13.09.2016 | Марина Войтенко

Экономическая повестка: ожидания и намерения

Прогнозирование динамики российского хозяйства, как известно, занятие весьма творческое. По мере приближения 2016 года к своему завершению оно, судя по информактивности официальных лиц и экспертов, к тому же становится (по меньшей мере, для них самих) еще и все более увлекательным.

8 сентября, выступая на 14-м Международном банковском форуме «Банки России – XXI век» в Сочи, директор департамента сводного макроэкономического прогнозирования МЭР Кирилл Тремасов сообщил: «Мы представим окончательную версию прогноза в правительство в середине сентября, в СМИ появились рабочие версии, они ни в коем случае не конечные. По этому году мы видим сокращение ВВП где-то в диапазоне в 0,5-0,7%. Прогнозная «вилка», таким образом, стала шире на 0,1%, несколько ухудшив ожидания глубины спада. При этом, тем не менее, в министерстве рассчитывают увидеть «небольшое положительное движение ВВП в сторону повышения уже в третьем-четвертом кварталах».

Актуальная оценка по промвыпуску в целом по году предусматривает его рост на 0,3-0,5%. Сходное предположение (увеличение на 0,4%) содержит и консенсус-прогноз экспертов, опрошенных «Интерфаксом». Аналитики исходят из того, что в августе промпроизводство вернулось на повышательную траекторию, прибавив 0,7% в годовом выражении. В ЦМАКП в этом не уверены, поскольку динамика энергопотребления и грузоперевозок железнодорожным транспортом (с сезонной очисткой) практически не изменились в сравнении с июлем.

Примечателен и комментарий руководителя Лаборатории конъюнктурных опросов ИЭП им. Е.Т.Гайдара Сергея Цухло: «Ответы предприятий не дают оснований ни для вывода о явном продолжении кризиса, ни для вывода о его завершении. Промышленность пребывает в каком-то странном состоянии, определенно классифицировать которое ни аналитики, ни чиновники, ни тем более сами руководители компаний не могут».

Впрочем, к характеристике сложившегося положения можно применить «формулу»: «не рост и не спад – наблюдается пат». Термин, конечно, не совсем экономический, но зато емко и многозначно описывающий ситуацию, когда хозяйство движется на «нейтралке» при отключенных потенциальных драйверах. Не в последнюю очередь это касается потребительского спроса.

По текущей версии МЭР, реальные зарплаты покажут прирост-2016 на 0,5-0,7%, реальные располагаемые доходы населения упадут по итогам года на 4,7-4,9%, хотя со снятой сезонностью в августе возможен рост оборота торговой розницы на 0,1-0,2%, в целом в 2016-ом он сократится на 4,7-4,9% (в опросе «Интерфакса» аналитики указали на 3,9%). Между тем, результат может оказаться и похуже. Как показало недавнее исследование «Ромир» на основе скан-панели домохозяйств Romir Scan Panel[1], в августе-2016 расходы россиян на повседневное потребление в реальном выражении с поправкой на инфляцию оказались ниже уровня «нулевой точки» января-2012 (начало наблюдений) на 2%, августа-2013 – на 9%, конца лета 2015 года – на 6%[2]. То есть, традиционного роста потребительской активности перед началом учебного года не произошло.

Слабая динамика текущего потребления, тем временем, вносит немалый вклад в торможение роста цен. 30 августа – 6 сентября инфляция вновь «выдала» нулевой результат, опустившись год к году до 6,9% (по группе продовольственных товаров – 6,7%, по промышленным – 8,1%). В сентябре, полагают в МЭР, она составит 0,2-0,3% (6,5-6,6% в годовом выражении), что дает надежду на 5,8% к концу года (накопленный в настоящее время с января рост цен – 3,9%). Тем не менее, даже такой прогноз – вовсе не железобетонный повод увидеть в сентябре начало цикла снижения ключевой ставки ЦБ РФ. Не исключено, что чаяния участников рынка отчасти оправдаются, и регулятор уменьшит ее на 50 п.п.. Однако далее, скорее всего, будет взята новая пауза.

Располагают к такому предположению некоторые разъяснения «текущего момента» главой Банка России Эльвирой Набиуллиной. По ее мнению (см. подробнее выступление в Сочи 9 сентября), «основные тенденции и в экономике, и в динамике цен пока не выглядят однозначными и устойчивыми». Статистика же, плохая или хорошая, сама по себе не основание для решений Центробанка. В ближайшие месяцы ожидается переход к структурному профициту ликвидности в банковском секторе. В этих условиях ключевая ставка становится ориентиром для размещения, а не привлечения средств, происходит своего рода автоматическое смягчение ДКП. Но реальные ставки по банковским кредитам должны быть положительными, чтобы инфляция и ее ожидания продолжали уменьшаться и надежно закрепились на низком уровне. Это означает, что все рублевые ставки, включая ключевую, должны быть на несколько процентных пунктов (по мировому опыту минимум на два-три) выше темпа роста цен.

«Положительные реальные процентные ставки, – уверена Эльвира Набиуллина, – это новая реальность, в которой российской экономике, чтобы начать развиваться, предстоит существовать в обозримом будущем». При этом стабильность ставок и их постепенное снижение по мере замедления инфляции, являясь важным фактором стабилизации экономики, остаются принципиальными условиями ее перехода к росту. Отсюда и вывод-рекомендация регулятора всем хозяйствующим субъектам (предприятиям, банкам, органам госуправления) – не ждать милостей от улучшения внешнеэкономической конъюнктуры или облегчения монетарных кондиций, а неустанно заниматься повышением производительности, эффективности и снижением затрат, не забывая отслеживать и инфляционные риски.

В числе главных из них в настоящее время: ожидаемое к концу года оживление потребления за счет необеспеченного кредитования физлиц, рост мировых продовольственных цен (в августе, по данным ФАО, он стал рекордным за последние 15 месяцев[3]), наблюдаемое замедление динамики реального эффективного курса рубля (за семь месяцев с начала года увеличение на 10,9%, за восемь – на 8,7%), высокая интенсивность госрасходов (бюджетная эмиссия – главный источник перехода к структурному профициту ликвидности).

В августе Минфин «распечатал» второй триллион средств, взятых из Резервного фонда на покрытие дефицита бюджета (использовано 390 млрд рублей). Если траты будут продолжаться набранным темпом, то к концу года в фонде останется около 900 млрд рублей, а в 2017-ом он будет исчерпан полностью[4]. Затем наступит очередь Фонда национального благосостояния (на начало сентября в нем было 4,719 трлн рублей). На высокую вероятность этого указывают, к примеру, предложения Минфина заморозить финансирование из ФНБ ряда уже обозначенных ранее масштабных инфраструктурных проектов. В проекте бюджета-2017 и следующей трехлетки предлагается заложить консервативную оценку «нефти по 40-41». При такой «цене отсечения» в принципе возможно некоторое пополнение суверенных фондов. Нефтеценовые прогнозы, однако, не позволяют рассчитывать на кардинальное усиление такого притока.

В управлении по информации в области энергетики Минэнерго США ожидают, что среднегодовая цена Brent в 2016-ом достигнет $42,54 за баррель, в 2017-ом – $51,58. В Международном энергетическом агентстве считают, что такой уровень цен позволит начать «сланцам» восстанавливать добычу. Текущая ситуация на рынке тем временем остается неустойчивой. Избыток предложения насчитывает более 1 млн баррелей в сутки. При этом, по данным, Baker Huges, в мире третий месяц подряд продолжается рост количества действующих буровых установок. И это несмотря на ожидаемое (уже в сентябре на 15%) сокращение нефтеимпорта Китаем – мощности стратегических резервов заполнены под завязку, одновременно ужесточается регулирование (особенно в лицензировании импорта) частных нефтеперерабатывающих заводов. При таком «раскладе» (в том числе с учетом сильных сомнений в успехе нового «подхода к снаряду» – заморозке нефтедобычи в ОПЕК и РФ)[5] аналитики и трейдеры ожидают, что цены окажутся на текущих уровнях и в 2017 году.

В таких обстоятельствах «маятнику» проектно-бюджетных метаний остается двигаться лишь в сторону оптимизации госрасходов. Новые предложения Минфина на этот счет исходят из сокращения номинальных расходов министерств и ведомств (в том числе и «силового блока») в 2017 году на 6% к уровню-2016. Незатронутыми остаются лишь социальные обязательства. При этом 1% экономии планируется направить на приоритетные программы, которыми занимается проектный офис в правительстве. В этом контексте очень своевременно, по материалам Счетной палаты, обнаруживается и общая возможная экономия в 1 трлн рублей, которой реально добиться при условии более эффективного использования средств, выпадающих «из-за неиспользованных остатков и недостатков систем управления[6]».

В МЭР ожидают, что темпы роста российской экономики в ближайшие три года в среднем не превысят 1,5%. Для устойчивого развития маловато. Отставание от ожидаемой в этом периоде скорости всемирного ВВП – около 2 п.п. По сути это – стагнация с сокращением доли РФ в глобальном хозяйстве. Напомним, что в мировом экспорте страна уже потеряла в 2015-ом 0,6 п.п. В 2016 году, видимо, тоже предстоит отступать от январского рубежа в 2,1%.

Между тем, темпы ниже желаемых и необходимых – по сути, общий вызов для всех в pax economica. Озабоченность неопределенностью и нарастающими рисками, однако, подталкивает к включению новых движущих сил. На саммите «Большой двадцатки» (Ханчжоу, 4-5 сентября) политические лидеры государств-участников согласились, что генеральные направления такого рода усилий должны складываться вокруг интеграции и новых форматов имеющихся регулятивных механизмов, поддержки инноваций, ускоряющих новую индустриальную революцию, и структурных реформ. Для выхода РФ из нынешнего патового состояния экономики, видимо, стоило бы повнимательнее присмотреться к этим подходам, воспринимая их не в качестве навязываемой догмы, а как руководство к, может быть, и запаздывающим, но все-таки абсолютно необходимым действиям.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Romir Scan Panel основана на данных повседневного потребления 35 тыс. россиян, 13,5 тыс. домохозяйств в 181 городе с населением более 10 тыс. человек. Участники исследования сканируют штрих-коды всех купленных товаров, затем данные в он-лайн режиме поступают в базу данных скан-панели.

^[2] Сравнение показателя с последним летним месяцем 2014 года не имеет смысла, поскольку потребительский спрос тогда на волне девальвации рубля был ажиотажным (на 15% выше уровня августа-2016) – россияне хеджировали ценовые риски, закупая в том числе продукты и товары повседневного спроса впрок.

^[3] По данным этой продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в августе-2016 цены росли практически на все продтовары кроме зерновых, индекс цен ФАО на которые составил 143,6 пункта, что на 7,4% ниже уровня прошлого года и на 3% ниже показателя июля-2016. При этом среднее значение продовольственных цен ФАО (по всему наблюдаемому ассортименту) составило 165,6 пункта, что на 1,9% выше показателя июля и почти на 7% выше соответствующего показателя прошлого года.

^[4] По данным Минфина, к сентябрю в Резервном фонде оставалось 2,09 трлн рублей. С начала года его объем уменьшился более чем на 1,5 трлн рублей. Из них около 1,2 трлн – расходы на финансирование бюджетного дефицита. Остальное – результат курсовой переоценки валютных средств фонда вследствие укрепления рубля.

^[5] Обсуждение такой возможности на сентябрьской встрече государств ОПЕК в Алжире считают преждевременными в Иране. Об этом 8 сентября заявил директор Национальной иранской нефтяной компании (NIOC) по международным связям Мохсен Гамсари агентству Bloomberg. Присоединиться к сделке Тегеран сможет лишь после того, как добыча выйдет на досанкционный уровень – то есть, превысит 4 млн баррелей в сутки (в июле добывалось 3,629 млн), а произойдет это не раньше конца 2016-го – начала 2017 года, сказал Гамсари. Он также выразил мнение о том, что рынок находится «в стабильном состоянии», а цены – «справедливые».

^[6] В числе главных претензий Счетной палаты по итогам проверки исполнения бюджета-2015 – плохое прогнозирование доходов, недостатки деятельности Пенсионного фонда России и рост депозитов госструктур. Так, временно свободные средства Фонда реформирования ЖКХ, «Автодора», Росатома и Ростеха за год выросли с 70 до 130 млрд рублей, а доход госструктур за размещение части этих средств на депозитах составил 10 млрд рублей. Кроме того, признаны низкоэффективными госпрограммы на сумму 1,6 трлн рублей (по оценке МЭР). Среди них – программы развития Дальнего Востока и Северного Кавказа, а также поддержки инвалидов «Доступная среда». По мнению главы контрольного ведомства Татьяны Голиковой, высказанному ею в интервью газете «Известия» 7 сентября, все это создает большие возможности для внутренней оптимизации бюджетного процесса.

Версия для печати