09.09.2016 | Александр Гущин

Узбекистан: на рубеже нового этапа развития

Многие годы эксперты, аналитики задавались вопросом: что будет, когда в ряде государств Центральной Азии начнется политический транзит, когда наступит период смены нынешних, уже пожилых руководителей президентами нового поколения. И вот такой момент наступил, и, несмотря на то, что все готовились к нему, наступил он всё же достаточно неожиданно.

Во многом неожиданность эта вызвана относительно быстрой кончиной президента Узбекистана Ислама Каримова, который, перенеся инсульт, скончался через несколько дней после начала болезни, а во многом и силой привычки. За 25 лет фамилии президентов Казахстана, Таджикистана, Узбекистана, до середины 2000-х годов Туркменистана прочно связывались с самими странами: произнося сегодня Казахстан, мы подразумеваем как само собой разумеющееся нынешнего президента страны, так же и с Таджикистаном и до недавнего времени с Узбекистаном. Президенты стали в политическом и имиджевом плане фактически синонимами самих стран. Однако этап этот все же подходит к концу. Кончина Ислама Каримова заставила как экспертов по региону, так и в целом специалистов-международников по иному взглянуть на Узбекистан и на ситуацию в Центральной Азии, переосмыслить свои подходы.

Сам Каримов является знаковой фигурой для Узбекистана и останется таковой, как бы по прошествии лет не относились к нему потомки, – фигурой, во многом создавшей независимый Узбекистан и обеспечившей его существование в этом качестве на протяжении четверти века постсоветской истории. Это сегодня признают даже многие из тех, кто никогда не был сторонником режима Каримова, особенно из числа узкой прослойки либеральной интеллигенции – они прекрасно понимают, какую огромную роль сыграл Каримов и выстроенная им государствнная бюрократическая система в приостановке наступления исламского радикализма, недопущении радикалов во власть в 90-е и преследовании их в 2000-е. Сегодня жители Узбекистана, особенно в крупных городах, действительно воспринимают стабильность, достигнутую при Каримове, как благо и достижение, а светское государство – как ценность, которую необходимо защищать. Именно стабильность, несмотря даже на произошедшие в теперь уже далеком 2005 г. в Андижане события, является сегодня главным достижением режима Каримова, которому удалось разобраться в сложнейшем наследстве, доставшемся ему. Находиться у руля власти 25 лет и в качестве главного достижения иметь стабильность – много это или мало? Наверное, для страны, более благополучной и не имеющей столько внутренних и внешних вызовов, не так и много, но для Узбекистана все же достаточно для того, чтобы не определять правление Каримова однозначно негативно, а осознать, что его личность являет собой пример многомерности и сложности.

Узбекистан на рубеже 80-х и 90-х годов представлял собой крайне проблемную республику, раздираемую не только клановыми противоречиями, но отличающуюся экономической деградацией, замешанной на хлопкозависимости, низким уровнем жизни, проблемами с сепаратизмом, в частности, на севере в Каракалпакстане. К этому стоит добавить крайне плохую репутацию в общесоюзном масштабе ввиду той кампании, которая проводилась, начиная с периода постбрежневского Рашидова и заканчивая последним этапом деятельности следственной группы Гдляна и Иванова. Нельзя не отметить и такую проблему, как неравномерное распределение населения и перенаселенность целого ряда регионов, особенно Ферганской долины, сложности экологического, санитарно-эпидемиологического характера. Однако Каримову, порой даже с риском для жизни и использованием прямого и вынужденного обмана (как, например, в событиях в Намангане в конце 1991 г., когда он фактически рисковал жизнью перед толпой), удалось взять ситуацию под контроль, выиграть время, а затем приступить к построению той системы, которая формально называлась демократическим Узбекистаном, но фактически была основана на балансе кланов, постепенном выстраивании единого государственного бюрократического аппарата и укреплении личного и семейного политического и финансового ресурсов.

Безусловно, это сопровождалось многочисленными издержками. Конечно же, десятки роликов и другого рода доказательств об избиениях, пытках, незаконной прослушке, огромное имущественное расслоение, наконец, внутрисемейные свары (конфликт супруги и младшей дочери Каримова, опирающихся на поддержку руководителя органов безопасности Иноятова, закончившийся домашним арестом старшей дочери президента), не могут остаться незамеченными. Режим Каримова являлся, пожалуй, самым жестким режимом среди всех центральноазиатских, вполне сравнимым по этим показателям с туркменским, хотя культ личности самого Каримова и не достигал высот, покоренных прежним и нынешним туркменскими лидерами.

Что касается экономики, то курс Каримова в этой области довольно органично сосуществовал с его внешнеполитическим курсом – его можно определить как попытку диверсификации экономики и опоры на собственные силы. Основными доминантами экономической политики Каримова являлись попытка относительно успешного ухода от хлопкозависимости, которая полностью, тем не менее, не преодолена, стремление к импортозамещению, поддержке собственного производства, в целом протекционизму. На определенном этапе развития такая политика дает некоторый эффект, не обошедший стороной и Узбекистан, который, хотя и не мог наряду с политикой протекционизма обеспечить сколько-нибудь сносный уровень социальных гарантий, но, тем не менее, отличался довольно высокими темпами роста.

Так, с 1995 года, когда отмечалось падение почти на 1%, темпы роста начали рост на 4-5% в год вплоть до 2003 г., а затем еще больше, порядка 7-9% в год, вплоть до 2015 г., когда отмечался рост в 6,8%. По прогнозам МВФ, причем подвергнутым коррекции в сторону снижения, ВВП Узбекистана в 2016 г. вырастет на 5%. За последние годы был введен в строй целый ряд газоперерабатывающих производств и газодобывающих станций, осуществлен ряд важных инфраструктурных проектов, например, запущено совместно с китайцами скоростное железнодорожное движение, а главное, осуществлено строительство железной дороги, которая позволяет связать центр страны с Ферганской долиной, что очень важно в условиях социальной нестабильности в долине. Дорога позволяет перебрасывать довольно быстро не только грузы гражданского назначения, но также войска и военную технику. Три восточные области – Наманганская, Андижанская и Ферганская – оказались, таким образом, соединены с центром страны посредством 123 километров железнодорожного полотна, в строительстве которого активно участвовали китайцы, в частности, был привлечен кредит китайского Эксимбанка в размере 350 млн. долларов. Этот проект имеет большое значение для Китая как часть глобальных транспортных проектов связи своих западных территорий с Каспием и Персидским заливом

Тем не менее, проблемы в экономике, характерные для Узбекистана в 90-е годы, простым высоким темпом роста, который к тому же имеет тенденцию к сокращению, не решить, да и сам путь опоры на собственные силы имеет ряд ограничений. Даже такие страны, как Беларусь, испытывают на себе сейчас все недостатки закрытой протекционистской политики, не имея таких социальных проблем, которые имеет Узбекистан. Руководство страны в последние годы наряду с некоторой политической либерализацией, постепенно подготавливаемым дрейфом в сторону усиления полномочий парламента совершило и ряд шагов в экономике, которые показывают, что в целом взят курс на постепенное открытие страны инвестициям, в качестве приоритета декларируется поддержка малого и среднего бизнеса. Пока же отсутствие рабочих мест, низкая локализация в производстве, отсутствие социальных лифтов, огромный разрыв между городом и деревней, неравномерное региональное экономическое развитие – все эти проблемы стоят перед современным Узбекистаном. Сегодня по показателю ВВП на душу населения, по данным Всемирного банка, Узбекистан занимает 125 место.

Иностранные инвесторы в стране находятся в очень специфических условиях, которые крайне далеки от благоприятного инвестиционного климата. Если говорить о российских компаниях, работающих на рынке Узбекистана, то кроме Газпрома и Лукойла, назвать остальных довольно сложно. Наиболее крупный проект – строительство Лукойлом Кандымского газоперерабатывающего комплекса. Стоимость этого проекта оценивается для Лукойла более чем в 4 млрд. долларов. Ранее, до кризиса, более 10% ВВП, а сегодня примерно 5% обеспечивается поступлениями от трудовых мигрантов. Россия остается крупнейшим реципиентом рабочей силы из Узбекистана, хотя наблюдается миграционный отток.

Помимо политики закрытости и ограничений, очень плохую службу инвестициям оказывают высокая степень коррупции и необходимость иметь покровителей наверху для успешного ведения бизнеса, тем более не такого крупного. Все это способствует отсеиванию многих кандидатов, неподготовленных к ведению бизнеса в реалиях Узбекистана. Сама же Россия, что очень симптоматично, постепенно, несмотря на частые разговоры о стратегическом партнерстве, уступает свои экономические позиции в стране. Она сегодня уже перестала быть первым торговым партнером Узбекистана, уступив это место Китаю, товарооборот которого с Узбекистаном растет, несмотря на все кризисные тенденции в экономике, и превышает 3,5 млрд. долларов. Кроме того, Узбекистан стал тесно привязан к Китаю посредством трубопроводов, через него в Китай идет газ, а сам трехниточный (начинается строительство четвертой нитки) газопровод Туркменистан–Узбекистан–Казахстан–Китай является самым длинным в мире.

Что же будет в самом Узбекистане и вокруг него после Каримова? Эксперты расходятся в оценках: некоторые являются сторонниками апокалипсического сценария, подчеркивают возможность нового всплеска протестов в Ферганской долине, социальных волнений по всей стране; другие говорят о консолидации элиты и преемственности курса. Однако прежде чем встать на чью-то сторону или выдвинуть собственные версии, надо понять, что говорить о постсоветском транзите в странах Центральной Азии, и в том числе в Узбекистане, можно только в отношении достаточно длинной дистанции. По крайней мере, по нескольким дням похорон можно сделать вывод только об относительной консолидации элиты.

Действительно, то, что принято решение следовать Конституции, и страна не пошла по туркменскому сценарию, говорит о том, что основные игроки договорились. Те дни, когда народу объявляли поздравления от имени Каримова, а сам он, вероятно, уже покинул наш мир, использовались как раз для этого. Однако, скорее всего, говорить о том, появится ли у Узбекистана новый лидер, сравнимый по силе и влиянию с Каримовым, можно будет только после выборов. Сегодня понятно, что силовики во главе с Рустамом Иноятовым и премьер-министр Шавкат Мирзиеев находятся в альянсе, однако как будет складываться ситуация через несколько месяцев, не вступят ли основные политические силы в конкурентную борьбу, тем более опираясь на клановую структуру, – ответ на этот вопрос вряд ли может быть однозначным. Самому Иноятову уже 72 года, что тоже нельзя сбрасывать со счетов, однако он является наиболее сильным и влиятельным человеком в стране, в подчинении которого находятся элитные подразделения спецназа. Еще одним политиком национального масштаба является вице-премьер, министр финансов Рустам Азимов. Во многом именно взаимодействие этого триумвирата определит то, кто станет преемником Каримова, и по косвенным признакам, например, по прошедшей и потом опровергнутой информации об аресте Азимова, есть силы, которые уже заинтересованы в противоречиях, либо же последнему быстро таким образом указали на его место третьего.

Однако, если говорить о будущем страны, то, скорее, наиболее оптимальным сценарием является в перспективе не коллективное руководство. Оно для Узбекистана хорошо только на переходный период, а вот дальше сила традиции и современные реалии скорее продиктуют необходимость появления во главе страны новой сильной личности с авторитарными политическими тенденциями. Пока человека, равного Каримову, особенно учитывая теневой характер наиболее сильной в политическом плане фигуры Иноятова и вероятный его отказ от выдвижения на пост президента, нет.

А вот в международном плане вполне можно спрогнозировать, что любой руководитель, пришедший после Каримова, не будет в строгом смысле слова ни пророссийским, ни прокитайским, ни проамерикнским. Но, тем не менее, именно от позиции региональных держав, прежде всего Китая и России, зависит то, как будет складываться и ситуация в Узбекистане, и вокруг него. Что касается США, то сомнительно, что до выборов они будут проявлять себя особенно активно. США, даже имея негласные контакты с радикальными движениями, вряд ли заинтересованы сегодня в полной дестабилизации региона. На первый взгляд, может показаться, что в рамках реализиации классического сценария в регионе США могут посодействовать созданию проблем внутри Узбекистана, спровоцировать оппозиционные выступления, но это для США будет стоить очень дорого как в финансовом, так и в политическом плане, тем более имея в виду, что это может в еще большей степени подтолкнуть Россию и Китай к тесному взаимодействию. Американцам же важно работать как раз на российско-китайские противоречия, и действовать они будут более аккуратно. Пока США явно не готовы выделять большие средства даже в рамках нынешних программ взаимодействия со странами Центральной Азии, а проект 5+1 (министры иностранных дел и госсекретарь США) пока является скорее переговорной площадкой, вызывает определенный скепсис и проект СASA 1000.

Ситуация вокруг Узбекистана может стать индикатором того, насколько Китай и Россия могут как внешние силы поддерживать стабильность в республике, обеспечить стабильность на киргизско-узбекской границе, общий баланс сил в регионе, где вполне вероятно обострение обстановки. Однако и для самой России в ее взаимодействии с Китаем в регионе есть ряд важных вызовов. Экономическая экспансия Китая, переориентация путей транспортировки углевородородв на Китай, инфраструктурные проекты Китая на территории Узбекистана и других стран Центральнйо Азии, активизация политики мягкой силы Китая должны заставить Россию активизировать свою политику. Необходимо уйти от постсоветких штампов и стереотипов, работать с разными группами в элитах, активизировать двусторонние проекты, понимая специфику каждой отдельной страны, а не уповать на общие интеграционные проекты. Кроме того, следует готовиться к тому, что вслед за проникновением в экономику начнется и даже уже началось военно-политическое усиление Китая в регионе, тем более имея в виду, что ОДКБ, из которого Узбекистан вышел и вряд ли войдет обратно, пока не оправдывает в полной мере запрос на формирование системы региональной безопасности.

Александр Гущин - доцент РГГУ

Версия для печати