22.11.2016 | Сергей Маркедонов

Иран-Армения: в поисках взаимовыгодного партнерства

На прошлой неделе иранские информационные ресурсы «Fars News» и «Tafsir News» сообщили о предполагаемом турне президента Исламской республики Хасана Роухани в Армению, Казахстан и Киргизию. Первой остановкой на этом пути должен стать Ереван.

Визит иранского президента в Армению будет иметь важное символическое значение. Роухани занимает свой нынешний пост, начиная с августа 2013 года. Однако за все это время он так и не побывал в Армении. При этом в ноябре 2014 года он нанес официальный визит в Баку, а 8 августа 2016 года принял участие в трехстороннем саммите президентов Азербайджана, Ирана и России.

Говоря о двух бакинских визитах Роухани, ни на минуту нельзя упускать военно-политические контексты, в которых они состоялись. Ноябрьский вояж иранского президента был практически зарифмован с обострением в зоне нагорно-карабахского конфликта. Напомню, что тогда армянский военный вертолет МИ-24 был уничтожен вооруженными силами Азербайджана (в ходе инцидента погибли 3 члена экипажа). Это был первым случай уничтожения боевой машины авиации в зоне конфликта, начиная с мая 1994 года. Если не считать военно-транспортный самолет Ирана, который пошел по неправильному маршруту и был сбит. Саммит же 2016 года случился через несколько месяцев после апрельской военной эскалации (самой крупной с момента вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня в Нагорном Карабахе), которую многие в Баку сочли хоть и тактическим, но успехом. Во всех ситуациях, обозначенных выше, Тегеран не встал однозначно на армянскую сторону. И не обрушил весь свой критический пафос на Азербайджан. Все это, а также настойчивое стремление президента Ильхама Алиева вывести отношения его страны с Исламской республикой на новый, более качественный уровень (азербайджанский лидер посетил Тегеран в феврале нынешнего года) способствовали формированию представлений о складывании определенной иерархии приоритетов во внешней политике Ирана не в пользу Еревана.

На первый взгляд, для такого вывода есть некоторые основания. Иранские дипломаты и политики не раз заявляли о важности соблюдения принципов территориальной целостности, тогда как Азербайджан высказывался против санкций в отношении Исламской республики. Между тем внешнеполитический курс Ирана не так прост, как может показаться при первом приближении.

Во-первых, у Тегерана и Еревана за четверть века после распада СССР наработаны немалые связи, которые сдерживались разными факторами. В ряду них и антииранские санкции, и ревностное отношение РФ к попыткам армянской стороны диверсифицировать внешнеэкономические связи, и отсутствие качественной стратегии развития двусторонних армяно-иранских отношений вместе с элементом кампанейщины, когда про кооперацию вспоминают, главным образом, по случаю визитов. Кстати сказать, эту проблему (естественно, в политически и дипломатически корректной форме) пытался поднять президент Ирана во время визитов в его страну министра иностранных дел Эдварда Налбандяна в мае 2014 и в июне 2016 годов. Роухани подчеркнул, что используется далеко не весь имеющийся потенциал. Как бы то ни было, а Иран был одной из первых стран, кто признал независимость постсоветской Армении (это было сделано 25 декабря 1991 года, а 9 февраля 1992 года была подписана Декларация об установлении дипотношений).

Во-вторых, несмотря на религиозную близость с Азербайджаном (где 65% всех мусульман являются шиитами, а именно это направление ислама – доминирующее в Иране), Тегеран во время военной фазы конфликта в Нагорном Карабахе попытался встать над схваткой, что для Армении, имеющей отрицательную динамику в отношениях с Турцией, было скорее плюсом. В 1992 году в Тегеране тогдашние президенты Али Акбар Хашеми Рафсанджани, Левон Тер-Петросян и исполняющий обязанности главы Азербайджана Якуб Мамедов подписали Совместное заявление по нагорно-карабахскому урегулированию. Однако дальнейшее военное противостояние фактически перечеркнуло эту инициативу. По словам иранского эксперта Хамеда Каземзаде, «после окончания войны, когда произошло усиление роли России и Минской группы ОБСЕ, политика Ирана (единственной страны, имеющей границы с непосредственными участниками конфликта) свелась к поддержке дружественных отношений и с Арменией, и с Азербайджаном. Эта политика в действительности не имеет идеологической окраски, она нацелена на противодействие присутствию каких-либо иностранных сил на этой территории». Именно поэтому Тегеран всегда скептически оценивал имплементацию «обновленных мадридских принципов».

Заметим также, что Иран не блокировал и не закрывал районы, занятые в ходе военных действий 1991-1994 гг. армянскими силами, то есть фактически оставлял открытым окно для непризнанной НКР (Нагорно-Карабахской республики). И хотя принципы территориальной целостности для Тегерана имеют первостепенное значение, что он продемонстрировал и в 2008 году, отказавшись от признания абхазской и югоосетинской независимости, Исламская республика последовательно выступала за мирное и компромиссное решение конфликта в Карабахе. То есть такое решение, которое не было бы достигнуто в ходе эскалации вооруженного противостояния. И после апрельской «военной тревоги» устами главы иранского МИД Мохаммада Джавада Зарифа, Тегеран выразил готовность помочь «восстановить спокойствие в регионе», «если обе стороны конфликта в Нагорном Карабахе пожелают». Слово «обе» в этом предложении ключевое! И акцент делается на региональную кооперацию без вмешательства «внешних сил», к которым Тегеран относит США и их союзников, хотя данный тезис в настоящее время транслируется завуалировано. Но при всем скепсисе по отношению к внешним силам, Иран готов сотрудничать с закавказскими странами и их соседями (РФ и Турция) в формате «3+3». Как видим, и здесь Исламская республика предпочитает не делать окончательного выбора в пользу Армении или Азербайджана, России или Грузии.

В-третьих, у Тегерана и Баку (а также в отношениях стратегического азербайджанского союзника Турции с Ираном) есть своя непростая повестка дня, которая знала взлеты и падения на протяжении всего постсоветского периода. Как следствие, стремление не складывать все яйца в одну корзину. По справедливому замечанию востоковеда Владимира Месамеда, «для современной Армении политический образ Ирана является максимально прагматизированным. Иранцы не пытаются вести пропаганду достижений Исламской Республики в идеологическом плане, они понимают, что чересчур велик разрыв в культурно-цивилизационном плане, и армянские христиане не готовы к восприятию идей Исламской революции, ибо для этого в Армении нет культурно-религиозной почвы. Сотрудничество двух стран базируется на сходных стратегических интересах партнеров», хотя назвать их полностью тождественными нельзя.

И последнее (по порядку, но не по важности). При всем своем внимании к кавказским сюжетам, интересы Ирана, в первую очередь обращены на Ближний Восток. И в этом контексте для него крайне важны любые действия одного из его главных оппонентов Израиля. О визите Хасана Роухани в Ереван говорят уже не один месяц. Еще в июне нынешнего года в ходе беседы с главой армянского МИД Эдвардом Налбандяном это его намерение было обозначено. Но, думается, роль своеобразного «ускорителя» в принятии решения побывать, наконец, в Армении, сыграли планы израильского премьера Биньямина Нетаньяху посетить Баку. Посол Еврейского государства в Азербайджане Дан Став в недавнем интервью информационному агентству «Trend» заявил, что этот визит главы его правительства «будет способствовать развитию отношений между двумя странами». Заметим, что в «меню» азербайджано-израильских отношений помимо экономики есть и военно-технические аспекты, что традиционно вызывало недовольство в Тегеране, рассматривалось как пример «нерегионального вмешательства» в закавказские дела. В этой связи необходимо рассматривать визит иранского президента, как некий противовес израильскому влиянию в Азербайджане. При этом в отличие от своего предшественника Махмуда Ахмадинежада Роухани, скорее всего, постарается воздержаться от громких заявлений и трескучего пиара относительно партнерства Баку и Тель-Авива. Оно, к слову сказать, имеет свои ограничители (от фактора Палестины до общественного мнения внутри прикаспийской республики, настроенного критически к израильским действиям в том же секторе Газа).

Впрочем, внимание Тегерана к Армении не говорит о складывании какого-то альянса, как и саммит президентов в Баку в августе нынешнего года не являлся свидетельством формирования какого-то «евразийского треугольника». Сегодня в Закавказье (думается, что и к Ближнему Востоку это правило в известном смысле применимо) на первый план выходят не всеобъемлющие коалиции и блоки, а ситуативное и селективное взаимодействие. Для него будут интересны и Армения, и Азербайджан и Грузия. И выгоды будут у тех, кто сумеет приспособить разнонаправленные интересы игроков для своей собственной максимальной пользы.

Сергей Маркедонов - кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати