21.11.2016 | Татьяна Становая

Арест Алексея Улюкаева: новая политическая реальность

14 ноября в офисе «Роснефти» был задержан министр экономического развития России Алексей Улюкаев: ему предъявлено обвинение в получении взятки в размере 2 млн долларов. Улюкаев был помещен под домашний арест. Вскоре президент России Владимир Путин подписал указ о его отставке «в связи с утратой доверия».

Это первый арест действующего министра в современной России (даже в советское время последний раз это было в 1953 году, когда были арестованы Лаврентий Берия и его соратник Всеволод Меркулов – впрочем, последний официально находился в отпуске). Задержание вызвало настоящий «шок» - это слово повторяли многие видные представителей российской элиты. Событие в высшей степени неординарное, учитывая тот факт, что министр – это всегда назначенец политический.

Обстоятельства задержания пока в полной мере не известны, а подавляющая часть информации исходит от анонимных источников. Так, «Коммерсант» сообщал, что Алексей Улюкаев прибыл в «Роснефть» к 17 часам. Там он якобы получил кейс с 1 млн долларов, второй должны были поднести к машине. Однако практически сразу министр был задержан. Несколько часов ушло на опись купюр. При этом сообщалось, что сами купюры Улюкаев не трогал, но на руках остался спец раствор, которым была покрыта ручка кейса. Суд счел, что Улюкаев должен остаться под домашним арестом, исходя из его доступа к гостайне – помещение в СИЗО могло представлять угрозу разглашения. Улюкаев свою вину не признал и назвал происходящее провокацией против государственного деятеля.

В деле Улюкаева следует выделить несколько важных аспектов, анализ которых позволяет понять происходящее.

Первое – особая роль ФСБ, в частности, той группы, которую российские СМИ называют «сечинским спецназом». На протяжении последних месяцев внутри ФСБ произошли крупные кадровые перестановки, при которых руководство Управления собственной безопасности фактически «поглотило» Службу экономической безопасности. Это сопровождалось чередой громких уголовных дел, где обвиняемыми выступили губернаторы, замминистра культуры, влиятельные генералы из СКР, а ряд дел косвенно затрагивали таких влиятельных фигур как Евгений Муров (бывший глава ФСО) и Андрей Бельянинов (бывший глава ФТС). Ключевая работа фокусировалась в шестой службе Управления собственной безопасности (УСБ), главой которой был Иван Ткачев. В июле он перешел на новый пост – начальника управления «К» Службы экономической безопасности (банки и финансы). А заместитель главы УСБ, влиятельный генерал Олег Феоктистов неожиданно был уволен (хотя ожидалось его повышение) и перешел на работу вице-президентом «Роснефти». По данным «Новой газеты» именно Феоктистов и Ткачев разрабатывали Улюкаева.

В этой связи возникают два важных обстоятельства. В первую очередь, это неформальные прерогативы группы «чекистов», близких к Сечину. По данным источников «Ведомостей», Феоктистов принимал активное участие в деле против Улюкаева, Сечин попросил его об этом, еще когда тот работал в ФСБ. Сотрудники ФСБ под его руководством вели оперативную разработку Улюкаева с прошлого года, говорил источник. Однако разрабатывали не только его: мишенями были еще вице-премьер Аркадий Дворкович, помощник президента Андрей Белоусов (оба публично выступали против продажи «Башнефти» в руки «Роснефти»), а также директор департамента Минэкономразвития Оксана Тарасенко и помощник Шувалова Марина Романова.

Достаточно развернутый комментарий источников появился также на сайте «Росбалт». Из него следует, что сначала была организована «разработка» министра, затем получено разрешение суда на прослушивание (примерно в августе). И только после этого, в конце сентября, «из службы безопасности «Роснефти» в УСБ поступил рапорт о том, что в действиях Улюкаева просматривается открытый материальный интерес». Напомним, что именно в конце сентября было принято решение о разморозке процесса продажи «Башнефти». На тот момент уже было понятно, что компанию получит именно «Роснефть».

Получается политико-аппаратная жесткая «связка» «Роснефти» и ФСБ, организовавшей слежку за ключевыми членами правительства, а также помощником президента, занимающимися вопросом, имеющим прямое отношение к коммерческим интересам нефтяной компании. При этом слежка началась задолго до того, как на практическом уровне началось обсуждение вопроса об участии «Роснефти» в приватизации «Башнефти» (хотя об интересе к этой компании заговорили еще когда актив принадлежал АФК «Система», именно Сечина называли инициатором «национализации» компании).

При этом остается за скобками вопрос, каковы вообще масштабы прослушивания высокопоставленных чиновников. Если верить источникам, то происходящее указывает на построение системы тотального контроля группы генералов ФСБ над гражданской частью управленческой вертикали. Заметим, что в России привычной является мысль о том, что тех или иных чиновников и бизнесменов прослушивают. Однако это всегда было своего рода частью традиционной корпоративной работы ФСБ, собирающей информацию на всех, кто оказывался доступен. Показательно, что главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов говорил, что Улюкаев во время интервью давал понять, что он может прослушиваться. Сейчас же новизна ситуации состоит в том, что прослушивание стало целевым, производимым в интересах крупнейшей госкомпании, фактически использующей государственный репрессивный ресурс для снижения административных барьеров на пути своей экспансии.

Отсюда второй важнейший аспект – это особая роль «Роснефти». После введения против России санкций, «Роснефть», как и многие другие госкомпании, казалась в трудном положении, наблюдалось общее снижение влияния Игоря Сечина. Однако начиная со второй половины 2016 года ситуация поменялась, что было связано с возвращением «Роснефти» к активной экспансии. При этом ее исключительность в отношениях с Кремлем заключалась в способности реализовать такую схему своей экспансии, при которой значительная сумма денежных ресурсов поступала бы в бюджет именно в этом году. При слабости правительства, отсутствии внятной антикризисной программы, парализованной политике по приватизации, «Роснефть» оказалась единственным игроком, предложившем Путину решение проблемы бюджетного дефицита. Эта исключительность стала, вероятно, приобретать и идеологический, ценностный смысл: компания стала позиционировать себя как единственная ответственная сила в стране, готовая взять на себя и риски, и траты.

«Роснефть» стала приобретать особую легитимность, которая, вероятно, и позволила Сечину занять положение «над правительством», рассматривая министров не как представителей государства, а как политико-административные препятствия на пути реализации «государственнической» линии «политически ответственной элиты».

Это крайне важный момент, который ярко выражен в анонимном комментарии представителя силовиков агентству «Росбалт». По его словам, в офисе «Роснефти» 14 ноября Улюкаев подтвердил «частичное изменение позиции по вопросу покупки «Башнефти» «Роснефтью», было констатировано «прекращение резких критических высказываний по этому поводу». «Таким образом, были подтверждены летние подозрения, что излишняя негативная реакция на возможность покупки «Башнефти» «Роснефтью» не имеет ничего общего с защитой интересов государства», — говорил источник агентства.

Таким образом, изначально уголовный эпизод (дело о коррупции) приобретает оттенок идеологического противостояния между противниками покупки «Башнефти» «Роснефтью» и самой «Роснефтью»: последняя фактически использует дело как доказательство несостоятельности именно ценностных, рыночных аргументов против сделки, указывая на их материальную природу. Это безусловно косвенный удар по сторонникам структурных реформ, рыночникам, сторонникам либерализации в экономике и снижения доли государства, дискредитация идеологических противников.

Третье – наблюдается снятие внутриполитические барьеров. Арест министра – событие исключительное, особенно учитывая отношение Кремля и Путина лично к проблемам коррупции. На протяжении более 10 лет коррупция рассматривалась как неизбежное зло, с которым приходится мириться, главной ценностью была персональная лояльность чиновников. Начиная с 2012 года ситуация начала меняться, что, вероятно, связано с трансформацией психологического восприятия Путина новой геополитической реальности. Если в 2000-е главные «угрозы» государству исходили изнутри (губернаторы, олигархи), то начиная с 2012 года угрозы стали преимущественно внешними. А положение «осадной крепости» начиная с 2014 года резко повысило неформальные требования к элите с точки зрения обеспечения «безопасности» режима. Борьба с коррупцией из политической кампании, адресованной населению (и очень при этом символической, бессодержательной), стала превращаться в реальность: режим постепенно перестал воспринимать ее как угрозу дестабилизации. На протяжении 2012-2015 годов медленно стало сниматься табу на уголовное преследование за коррупцию. Сначала этот процесс шел весьма осторожно (дело Анатолия Сердюкова, который избежал даже прямых обвинений). Но в 2016 году границы дозволенного стали настолько широкими, что оказались возможны уголовные дела в отношении близкого бизнеса к главе ФСО, обыски дома у главы ФТС, а теперь и арест министра экономического развития.

При этом арест Улюкаева кажется переходом невидимой грани: если губернаторы или чиновники федерального уровня были фигурами скорее техническими, не имеющими регулярных контактов с президентом, то министр виделся с главой государства достаточно часто, участвовал в содержательных дискуссиях, касающихся развития страны. И даже если сегодня большинство экспертов справедливо указывают на политико-аппаратную слабость Улюкаева (а к этому добавляется и институциональная слабость министерства экономического развития, которое всегда выступало скорее аналитическим центром, нежели реальным стратегом), министр все равно оставался важнейшим участником внутривластных коммуникаций.

Иными словами, сейчас формируется гигантская дистанция между Путиным как главой государства, за которым стоит привилегированный силовой слой, и гражданской управленческой средой, оказавшийся в крайне уязвимом положении. Сегодня почти никто из элиты не может быть на 100% уверен, что завтра не окажется в СИЗО.

Четвертое – институционально-политический вес позиции министра. СКР в своем официальном сообщении от 15 ноября сообщил, что «по версии следствия, Улюкаев незаконно потребовал от представителя ПАО «НК «Роснефть» в качестве взятки денежные средства за законную выдачу положительного заключения и оценки в отношении сделки по приобретению ПАО «НК «Роснефть» государственного пакета акций ПАО АНК «Башнефть». При этом обвиняемый высказал угрозы, используя свои служебные полномочия, создать в дальнейшем препятствия для деятельности компании». При этом положительное заключение было выдано уже после того, как совет директоров «Роснефти» получил директиву правительства голосовать за покупку «Башнефти». В версию о том, что Улюкаев угрожал Сечину, фактически шантажируя тем, что заблокирует сделку, не верит практически никто: решение о продаже «Башнефти» «Роснефти» принималось коллективно, главным ответственным тут был Игорь Шувалов, решения подписывались на уровне премьер-министра, а политическое одобрение давал Владимир Путин. Роль МЭР была технической.

Тут стоит вернуться к комментарию анонимного силовика агентству «Росбалт». По его словам, «еще летом 2016 года спецслужбы уделили пристальное внимание ряду чиновников, выступавших против покупки «Роснефтью» компании «Башнефть». «Были основания полагать, что действуют они слаженно, обсуждая, координируя свои шаги и постоянно вынося критические высказывания в СМИ. Причем мотивы этих действий не имели ничего общего с защитой интересов государства», — заявил собеседник «Росбалта» в правоохранительных органах.

Исходя из этого формируется совершенно невероятная картина, при которой работа правительства, выступавшего против продажи «Башнефти» «Роснефти», принимается «Роснефтью» и «силовиками» как буквально государственный заговор против нефтяной компании. Тот факт, что покупка «Башнефти» крайне негативно воспринималась подавляющим большинством авторитетных экономистов, экспертов, представителей инвестиционного сообщества, а сами притязания «Роснефти» вызывали много вопросов с точки зрения их разумности (учитывая крупные долги компании, постоянное лоббирование снижения налогов, помощи из ФНБ, а также сопротивление в вопросе выплаты государству дивидендов), полностью игнорировался. Если следовать логике этого анонимного источника, то коллективное обсуждение на уровне правительства вопросов приватизации – заведомо сговор в интересах одной стороны против другой.

Отсюда возникает и еще одна проблема - проблема коллективной ответственности. Судя по утечкам в СМИ, «Роснефть» и ФСБ уже сейчас готовы подготовить все материалы, чтобы доказать заговор правительства против компании. Это, безусловный удар персонально по Дмитрию Медведеву, а также Игорю Шувалову, у которого также сложились непростые отношении с Сечиным, в целом по институту исполнительной власти. Дмитрий Песков поспешил заверить, что о коллективной ответственности речи не идет. Медведев сообщил о проведенной с Путиным встрече, на которой обсуждалась ситуация. Его комментарии скорее указывать на большое разочарование в Улюкаеве, готовность дистанцироваться от ситуации. Сейчас глава правительства осторожно выводиться из-под удара, но в данном случае речь идет не о спасении репутации, а об избежании уголовной ответственности: с точки зрения репутации по кабинету министров в целом, по премьеру и министрам нанесен гигантский удар.

Ситуация же с Улюкаевым остается пока неясной. «Росбалт» сообщил, что министр написал заявление об отставке за три недели до задержания и якобы предназначенные для него деньги от «Роснефти» он рассматривал как своеобразное «выходное пособие». Ситуация очень похожа на то, что произошло с губернатором Кировской области Никитой Белых, только в федеральном масштабе: разговоры о провокации очень быстро утихли, а на первый план вышла проблема «черных касс». Оборот черных средств внутри власти и привластных кругах всегда был значительным, коррупционное «сопровождение» принятия административных решений – незаконной, но неотъемлемой частью системы. Однако проблема «черных касс» усугубляется, когда борьба с коррупцией становится инструментом сведения счетов или ведения внутриэлитных войн в корпоративных интересах.

Задержание Алексея Улюкаева – симптом разбалансировки внутри российской власти, когда происходит размежевание между силовой (альянс силовиков и крупной корпорации) и гражданской частями правящего класса. Первые получают особые привилегии, в то время как федеральная управленческая вертикаль оказывается в «подмятом» положении. Административная и политическая слабость правительства усложняется уязвимостью перед ФСБ. Но тот факт, что Улюкаев не был помещен в СИЗО, предварительно указывает на то, что политического решения «посадить» министра не принято. Создается впечатление, что происходящее – испытание для самой власти, которая оказалась в поиске нового баланса между управленческой стабильностью и внутриэлитным переделом, стимулируемым как геополитическими конфликтами, так и экономическим кризисом.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати