06.06.2016 | Татьяна Становая

Стимулирование роста: между внешней политикой и потребностью в инвестициях

30 мая газета «Ведомости» со ссылкой на свои источники написала, что в ходе прошедшего 25 мая заседания Экономического совета при президенте Алексей Кудрин попросил главу государства снизить геополитическую напряженность: это необходимо для привлечения иностранных инвестиций и преодоления технологического отставания страны. Фактически речь идет о необходимости принятия политических решений, которые способствовали бы снятию санкций с России.

Сам факт обращения Кудрина к президенту вызвал большой резонанс: это первая публичная, хотя и неофициальная постановка вопроса на высшем уровне, предполагающая принятие ряда мер со стороны России для ослабления санкционного режима. Ранее, подобный дискурс также неофициально фигурировал в СМИ, но два года назад: в ноябре 2014 года Bloomberg со ссылки на свои источники сообщал, что в октябре состоялась первая за много месяцев встреча президента с министром экономического развития Алексеем Улюкаевым, который признал, что «рецессия неизбежна, инфляция выходит из-под контроля, а рубль и нефть находятся в свободном падении». «Необходимо добиться снятия санкций», - говорил министр. «А вы, Алексей Валентинович, знаете, как это сделать?» - якобы спросил Путин. Улюкаев, по словам источника Bloomberg, ответил: «Нет, Владимир Владимирович, мы надеялись, что вы знаете». В итоге Путин якобы начал готовится к ежегодному посланию Федеральному собранию, в котором планировалось поднять вопрос об экономической либерализации. Однако послание оказалось гораздо более консервативным и никаких институциональных, структурных реформ не предлагало. Изменение риторики произошло лишь год спустя – в послании 2015 года Путин сменил свою риторику на более либеральную, технократическую, а наблюдатели даже заговорил о перенимании Путиным медведевской модернизационной повестки.

Теперь снова поставлен вопрос о снятии геополитической напряженности. На заседании Экономического совета, по словам источников «Ведомостей», Кудрин говорил, что Россия технологически отстала, страна должна, пусть и на вторых ролях, встроиться в международные технологические цепочки, для чего и нужно снизить геополитическую напряженность. Не Россия первой начала, пересказывали собеседники «Ведомостей» заключительную речь Путина. Пусть страна в чем-то отстала, но у нее тысячелетняя история и Россия не станет торговать суверенитетом, сказал Путин, пообещав защищать его, причем не только пока будет президентом, но и до конца своей жизни (со слов двух участников совета). Другой участник совета говорил газете, что президент добавил примирительное: конечно, не надо увеличивать напряженность и поддаваться на провокации. Путин говорил, что иностранный бизнес, которому выгодно работать в России, не уйдет, добавлял еще один чиновник, знакомый с ходом дискуссии на совете.

Слова Путина многие наблюдатели трактовали как признак политического сопротивления примирительным с Западом инициативам, как признак неготовности России менять свою риторику и предпринимать усилия к геополитической разрядке. Однако, представляется, что это не совсем верно.

В отношении внешней политики российские власти всегда были относительно консенсусны: санкции со стороны Запада вызвали сильнейшее разочарование не только политических консервативных кругов, но и системных либералов, а также технократов, которые считали, что прагматизм всегда будет одерживать верх над геополитикой. Санкции были восприняты как предательство и глубоко ошибочный шаг западных партнёров, которые сами вгоняли Россию в изоляцию и способствовали усилению в ней консервативных, охранительных тенденций. В связи с этим внутри власти, с одной стороны, сложилось понимание, что санкции это плохо, но неизбежно. С другой стороны, появилось достаточно влиятельное силовое и аграрно-промышленное лобби, которое воспользовалось санкционным режимом для создания для себя более благоприятных условий для развития и экспансии.

Получалась парадоксальная ситуация, при которой президент теоретически соглашался, что санкции тормозят развитие страны и было бы неплохо их снятие, но на практике вынужден следовать логике «ястребов», задающих тон в конструировании логики «осажденной крепости». Спустя два года после введения санкционного режима, в России сложилось мощное лобби против отмены санкционных ограничений с обеих сторон (и западных ограничений, и продуктового эмбарго). Именно санкции также привели к тому, что в экономической политике четко выделился курс на импортозамещение, породив гигантское число внутрироссийских бенефициаров санкций.

В то же время у сторонников линии снятия геополитической напряженности нет достаточных аппаратных, экономических или промышленных ресурсов. Более того, это как правило, те игроки, которые сознательно держаться в стороне от внешней и внутренней политики, в то время как «изоляционисты», напротив, ведут себя активно, формируя, в том числе и антизападный идеологический тренд (достаточно посмотреть на выступления «единороссов», представителей ОНФ или представителей бизнеса, выигрывающего от санкций и использующего тезисы мало чем отличимые от риторики «силовиков»). Усиливается и противоречивость позиции российского бизнеса, где одни компании от санкций испытывают трудности, а другие, напротив, получают возможность расширить свою нишу на внутреннем рынке.

Поэтому примирительная в отношении Запада линия имеет гораздо более узкую базу опоры внутри страны: ни социально, ни политически, ни, частично, экономически, она не поддерживается.

Тут же возникает и другой концептуальный вопрос: если и ставить вопрос о снижении геополитической напряженности, то каковы могут быть практические шаги в этом направлении? Пожалуй, это главный барьер, который кажется на сегодня непреодолимым, потому что внятного ответа на вопрос, как влиять на снижение санкций без уступок по внешней политике, не существует. Требования Запада для пересмотра (даже не снятия) санкций остаются с точки зрения российского политического руководства завышенными. Полное выполнение минских соглашений означает не что иное как отказ от военной, материальной, технической поддержки Донбасса.

Все остальные примирительные жесты, будь то более мягкая риторика (что уже наблюдается с момента начала военной операции России в Сирии) или некоторые уступки могут оказаться с точки зрения влияния на санкционный режим холостыми. Освобождение Надежды Савченко и готовящейся обмен двух других украинцев, усилили дискуссии о необходимости продления жесткого санкционного режима в отношении России, однако позиция сторонников такого режима осталась прежней. Только на днях Ангела Меркель заявила, что не видит оснований для смягчения санкций.

В этом контексте, когда президент говорит, что Россия не торгует суверенитетом, скорее имеется в виду не несогласие с позицией Кудрина, а глубокое недоверие к Западу: если Россия пойдет на уступки, то вряд ли Запад пойдет на встречные шаги, - в Кремле опасаются именно этого. Кроме того, предложение «ослабить геополитическую напряженность» может восприниматься как завуалированный призыв уйти из Донбасса или даже отдать Крым, то есть почти полная солидаризация с позицией Запада, что может еще больше усиливать недоверие Путина и его силовой части окружения к тем, кто выступает с такими предложениями.

Наконец, еще одним барьером на пути движения в сторону «смягчения геополитической напряженности» является особенность восприятия экономической ситуации в России со стороны самого Путина. Президент, как неоднократно говорили источники в СМИ, склонен видеть положение в экономике лучше, чем оно есть на самом деле. Президент не любит плохих новостей и тех, кто приходит к нему с алармистскими тезисами, воспринимает с недоверием. Это подтверждают и источники «Ведомостей», описывающих последнее заседание Экономического совета. «С одной стороны, у Кудрина сильные позиции: его концепция подразумевает сохранение резервов, а для Путина это очень важно; резервы обеспечивают безопасность», говорил газете анонимный чиновник. С другой – разговоры об отсталости, отсутствие веры в позитив – такая пораженческая позиция не может нравиться президенту, говорил собеседник «Ведомостей», как и убежденность, что Россия не может рассчитывать на 4%-ный рост ВВП в ближайшие годы.

По итогам заседания совета президенту было представлено две концепции экономического роста, но Путин, выслушав обе стороны, заявил, что «пока мы тут и остановимся». Трудно понять, концепция Кудрина или его оппонентов, предлагающих разогнать рост экономики стимулированием, ближе президенту, рассуждал высокопоставленный чиновник – участник совета. Вероятно, оба варианта для Путина «плохие»: первое политически слабое, второе – сомнительно с точки зрения долгосрочного сохранения резервов и контроля над инфляцией. Путин, по сути, вообще не комментировал выступления участников во время мероприятия, говорили несколько чиновников.

Страна в такой ситуации де-факто вынуждена приспосабливаться к санкциям, повлиять на которые, без сдачи крупных геополитических, принципиально значимых интересов, не получится. Гораздо более актуальным для Путина остается вопрос о том, как развиваться в условиях санкций. В этом смысле у сторонников Титова преимущество – они дают хоть и плохой, но ответ на этот вопрос. Кудринская позиция выходит за рамки «предмета», в понимании президента, и возможность роста в напряженных геополитических условиях фактически отрицает.

Остается узкое поле в пользу тех или иных решений, которые могут способствовать развитию страны в условиях санкций. Так, вопреки всем рискам Россия решилась на размещение евробондов, несмотря на отказ крупнейших инвестиционных фондов и международных банков от участия. Спрос на российские евробонды превысил ожидания: инвесторы подали заявки на $7 млрд при предложении $1,75 млрд. Для рынка размещение российских евробондов стало сюрпризом, писал Дмитрий Полевой из банка ING. «И действительно, не было ни премаркетинга, ни роуд-шоу, обычных для рыночных размещений. Более того, чиновники Минфина неоднократно говорили, что острой необходимости занимать нет, а Государственная дума и вовсе разрешила заменить внешний долг внутренним, писали «Ведомости» в своей редакционной статье. «При этом реальные иностранцы из-за рисков нарушения санкционного режима в основном уклонились от участия – обошлись и без них. В значительной степени это была сделка «для своих», ну и тех, кто готов прийти со стороны на таких же условиях, что и свои. По форме это были еврооблигации, а по сути ОФЗ, облигации федерального займа, но не в рублях, а в долларах, указывал на сайте «Карнеги» Антон Табах. Однако обращает на себя внимание, что размещали все-таки евробонды, а не ОФЗ – явный признак стремления попробовать жить по-старому, но в новых условиях.

Активизируются и дискуссии о возможности использования в России технологии блокчейн (blockchain). 1 июня заместитель главы комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Андрей Луговой заявил, что использование такой технологии позволит российским бизнесменам обойти экономические санкции, введенные Западом в отношении РФ. «Это та редкая сфера, где санкционная политика Запада дает возможность отечественному бизнесу в полной мере проявить себя и создать нечто новое, что позволит национальной экономике вырваться далеко вперед», – пояснил депутат. При этом отношение и силовиков, и ЦБ к криптовалютам остается весьма противоречивым.

За два года постепенно смягчалось и продуктовое эмбарго, а крупный шаг в этом направлении был сделан 1 июня: Всемирный день ребенка стал удобным поводом для выведения из-под запрета мяса домашней птицы и мороженой говядины, а также сушеных и замороженных овощей, предназначенных исключительно для производства детского питания.

Судя по практически реализуемой политике, предпринимаемым «шажкам», Кремль готов к смягчению санкционного режима и не хочет изоляции. При этом позиции по внешнеполитическим вопросам остаются довольно жесткими, что на сегодняшний момент затрудняет хотя бы частичное снятие санкций. Вопрос о том, как попытаться договориться с Западом, не потеряв при этом лица, избежать усиления изоляционизма, а на время переговоров обойти санкции и прорваться к внешним финансовым рынкам, становится вопросом номер один и наиболее актуальной задачей развития. Экономическая политика оказывается зажата в вилке возможных решений, где с одной стороны – внешнеполитические амбиции, а с другой – потребность в инвестициях и технологиях. В рамках этой вилки Кремль и попытается, вероятно, удержать в ближайшие годы финансово-экономическую политику России.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати