11.07.2016 | Татьяна Становая

Роскошь властной элиты: привилегия или угроза?

Алексей Навальный в своем блоге разместил очередное расследование, согласно которому первый вице-премьер правительства РФ Игорь Шувалов скупает квартиры на 14 этаже сталинской высотки на Котельнической набережной. Шувалов, в отличие от некоторых других представителей российской власти, не стал скрывать факты вложений или пытаться все отрицать.

Владелец компании «КСП Капитал управление активами» Сергей Котляренко, который считается ближайшим соратником Шувалова, давно управляющим его семейными активами, в интервью RNS заявил, что всё приобретается законно, а инвестиции осуществляются на принципах «слепого траста». В связи с этим обращает на себя внимание тенденция своеобразной легитимации «знати», формирование которой происходит на фоне высокой степени ее отчуждённости от общества.

За последние годы внесистемная оппозиция и независимые СМИ проделали большую работу, публикуя данные об элитной недвижимости высокопоставленных чиновников. Это затрагивало и высокопоставленных «единороссов», министра обороны Сергея Шойгу и его дочь, Кирилла Шамалова, которого Reuters называло супругом дочери Путина Екатерины Тихоновой, бывшего главу ФСО Евгения Мурова и нынешнего главу Росгвардии Виктора Золотова, генпрокурора Юрия Чайку и вице-премьера Дмитрия Рогозина. К этому добавляется распространение информации о дорогих часах Дмитрия Пескова, шикарных автомобилях и роскошных квартирах Шувалова. Информация об этом в той или иной степени доступна, а в условиях отсутствия жёсткого контроля над СМИ и интернетом распространяется относительно беспрепятственно.

Тот факт, что российские чиновники живут не на одну зарплату, не являлся чем-то особенным: по данным опросов, население признает остроту проблемы коррупции, но относится к ней примерно так же, как и в Кремле: «воровали и будут воровать». Владимир Путин также неоднократно высказывался на эту тему, признавая борьбу с коррупцией важной задачей, но всегда призывая действовать осторожно, исходя из принципа, что «всех не пересажаешь». И коррупция, и шикарный стиль жизни чиновников воспринимался и властью, и обществом как неизбежное зло, а существенной политической проблемы, актуальной повестки дня это не формировало, несмотря на все усилия оппозиции (показательно, например, что вопрос о фальсификациях на выборах оказался более чувствительным для населения, чем часы за сотни тысяч долларов).

Так было до 2012 года. С началом нового президентского срока Путина и тем более после присоединения Крыма, введения против России санкций, а также значительного ухудшения финансово-экономической ситуации в стране появилось два значимых фактора, которые затрудняют прежнее отношение населения к демонстративному богатству чиновников. Фактор первый – активное и даже агрессивное продвижение властью концепции традиционных ценностей, патриотизма, «разлагающегося» и «загнивающего» Запада с его обществом потребления. Западу противопоставлялась патриархальная, духовная, цивилизационно «здоровая» российская «нация», опирающаяся на ценности семьи, уважения к государству и традициям, а также в определённой степени аскетичная.

Второй фактор – это кризис. Положение населения заметно ухудшилось и продолжает ухудшаться. Это сопровождается высокой социальной терпимостью, во многом связанной с патриотической консолидированностью вокруг президента и его внешнеполитической повестки (особенно возвращение Крыма), а также логикой «осаждённой крепости». Население убеждают, что в условиях ведущейся против России «гибридной войны» (термин, который использовал секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев), важно не раскачивать лодку, а терпеть. Судя по сохраняющимся высоким рейтингам Путина, такой подход является эффективным (вопрос о том, как долго он будет так работать, заслуживает отдельного рассмотрения).

Материальные ограничения в обмен на защиту интересов страны априори касаются не только населения, но и элиты. Однако тут как раз и появляется политическая проблема: заставить элиту вести себя скромнее Кремль не только не пытается, но и, кажется, не считает нужным это делать.

Одной из особенностей посткрымского периода истории России является политическая, моральная, персональная солидаризация президента со своим окружением, с той частью элиты, которая формирует базовую основу его правления. Это касается в первую очередь тех, кто попал под санкции. Достаточно вспомнить публичные защитные высказывания президента в адрес Геннадия Тимченко (о пострадавшей супруге, не сумевшей в Швейцарии оплатить операцию), Сергея Ролдугина (как о выдающемся музыканте), Игоря Сечина (о справедливости его высоких бонусов).

Однако это также касается и тех, кто занимает ключевые позиции и подвергается нападкам внесистемной оппозиции. Достаточно вспомнить, например, как в 2012 году Кремль активно защищал Игоря Шувалова после публикации в западной прессе информации о сомнительном происхождении его капиталов. Тогда Дмитрий Песков говорил, что у вице-премьера все законно, что «начальство в курсе» всех его доходов. В ходе большой пресс-конференции в декабре прошлого года Владимир Путин также встал на защиту детей Аркадия Ротенберга (Игорь Ротенберг как один из бенефициаров системы «Платон»), Юрия Чайки (Артём и Игорь обвинялись ФБК в построении успешного бизнеса на связях отца), Анатолия Турчака (его сын Андрей Турчак подозревается в организации избиения Олега Кашина). Путин указывал, что ему «не хотелось бы об этом говорить» и заверял, что проверками занимается Контрольное управление администрации президента.

Одно из последних показательных решений Путина – подписание Указа о награждении Ролдугина (вместе с дирижёром Валерием Гергиевым) орденом Александра Невского «за особые заслуги в проведении важных гуманитарных внешнеполитических акций, способствующих укреплению мира и дружбы между народами». Вероятно, это особой знак благодарности за выступление в Пальмире на фоне публикации скандального «панамского досье».

Всё это формировало противоречивое отношение Путина к элите. С 2012 года её коснулось лишь одно политическое ограничение – негласное, хотя затем частично оформленное законодательно, требование минимизации контактов с Западом (запрет на открытие иностранных счетов). Это была, однако не внутриполитическая, а внешнеполитическая мотивация президента, который в глубокой интегрированности чиновников в западные общества видел уязвимость безопасности страны в контексте геополитического конфликта.

В этой связи стоит отметить, что вопроса о политической и социальной уязвимости вызывающего образа жизни видных представителей элиты практически никогда не ставилось: на сегодня, судя по поведению власти, эта проблема в социально-политическом контексте неактуальна.

Отстранённость Путина от этой проблемы ведёт к тому, что каждый представитель элиты выбирает свою тактику поведения. «Силовики» и «охранители» предпочитают административно-репрессивные методы, начиная с банальной «зачистки» информации в Росреестре о недвижимости и заканчивая предложениями засекретить данные о недвижимости. Однако в мае, как писали «Ведомости» со ссылкой на свои источники, правительство решило заморозить законопроект Федеральной службы безопасности (ФСБ), предлагавший засекретить данные о владельцах недвижимости, водного и воздушного транспорта. Напомним, прошлым летом ФСБ на волне антикоррупционных расследований в прессе, в том числе о её сотрудниках, предложила засекретить данные о владельцах такого имущества. Сообщалось, что осенью законопроект одобрила профильная комиссия правительства РФ. Однако это не совсем так: комиссия его рассматривала, но окончательного решения не вынесла, отправив авторам на доработку. «Ведомости» отмечали, что с достаточно резкой критикой инициативы ФСБ выступило Управление президента по борьбе с коррупцией, заявив, что она значительно осложнит судебную защиту нарушенных имущественных прав и может привести к росту мошенничеств на рынке недвижимости.

Более «продвинутая» часть элиты, представителем которой, например, можно назвать Игоря Шувалова, выбирает более цивилизованную тактику: диалог с прессой и разъяснения. Так, Котляренко заявил, что приобретение квартир законно, так как Шувалов не имеет к ним никакого отношения – инвестиции делаются в рамках «слепого траста», а сам Шувалов не является собственником приобретений, а значит – не обязан указывать их в своей декларации о доходах. В то же время поверить этому трудно: судя по данным Навального, Шувалов лично инспектирует свои приобретения – его неоднократно видели в доме на Котельнической набережной. Более того, «цивилизованность» была поставлена под сомнение после очень грубого ответа в приёмной Шувалова корреспонденту «Коммерсанта»: «У вас там пожар, что ли?! Вы чего звоните? И пошёл бы Навальный к черту! Когда идиотам делать нечего, вот тогда они такое публикуют. Я таким мразям, как он, ничего комментировать не буду». Новость была опубликована в ленте новостей «Коммерсанта», однако вскоре исчезла (её можно найти в кэш).

Отсутствие достаточной социальной значимости вопроса об этике поведения элит ведёт к снижению чувствительности элиты к социально острым темам, что в итоге на практике выливается в некорректные, даже провокационные высказывания, которых за последнее время стало поразительно много. Достаточно вспомнить про фразу Медведева, брошенную в Крыму: «Денег нет, но вы держитесь», вопрос Астахова «ну что, как поплавали?» или недоуменное высказывание Шувалова про квартиры по 20 метров: «кажется смешным, но люди берут». На фоне последнего скандала с квартирами в высотке это кажется особенно неадекватным. При этом стоит отметить, что Астахов, который все-таки покидает свой пост, уволен не столько из-за неосторожного вопроса, сколько по совокупности накопленных к нему претензий, среди которых тяга к роскоши вряд ли занимала первое место.

В последнее время наблюдатели часто говорят о формировании нового дворянства (об этом на «Слоне» была колонка Олега Кашина; несколько лет назад такое название получила книга исследователей деятельности спецслужб Андрея Солдатова и Ирины Бороган), аристократизме Шувалова (обыгрывание этой темы в блоге Алексея Навального). В свою очередь, сторонники Путина, защищающие в публичном пространстве окружение президента от нападок, говорят о формировании «новой ответственной политической элиты», которой приписываются такие характеристики как патриотизм, понимание интересов страны и готовность жертвовать ради национальных интересов. Сомнительные пути обогащения на этом фоне позиционируются как неизбежные побочные эффекты становления новой элиты. Впрочем, аристократизм предполагает не только наличие привилегий и собственную легитимность, исходящую не «снизу», а из особого происхождения, но и высокую степень независимости элиты от суверена, наличие у нее собственной идентичности, которую она не только формулирует, но и готова отстаивать. Современная российская элита, напротив, характеризуется зависимостью от государственной власти и внутренней разобщенностью.

Трансформация путинской элиты в особый привилегированный класс закладывает потенциальное политическое противоречие между властью и обществом, что на сегодня пока недостаточно актуально, чтобы влиять на развитие политической системы и функционирование государственных институтов. Однако это противоречие может превратиться в практическую проблему в будущем, когда явление высокой социальной терпимости будет подвергаться испытаниям кризисом, отчуждённостью власти от общества, сокращением социальных благ и неактуальным политическим предложением на выборах. Показательно, что по последним данным «Левада-центра», растёт число тех, кто не хочет или сомневается, голосовать ли на выборах в Госдуму. Элитизация путинского правящего класса неизбежно будет рождать рост дистанции между властью и обществом.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати