05.04.2016 | Сергей Маркедонов

Признание НКР: настал ли момент?

Эскалация вооруженного противостояния в Нагорном Карабахе продолжается. На фоне обострения военно-политической ситуации в регионе, а также явно ограниченного дипломатического реагирования (встреча Минской группы ОБСЕ состоится только сегодня) президент Армении Серж Саргсян выступил с заявлением, в котором он обозначил условия возможного признания независимости Нагорно-Карабахской республики.

По его словам, официальный Ереван сделает это, если нарастание конфликта перерастет в полномасштабную войну. После этого многие информационные агентства опубликовали сообщение об инициативе Саргсяна с пометкой breaking news. Но означает ли это, что в скором времени НКР повторит путь Южной Осетии и Абхазии? В 2004-2008 гг. два этнополитических конфликта на Кавказе пережили «разморозку», что привело к смене одного статус-кво другим с соответствующими ему иными правилами игры с Россией в качестве гаранта безопасности двух бывших автономий Грузинской ССР и Западом, как патроном североатлантического и европейского выбора Грузии. Нагорно-карабахский конфликт пытались «разморозить» и не раз. Переговорная динамика регулярно перемежалась с вооруженными инцидентами, которые, в конечном итоге раскрутили спираль насилия до нынешней отметки. Но только сейчас можно говорить о приближении армяно-азербайджанского этнополитического конфликта к точке «разморозки».

Однако, принимая обозначенные выше аргументы, было бы, как минимум, странным видеть в заявлении Саргсяна, во-первых, некую новизну, а, во-вторых, готовность ускоренно признать Нагорный Карабах. Попробуем разобраться, почему.

Сегодня многие эксперты и журналисты, анализируя новый виток противостояния Еревана и Баку, обращаются к истокам конфликта. Не вдаваясь в детальные подробности, отметим, что первоосновой будущего противоборства стали противоречия между Нагорно-Карабахской автономной областью с армянским большинством и Азербайджанской ССР относительно статуса. Как следствие, движение за «миацум»- объединение Карабаха с Арменией. Но эта цель ушла из активной повестки дня вместе с распадом Советского Союза.

В отличие от других республик СССР Армения стремилась к выходу из состава союзного государства в соответствие с советским же законодательством. Ереван, таким образом, пытался минимизировать издержки в ходе интеграции в международное сообщество. В этом плане «карабахское бремя» (то есть признание независимости НКАО или официальное присоединение спорной автономии) могло стать препоной на пути к признанию самой Армении. Поэтому постсоветское руководство республики выбрало путь поддержки самоопределения армян Нагорного Карабаха без каких-либо юридически обязывающих процедур в его отношении. Более того, движение карабахских армян развивалось в общем контексте повышения статуса автономных республик и областей. Союзное законодательство (апрель 1990 года) позволяло учитывать мнение этих субъектов единого советского государства при возможном самоопределении и роспуске СССР. Следовательно, расчет был на реализацию этой правовой нормы в условиях распада страны на отдельные образования. Однако процесс «развода» некогда братских республик прошел не в строгих рамках юридических норм, а при решающем значении политической целесообразности. Как следствие, территориальные конфликты.

Армяно-азербайджанское военное противостояние, «замороженное» в мае 1994 года, дало «путевку в жизнь» многим лидерам Армении, включая второго и третьего президентов Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна. Однако все надежды на то, что Роберт Кочарян (прежде президент НКР, а в военное время глава - Государственного комитета обороны Карабаха) быстро признает «второе армянское государство», не оправдались. При этом, время от времени он говорил о том, что на фоне стагнации переговорного процесса вопрос о признании может стать в повестку дня (это было сделано после провалов нескольких саммитов по Карабаху в 2006 году). Однако реально армянская власть не делала шаги в этом направлении. Весьма характерное заявление по данному вопросу было сделано в 2007 году тогдашним пресс-секретарем МИД Армении Владимиром Карапетяном: «Признание Арменией независимости Нагорно-Карабахской республики всегда было и сейчас также находится на повестке внешней политики страны. Независимость должна быть признана в тот момент, когда это станет наиболее эффективным шагом, и будет способствовать окончательному урегулированию конфликта... Этот момент пока не настал».

Казалось бы, волнообразный рост числа вооруженных инцидентов в зоне конфликта в 2014-2015 гг. должен был приблизить этот час. Так осенью 2015 года Ереваном были озвучены предельно жесткие сигналы. Тогда президент Серж Саргсян, определяя Нагорный Карабах, как одну «из самых военизированных территорий планеты», заявил, что это - «неотъемлемая часть» Армении с точки зрения безопасности. Но и тогда, впрочем, последний шаг в сторону формального признания не был сделан.

Стоит отметить, что помимо власти тему признания неоднократно озвучивали оппозиционеры. После того, как Запад начал активно продвигать косовскую независимость, представители партии «Наследие» в сентябре 2007 года внесли законопроект в парламент «О признании Нагорно-Карабахской республики». Аналогичная попытка была предпринята ими через пять лет. На этот раз причиной для актуализации темы признания стало дело об экстрадиции азербайджанского офицера Рамиля Сафарова на родину из Венгрии, где он отбывал пожизненное заключение за убийство армянского военнослужащего. Но в Баку Сафарова ждала отнюдь не тюрьма, а прием на высшем государственном уровне и превращение в национального героя. На этом фоне мирный процесс забуксовал, и напротив, тема «последнего аргумента» Еревана оказалась востребованной. Но оппозиция не смогла получить консолидированной поддержки, несмотря на эксплуатацию популярной патриотической темы.

Как же сочетается карабахская тема, как основополагающий сюжет армянской политики (прежде всего, внешней) с чрезвычайной юридической осторожностью по отношению к признанию независимости НКР? Ответ будет не столь сложным, если признать, что Ереван следует принципу «политика - искусство возможного». Пока «минский процесс» продолжается (и в какой стадии он сейчас, скоро станет ясно), идти на односторонние действия и признавать Нагорный Карабах до проведения юридически обязывающего референдума означает нарушение «базовых принципов», ответственность за которое однозначно возложат на Ереван. Бенефициарием от этого вряд ли возможно стать, а реальное взаимодействие Армении и НКР от этого не станет более крепким и содержательным. Издержки же очевидны. Конечно, это дало бы дополнительные козыри Баку не только на поле боя, но и на переговорах.

Но истинность этой формулы действовала до тех пор, пока «минский процесс» жив. После новой эскалации никто не даст стопроцентных гарантий того, что он останется в прежних кондициях. Не исключено, что новые будут хуже и жестче, но они будут иными. Но до полного краха или тотального переформатирования этого процесса Ереван, думается, будет воздерживаться от односторонних действий. И не в последнюю очередь, надеясь на то, что действия будут не односторонними. Москва сейчас также осторожничает, стремясь поддержать баланс между Арменией и Азербайджаном. Но логика военного противостояния может весьма сильно скорректировать эту ситуацию, и в случае резкого столкновения интересов Москвы и Баку (поддерживаемого Анкарой), Кремль может в какой-то момент решить, что наступил час для иных подходов. Такой путь совсем не запрограммирован. Более того, руководство РФ будет делать все зависящее от него для откладывания полного и окончательного выбора. Но шанс на ревизию диверсифицированной политики России имеется, а потому в Ереване полагают, что спешка - не самое лучшее средство. Другое дело, риторическое давление, ибо любое изменение границ не только де-факто, но и де-юре по умолчанию поднимает ставки в игре. И именно поэтому Саргсян недвусмысленно говорит о том, что Армения признает независимость НКР только, «если военные действия продолжатся и примут широкий масштаб». Не предлагая при этом четких критериев оценки самого масштаба.

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати