных» нефтепрайсов «заразила» и рынок газа. Спотовые цены в Евросоюзе упали до $145 за тыс. м³ (в 2015-ом средняя экспортная для «Газпрома» – 243 за тыс м³). И это – не предел. В британской консалтинговой компании Energy Aspects ожидают, что сжиженный природный газ (СПГ) может подешеветь до $110 за тыс м³. В ближайшие два-три года предложение СПГ в мире увеличится в полтора раза (на 150 млн тонн в год) за счет завершения масштабных проектов в Австралии, США, Канаде и других странах. По прогнозу МЭА, импорт СПГ Европой до 2020 года, вероятно, удвоится. Оснований для материализации призрака ценовой войны на рынке газа, таким образом, более чем достаточно. Причем участвовать в ней придется и российским компаниям.

В борьбе «трубного газа» с СПГ на еврорынках шансы неплохие. Похуже собственно с «сжиженным природным». Проектная мощность «Ямал СПГ» в 15,5 млн тонн в год (первая очередь должна быть сдана в 2017 году) позволяет по сути лишь сесть в последний вагон уходящего поезда. На тиражирование опыта не хватает средств. Поэтому из-за «сложной конъюнктуры» в 2016 году приостановлена выдача лицензий на газовые месторождения Ямала и Гыдана. Восточные проекты в принципе перспективны. Но, на рынках Азии придется играть по правилам, которые пока пишутся без России. Так, на сингапурской бирже в 2015 году запустили типовой контракт в целях стандартизации торговли СПГ – индекс спотовой цены SLInG, 25 января к нему добавились деривативы.

Отмеченные тренды чувствительны для российской экономики. Поступления от нефтегазовых поставок насчитывают 45% доходной базы бюджета, но при этом сокращаются в абсолютном выражении. По данным ФТС, доходы РФ от экспорта нефти в 2015 году снизились на 41,8% до $89,57 млрд, от поставок нефтепродуктов – на 41,7% до $67,403 млрд, поступления «Газпрома» упали на 23,5% до $41,8 млрд. В начале же текущего года внутрироссийские и внешние цены на газ (естественно, за вычетом экспортной пошлины и транспортных расходов) вышли на равную доходность.

По прогнозу British Petroleum, в ближайшие двадцать лет РФ будет оставаться в числе лидеров-экспортеров, обеспечивая к 2035 году более 4% глобального спроса на первичные энергоресурсы и 10% мирового производства ископаемых видов топлива. Отдача от этого, однако, будет снижаться без модернизации ТЭК, означающей диверсификацию его производств на основе развития «высоких переделов». Между тем, как показывает опыт последних лет, такой маневр практически неосуществим без общего разворота экономической политики к задачам структурной повестки. Немалую роль в этом может сыграть и более жесткое прогнозирование ценовых условий на главных экспортных рынках. Как ни парадоксально, на первый взгляд, но «нефть по 35» для перспектив национального хозяйства полезнее чем «по 40», поскольку хотя бы несколько снижает риск продолжения вялотекущей расслабленности в принятии необходимых решений и, что еще более важно, в их исполнении.

Марина Войтенко - экономический обозреватель 

Версия для печати