17.05.2016 | Марина Войтенко

Прогноз как руководство к действию

Начало второй декады мая с подачи ряда деловых СМИ отметилось своего рода информационным шоком – в правительстве, мол, рассматривают так называемый целевой сценарий, когда маршрут к темпам роста свыше 4% с 2019 года стартует с «заморозки» зарплат и прочих доходов населения уже в следующем году. Сенсация, впрочем, довольно быстро сдулась. Глава МЭР Алексей Улюкаев 13 мая в интервью телеканалу «Россия 24» объяснил, что его министерство никого кошмарить и троллить вовсе не собиралось, а лишь представило прогноз, согласно которому рост зарплат в ближайшие два года не обгонит инфляцию. Зарплаты и доходы в реальном выражении выйдут в положительную область лишь в 2018 году. Предложений об административно-директивном установлении «зарплатно-доходной зимы» никто не вносил. Но, коль уж объективным образом складывается определенный тренд, то его по максимуму стоило бы использовать для включения мотора инвестиционного роста.

Тем не менее, целевой вариант прогноза МЭР сразу стал резонансным^[1], что на деле совсем даже не плохо, поскольку резко повышает внимание российской общественно-политической элиты к до сих пор не проясненным ответам на вопросы, которые в принципе должны помочь преодолению текущей неопределенности в экономической политике. О чем же, по сути, идет речь?

Прежде всего, о выходе на траекторию устойчивого роста темпами не ниже среднемировых, снижении инфляции до 4% в 2017 году, повышении производительности труда не менее чем на 5% в среднесрочной перспективе и одновременном обеспечении макроэкономической сбалансированности. Предполагается сохранение жестких внешних условий («нефть по 40» + санкции) и, что гораздо более актуально, разворот регулятивных действий государства к мерам:

- обеспечивающим инвестиционную ориентацию экономики, повышение активности частного капитала с целью обеспечения роста инвестиций на уровне 7–8 % к концу прогнозного периода (5,4% в среднем за трехлетку), при сдерживании в первые годы среднесрочного горизонта роста расходов на потребление и социальных обязательств государства и бизнеса;

- поддержки системообразующих и эффективных инвестиционных проектов;

- стимулирующим опережающий рост инвестиций в инновационные сектора экономики;

- направленным на увеличение вложений и расширение форм поддержки секторов, ориентированных на несырьевой и высокотехнологичный экспорт, встраивание в конечные звенья формирующихся цепочек мирового производства продукции и технологий;

- содействующим росту импорта высокотехнологичного оборудования и технологий при одновременном развитии импортозамещения по критическим направлениям;

- способствующим снижению энергоемкости производства не менее чем на 2,5 % в год на основе разработки и внедрения соответствующих технологий, ускоренного выбытия неэффективных мощностей и сокращения энергопотерь.

Важнейшим условием сбываемости целевого прогноза остается последовательная антиинфляционная политика, поддержанная более жесткими подходами в отношении регулируемых тарифов на услуги инфраструктурных отраслей (индексация не выше уровня роста цен) для сдерживания увеличения издержек. Среди других базовых регулятивных трендов: укрепление конкуренции, прежде всего, за счет развития малого и среднего предпринимательства, устранение монополизма, борьба с ценовыми сговорами и, конечно же, постепенное снижение налоговой и административной нагрузки.

В целевой версии МЭР самым непростым окажется «стартовый» 2017 год: снижение инфляции до 4% потребует существенного сдерживания внутреннего спроса (прежде всего, населения), инвестиции же вследствие накопленной инерции спада и ограничений по источникам финансирования еще не достигнут темпов, необходимых для динамичного общеэкономического роста. Вместе с тем, отмечается в документе МЭР, начиная с 2018 года с учетом снижения процентной ставки и создания благоприятных условий для кредитования бизнеса, реализации крупных инвестиционных проектов и регулятивных мер, направленных на активизацию факторов роста и эффективности экономики, «темпы ВВП будут непрерывно возрастать и достигнут 4,5% в 2019 году». До этой планки им предстоит разогнаться с 0,4% в 2017-ом и 2,9% в 2018 году.

Инвестиции по ходу трехлетки, как ожидается, станут расти темпами 3,8%, 5,3% и 7,1%, промышленность – 1,7%, 2,6% и 3,2%, реальные располагаемые доходы населения – минус 0,3%, плюс 1,0% и 2,7%, реальные зарплаты – минус 0,2%, плюс 1,5% и 3,6%, оборот торговой розницы – 0,0%, 2,5% и 5,5%. Предполагается, что торможение-2017 доходов и зарплат затем будет компенсировано ускорением их роста в последующие два года (действительно, в 2018-ом темпы уже опередят значения базового сценария, а в 2019 году превысят их в 2,5-2,8 раза). К концу прогнозного периода увеличение расходов на потребление домашних хозяйств должно превысить темп роста ВВП.

Сценарий, обещающий значимое ускорение темпов роста ВВП, безусловно, выглядит, на первый взгляд, довольно привлекательно. Однако остаются вопросы, какими именно мерами экономической политики и в какие сроки может быть простимулировано преодоление текущей «инвестиционной паузы». Намеченное в самом документе МЭР пока все-таки выглядит как некий «каталог регулятивных мантр». Кроме того, как представляется, недооценена в министерстве и глубина необходимого структурного маневра, и дефицит требуемых для него политических технологий.

По расчетам МЭР, 4%-ый рост потребует увеличения нормы накопления (доли инвестиций в ВВП) с нынешних 17-18% до 24,1% в 2019 году. Альтернативные экспертные оценки много жестче – необходимая «норма» должна составить не менее 30%. Без масштабного сокращения госсектора и объемов его потребления, а также реального улучшения инвестклимата добиться этого практически невозможно. К тому же директивно заставить бизнес вкладывать в основной и человеческий капитал не удастся, нужны понятные долгодействующие стимулы и прочие правила игры (прежде всего, снижающие силовое и административное давление на предпринимательский класс). Как ожидается, предметный разговор об источниках роста должен состояться 25 мая на заседании президиума экономического совета при Президенте РФ (в деловых СМИ сделано предположение, что речь может пойти о восстановлении инвестиционной льготы по налогу на прибыль не только для новых предприятий, содействии выхода МСП из «тени» и других мерах).

Внимание к целевому сценарию МЭР наглядно показывает, что неопределенность в экономической политике добралась до критической отметки: оставлять все как есть уже нельзя; что же именно менять, а главное как – еще не вполне ясно. Очередным напоминанием о рисках «статус-кво» стал прогноз Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР): спад-2016 составит около 1,2%, рост-2017 – до 1% при условии, что цены на нефть восстановятся, а также вырастет потребление и увеличатся инвестиции. В среднесрочной же перспективе основными рисками для экономики РФ остаются даже не низкие нефтецены, а медленный ход реформ и дефицит капвложений. С учетом этого темпы ВВП до конца десятилетия вряд ли выйдут за интервал в 1-2%.

Задуматься о «структурных маневрах» заставляет и ситуация с бюджетом. Министр финансов Антон Силуанов в интервью в программе «Вести в субботу с Сергеем Брилевым» 14 мая на телеканале «Россия» подчеркнул, что если «экономика сейчас в целом адаптировалась к новым условиям», то бюджету еще предстоит это сделать. Без его «подстройки под новые реалии мы не сможем выйти на тот уровень инвестиционного экономического развития, о котором мы сейчас все говорим. И, вы знаете, некоторые говорят: Не смотрите вы на дефицит бюджета, давайте больше расходов на инвестиции, на инфраструктуру в бюджет заложим, и «раскрутим» таким образом экономику. А что дальше? Разогнав дефицит бюджета, мы столкнемся со всеми проблемами, о которых мы сейчас с вами говорим», – сказал он.

По данным Федерального казначейства, дефицит госказны в январе-апреле составил 1,23 трлн рублей. Если экстраполировать этот показатель на весь год, то он может сложиться по итогам-2016 в 4,4 трлн рублей или 5,2% ВВП. Чтобы уложиться в целевые 3% Минфину необходимо дополнительно почти 2 трлн рублей. Половину суммы теоретически могут дать объявленные сокращения расходов, отзыв лимитов и приватизация госактивов.

Чтобы добрать оставшееся (заметим попутно, что на финансирование мер антикризисного плана-2016 все еще не хватает около 116 млрд рублей) Минфин предлагает оперативно провести через парламент поправки к ряду статей Бюджетного кодекса. Их смысл – расширение возможностей правительства корректировать роспись госрасходов без изменений закона о бюджете.

Кроме того, предполагается продлить действие норм о зачислении в бюджет 90% прибыли Центробанка, а также всех доходов от управления средствами суверенных фондов (в 2015-ом эти источники пополнили казну на 235 млрд рублей). В числе предложений и замещение внешних займов, предусмотренных действующим бюджетом, внутренним госдолгом. Обсуждается и возможность изменения методики расчета самого показателя ВВП.

По каждой из «позиций» есть свои риски, балансировать которые, по-видимому, придется тратами из Резервного фонда. По меньшей мере, до ноября (срока начала работы новой Госдумы РФ) бюджетная политика будет проходить в режиме «ручного управления» при высокой нефтеценовой неопределенности. С начала года средняя котировка Urals насчитывает $34,89 за баррель. Удастся ли уложиться в расчетную «нефть по 40», большой вопрос.

В Международном энергетическом агентстве полагают, что текущий избыток предложения в 1,3 млн баррелей в сутки во втором полугодии сократится до 200 тыс, несмотря на наблюдаемый рост добычи в ОПЕК (до 32,76 млн баррелей в сутки – максимума с августа 2008 года). Однако немало и других точек зрения. В S&P Global Platts (напомним, ведущей мониторинг нефтецен по всему миру) не исключают, что ожидаемого восстановления рынка к концу года может и не случиться в силу кардинальных изменений в оценке рентабельности проектов и эластичности спроса. Подорожавшая нефть пока мало повлияла на прогнозы относительно текущего года. Майский опрос Reuters дал среднее значение спада-2016 в 1,5% ВВП. Тем важнее обсуждаемые меры экономической политики, способные повлиять на перспективы 2017-2019 годов.

Любой целевой прогноз всегда исходит из некоего «идеального образа» регулятивных действий государства. «По жизни» так, как правило, не случается. Поэтому в основу бюджетной и прочей политики закладываются базовые сценарии. Однако внимание к нынешнему целевому варианту, предлагаемому МЭР, уже само по себе весомое свидетельство поиска решений, направленных на выход экономики из 1,5-2%-го «гетто». «Процесс», судя по всему, «пошел», становясь приоритетным для российской внутриполитической повестки. И это – положительная новость.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] См. подробнее статью «Споры вокруг непопулярных решений правительства» в Мониторинге ЦПТ.

Версия для печати