13.09.2016 | Олег Громов

С миру по нитке: как Китай медленно, но упрямо прирастает территориями

В начале сентября этого года вновь обострился территориальный спор между Японией и Китаем за острова Сенкаку (Пекин называет их Дяоюйдао). Предметом спора являются около 10 островов с залежами природного газа примерно 200 млрд. кубометров.

Именно этот факт (правда, пока еще неподтвержденный) придает конфликту остроту и актуальность. Оба государства – и Япония, и Китай – не обеспечены (в полном объеме) своими углеводородами. Кроме того, в этом споре есть идеологический аспект.

Проблема образовалась в 1960-х годах (как и многие другие территориальные споры современного Китая – «спасибо» Мао Цзэдуну). Острова были переданы Японии оккупационным командованием США вместе с Окинавой. До этого Соединенные Штаты контролировали их как временно оккупированные территории. Причем японская юрисдикция над островами существовала и до Второй мировой войны. Однако Китай «вдруг» вспомнил о том, что еще в XV веке китайские рыбаки открыли этот архипелаг. С этого времени конфликт пережил несколько фаз обострения и спада напряженности. В начале 2000-х гг. всё начиналось достаточно позитивно: в 2004 году стороны договорились урегулировать все разногласия вокруг остров только «путем переговоров». Однако уже в следующем году Китай саботировал это решение путем отказа выполнять японский запрос предоставить данные о планах добычи газа на островах. Затем в 2012 году уже японское правительство купило часть островов у частного владельца, которому они принадлежали. Китай отреагировал активно: сначала послал корабли береговой охраны, затем – «морское ополчение» в виде флота из рыболовецких судов, управляемого госчиновниками. Конфликт привел к антияпонским погромам в КНР.

Китай знаменит своими пограничными спорами с соседями. Стоит вспомнить конфликты с СССР (за остров Даманский), Индией (спорный индийский штат на границе с Тибетом), Вьетнамом (вылившийся в кратковременную войну 1979 года), Бутаном, Непалом, Киргизией, Казахстаном, а также с самой Японией. Сюда можно добавить конфликты с Тайванем, независимое существование которого Китай вообще не признает. То есть КНР спорит о территории почти со всеми прилежащими странами – это для него норма и способ поддержания идеологии «осажденной крепости».

Споры с соседями строятся на особенностях китайского самосознания и внутренней политики. Они не несут хозяйственного значения в большинстве случаев. Это способы Пекина самоутвердиться и мобилизовать население, показав ему внешних противников, откусивших у Китая «лакомые» куски в период ослабления страны в первой половине XX века. Поэтому официальная пропаганда основывается на убеждении в законности китайских претензий и острой необходимости вернуть «незаконно утраченные» территории. Масло в огонь китайскому национализму в вопросах пограничных споров подлили неуемные амбиции Мао Цзэдуна, мнившего себя правителем самой мощной (в будущем) сверхдержавы планеты. Поэтому объявленные им территориальные претензии касались около 10 млн. квадратных километров при том, что площадь страны составляет только 9,6. Надо учитывать, что после смерти «великого кормчего» никто не опроверг его притязания на возврат «исторически китайских территорий» – от Урала до Камчатки и от Якутии до Юго-Восточной Азии. Внутри страны этот тезис продолжают использовать, а на международной арене об этом дипломатично умалчивают. Однако раз за разом соответствующее отношение к соседям проявляется в пограничных конфликтах.

Так, после развала СССР Китай выдвинул претензии не только к России, но и к Киргизии, Казахстану и Таджикистану. При этом в случае со всеми, кроме Киргизии, споры в итоге завершились в пользу Китая. Киргизия затягивает переговоры по причине хронической внутренней нестабильности, имевшей место в 2000-х гг. Надо отметить, что разрешение споров не означает полного снятия китайцами претензий к соответствующей стране. Так, после приграничного конфликта с Вьетнамом, окончившегося не в пользу КНР, Пекин начал акцентировать претензии в отношении островов Спратли. Примерно такая же ситуация и с китайско-индийскими спорами: после ряда переговоров на высшем уровне в 2000-х гг. Китай заявил о стратегическом партнерстве с Индией, при этом не признавая за этой страной целый штат – Аруначал Прадеш.

Здесь также стоит вспомнить о том, как завершились споры с Британией и Португалией за, соответственно, Гонконг и Макао, которые отошли Пекину.

В случае с Россией уступка последней Китаю остров на Амуре в 2005 г. не привела к полному разрешению споров: уже в 2012 году возникли противоречия вокруг небольшой территории в Горном Алтае.

Так что территориальные споры – своеобразный «конек» Китая. В каждом он последователен и непреклонен. При этом реализуется принцип китайской политики, касающийся того, что в территориальных спорах уступать нельзя – это священный вопрос о земле, который должен быть решен исключительно в пользу Китая. При этом китайцы могут ждать десятилетиями, пока другая страна либо просто не пойдет на уступки, либо не попытается выменять кусок земли на преференции в торговле, в частности, касающиеся привлечения китайских инвестиций (что выгодно и самому Китаю). Так было в случае с Россией.

С Японией спор стратегический – за главенство на Дальнем Востоке, отягощенный обидами времен Второй мировой войны и японской оккупации части Китая. Здесь Пекин на уступки не пойдет принципиально. Интересно, что и Токио не намерен уступать, поскольку не хочет показывать свою слабость перед «накачивающим» экономические и военные «мускулы» соседом.

Важно отметить, что по вопросу Сенкаку Вашингтон всецело поддерживает Токио, выступая гарантом отказа Пекина от военной экспансии. Именно поэтому КНР выбрала путь «мирного завоевания» – направление рыболовецких судов.

Япония уже сейчас реагирует силовым путем: угрожает размещением воинского контингента и физическим недопущением китайцев в свои территориальные воды. Самый логичный вариант разрешения противоречий – очередной военный или полувоенный инцидент, который немного отрезвит стороны и заставит их, как и 10 лет назад, сесть за стол переговоров с целью совместного освоения ресурсов.

Территориальный спор с Токио может также использоваться Пекином для нажима на японские компании, работающие в КНР. Китайские власти используют антияпонские настроения, существующие в китайском обществе на бытовом уровне, чтобы действовать не своими руками. Именно так были инициированы антияпонские погромы образца 2012 года, так же – «морские ополчения» из рыбаков. Китай понимает: Сенкаку военным путем не вернуть, остается срежиссированный Компартией «гражданский протест». Однако Япония имеет силы, чтобы найти на него симметричный ответ. До «войны двух обществ» не дойдет – не тот масштаб конфликта. Но, вспоминая принципиальность Токио в вопросе Южных Курил, можно смело прогнозировать, что китайско-японские отношения будут омрачены темой Сенкаку не одно поколение, пока Пекин не перестанет руководствоваться в своей внешней политике принципом малого и постоянного давления на соседей с надеждой на то, что когда-нибудь им это надоест и они согласятся на китайские условия игры. Такой шантаж на основе мощного экономического потенциала будет продолжаться ровно столько, сколько этот потенциал просуществует.

Олег Громов – политический обозреватель

Версия для печати