08.02.2017 | Игорь Бунин

Франция на старте избирательной кампании

Во Франции закончилась фаза праймериз, и состав кандидатов на пост президента практически полностью известен. Исключение составляет лишь центристский лидер Франсуа Байру, постоянный участник президентской гонки с 2002 г., но сейчас имеющий рейтинг всего 4,5%. При этом за последние месяцы ситуация на президентских выборах во Франции менялась с калейдоскопической скоростью, преподнося сюрприз за сюрпризом.

На первичных выборах правоцентристской коалиции бывший премьер-министр Ален Жюппе, являвшийся фаворитом опросов в течение двух лет, проигрывает Франсуа Фийону, который по всем исследованиям французских социологов, занимал лишь третье или даже четвертое место среди правых кандидатов.

Президент Франции Франсуа Олланд, естественный кандидат на второй срок, вынужден отказаться от выдвижения. На первый план выходит премьер-министр Манюэль Вальс, который рассматривался французами как эффективный политик и как единственный левый кандидат, подготовленный к осуществлению функций президента. Но во втором туре праймериз соцпартии, которые первоначально задумывались как способ легитимизации кандидатуры президента Франции Ф. Олланда, Вальс проигрывает с большим отрывом (58,71% на 41,29%) явному аутсайдеру, бывшему министру образования и солидарности Бенуа Амону, лидеру левого крыла ФСП, возглавлявшему группу депутатов-«фрондёров», боровшихся против правительства социалистов, и, по опросам, занимавшего практически до 20 января, когда состоялся первый тур, лишь третье место.

Наконец, под ударом оказывается новый фаворит выборов, Франсуа Фийон, который вовлечён в расследование по поводу незаконного трудоустройства его жены (так называемое дело «пенелопагейт»). Избирательный процесс во Франции за 11 недель до первого тура президентских выборов описывался комментаторами из других стран как абсолютно непредсказуемый, «хаотичный или случайный»[1]

Под влиянием ряда объективных процессов - глобализации, новой технологической революции, становления многополярного мира, растущей тенденции к появлению «коммунитарного» общества, претендующего прийти на смену «национальному государству», миграционных процессов и, наконец, появления «радикального ислама», несущего с собой постоянную угрозу терроризма, во Франция вслед за другими странами Запада начинает разрушаться прежняя парадигма политического развития, которая предполагает чередование двух политических сил - правоцентристской и левоцентристской. В США эту парадигму разрушил Дональд Трамп и Берни Сандерс, в Англии - «Брексит» и новый лидер лейбористов Джереми Корбин, в Италии её подрывают «Движение пяти звёзд» и «Лига Севера», в Испании - «Подемос», в Греции - «СИРИЗА» и так далее.

С 90-х годов биполярная структура французской политии, где левоцентристская коалиция сменялась правоцентристской, вошла в кризисную фазу из-за стремительного роста популярности Национального фронта. Сейчас её добивают кризисы двух главных политических сил - Французской социалистической партии и правой Республиканской партии.

«Пенелопагейт» и кризис правых

После своей неожиданной победы на праймериз Республиканской партии ситуация Франсуа Фийона усложнилась: у него возникли трудности с созданием новой команды, конфликты с людьми Саркози, неясности в идеологическом оформлении своей программы (по таким проблемам, как реформа социального обеспечения или сокращения численности государственных служащих). И опрос CEVIPOF точно отразил эту ситуацию - в декабре после победы на праймериз Фийон получал 26-29% голосов (в зависимости от имени кандидата соцпартии и участия Байру), а шесть недель спустя - всего 23-25%. В декабре он опережал мадам Ле Пен в первом туре во всех сценариях, в начале января она вышла вперёд. Его готовы были поддержать 71% избирателей РП, то есть на 7% меньше, чем в декабре. А среди центристских избирателей он потерял даже 10 пунктов.

По исследованию IFOP на первую половину января, Фийон потерял 3 пункта среди пенсионеров из-за своего проекта реформы социального обеспечения, но важнее всего резкое ослабление его позиций в народных слоях (среди рабочих и служащих), где он потерял 8 пунктов (с 19% до 11%). Эти социальные группы слабо интересовались первичными выборами, но сейчас их интерес к политике возрос[2].

Но настоящая катастрофа наступила 25 января, после публикации в сатирическом издании Canard Enchainé («Канар аншене») информации о том, что Пенелопа Фийон, супруга кандидата от РП, восемь лет получала ежемесячно зарплату в 7 тысяч евро как помощник парламентария Франсуа Фийона, не выполняя при этом никакой работы. Французская пресса писала, что у неё не было ни «бейджика» для прохода в Национальное собрание, ни электронного адреса, и она все время находилась в своём замке в Сарте. По первой публикации она заработала 500 тысяч евро, потом эта сумма увеличилась до 900 тысяч евро. Журнал «Канар аншене» обнаружил также, что Пенелопу устроили литературным редактором в журнал «Revue des Deux Mondes», принадлежащий другу Фийона миллиардеру Марку Ледрей дэ Лашарьер, где она фактически только числились. В следующем издании «Канар аншене» рассказал о том, что Фийон нанимал своих детей в качестве помощников-юристов, когда они были ещё студентами (они с октября 2005 по июнь 2007 года получили около 84 тысяч евро).

Закон не запрещает депутатам и сенаторам нанимать близких родственников на работу в качестве помощников, и они этим широко пользуются (больше 100 депутатов нанимают жён или детей в качестве своих помощников, и они даже организовали специальную ассоциацию для защиты своих интересов), но предполагает суровое уголовное наказание за фиктивное трудоустройство. Это рассматривается как злоупотребление государственными фондами или как незаконное присвоение государственных активов и влечёт за собой наказание до десятилетнего тюремного срока и штрафа до миллиона евро, правда, со сроком давности в 3 года, что, видимо, спасает супругов от наказания. Французское телевидение напомнило, что в мае 2007 года в интервью британскому журналу Пенелопа заявила, что «никогда не была парламентским помощником своего мужа».

Кроме того, выяснились и другие источники значительных доходов Фийона, например, принадлежащая ему консалтинговая фирма, которая принесла ему 756 тысяч евро с июня 2002 года по декабрь 2015 года. Законность этих доходов также вызывает сомнения у французских журналистов[3].

Защищаясь, Фийон заявил, что «жена всегда работала на меня, начиная с 1981 года, когда я был впервые избран в парламент. Она была моим корректором, принимала множество людей, которые хотели меня видеть, представляла меня в публичном пространстве, обрабатывала для меня прессу и прежде всего передавала мне просьбы избирателей и рассказывала об эволюции французского общества». Функции помощника недостаточно чётко определены и поэтому доказать её фиктивную занятость весьма сложно.

После новых разоблачений «Канар аншене» Фийон во всём обвинил левую власть, утверждая, что он стал жертвой «подлинной попытки государственного переворота»[4]. «Существует только одна вещь, которая помешала бы мне оставаться кандидатом на пост президента Франции. Это, если будет задета моя честь», - сказал Фийон, пояснив, что это может произойти только, если ему «будут предъявлены обвинения». Безусловно, взять на себя ответственность и предъявить обвинение психологически весьма сложно: это означает, что следствие напрямую вмешивается в политический процесс. Прокуратура начала предварительную проверку обвинений против Пенелопы: были допрошены супруги, ряд свидетелей, проведены обыски в здании парламента.

Независимо от результатов расследования, по имиджу Фийона нанесён сильнейший удар. Ив-Мари Кан, директор политических исследований в институте ELABE подчеркивает: «Это дело представляет собой подлинную угрозу для образа Франсуа Фийона и может скомпрометировать его кампанию, так как оно сеет сомнения по поводу его честности, которая была своеобразным маркером его образа»[5]. Ещё в 2014 году во время дуэли с Жан-Франсуа Копэ за пост главы правой партии Фийон подчёркивал: «За тридцать лет мое имя никогда не было связано с каким-то неприличным делом или с неэтичным поступком». В марте 2016 года исследование IFOP об образе Фийона показало, что «честность» стала его главной имиджевой чертой, опередив смелость и симпатию. Во время праймериз он постоянно себя представлял как «честного» кандидата в противоположность Николаю Саркози, который в тот период находился под следствием, и Алену Жюппе, который в 2004 году был осуждён по делу о фиктивной занятости в мэрии Парижа. Во время телевизионной дуэли с Жюппе он прямо заявил: « Нельзя руководить Францией, если ты не являешься безукоризненным политиком». И эти доводы работали: избиратели, голосовавшие за Фийона в первом туре, по опросу ELABE, назвали «честность» вторым главным качеством бывшего премьер-министра. 45% его избирателей объявили честность главным мотивом голосования за Фийона и только 16% - Жюппе и лишь 6% - Саркози.

В настоящее время эта тщательно выстроенная конструкция полностью разрушена: по последнему опросу института ELABE, он занимает лишь шестое место, фактически последнее, в рейтинге «честных» политиков (его назвали только 17% опрошенных), претендующих на пост президента Франции: впереди Б. Амон (с результатом 33%), Э. Макрон (30%), М. Ле Пен (25%), Ж-Л. Меланшон (23%) и Ф. Байру (21%). Это качество имиджа ушло в прошлое до такой степени, что даже лидеры Республиканской партии вспоминают пророческую фразу Жюппе: «Лучше иметь судебные иски в прошлом, чем в будущем», правда, сказанные по поводу Саркози.

Бумерангом к Фийону вернулась и его фраза, брошенная Саркози: «Можно ли представить генерала де Голля, которому предъявлены обвинения?». Янник Жадо, кандидат от «зелёных», иронизирует: «Можно ли представить господина де Голля, оформившего контракт о фиктивной занятости?» Весьма сложно после «Пенелопагейт» защищать программу жёсткой экономии, сокращения численности государственных служащих и ограничения масштаба государственного патернализма, предложенную Фийоном. Как свидетельствуют данные опроса ЕLABE, 45% французов «вообще не верят» защите Фийона, а ещё 31% «скорее не верят».

Явно видны два последствия «Пенелопагейт». Во-первых, резкое падение рейтинга Фийона. По февральскому опросу ELABE, Фийон потерял 5-6 пунктов по сравнению с исследованием, проведенным в январе, он набирает лишь 19-20% голосов и не выходит во второй тур; его опережают Э. Макрон (22-23%) и Марин Ле Пен (26-27%). За Фийона голосуют только 56-60% электората Саркози 2012 года, 18-20% предпочитают отдать свой голос Э. Макрону и 14% - Марин Ле Пен. Во-вторых, Фийон потерял свой авторитет в Республиканской партии и произошла не просто потеря динамики правой коалиции, а началась паника. Депутаты, которые возвращаются из своих округов после встреч с жителями, рассказывают: «Наши избиратели думают, что Франсуа Фийон уже политически мертв»[6]. Фийон просит потерпеть две недели, пока он пытается снять с себя обвинения прокуратуры, что, конечно, откладывает процесс принятия решения.

В рядах Республиканской партии идёт интенсивный поиск «плана Б», то есть сценария по выдвижению нового кандидата. Однако провести новый праймериз невозможно по срокам выборов: к 17 марта надо подать документы, к 20 марта список кандидатов должен быть закрыт. Жюппе достаточно категорично отмёл предложение вернуться в избирательную гонку, не менее решительно отверг подобное предложение и Саркози.

Другие кандидаты абсолютно не раскручены и непонятен механизм их выдвижения. Амбициозный президент региона Овернь-Рон-Альпы Лоран Воклюз предлагает решить проблему с помощью национального совета, своеобразного парламента партии из 2000 человек, где у него весьма сильные позиции. «Саркозисты» предлагают созвать политическое бюро партии, своего рода правительство РП, в котором они полностью доминируют. Сторонники Жюппе не принимают эти идеи, ибо национальный совет негативно относится к мэру города Бордо. Некоторые из них предлагают провести голосование среди членов партии в надежде, что Фийон назовёт Жюппе в качестве своего приемника, если решит снять свою кандидатуру. Множественность планов и проектов есть свидетельство хаоса, царящего в Республиканской партии.[7]

Может ли Марин Ле Пен пробить «стеклянный потолок»?

С апреля 2013г. французские институты общественного мнения провели более 40 опросов, и во всех Марин Ле Пен выходила во второй тур. Её результат колебался от 26% до 30% и она часто занимает первое место.

В феврале 2017 года Марин Ле Пен, по опросу ELABE, вновь вышла во второй тур с результатом 26-27% (на 3 пункта больше, чем в январе), и её электорат остаётся самым консолидированным (по данным IFOP, 79% её избирателей приняли окончательное решение). В 2012 году в это время за неё собирались голосовать 19-20%, то есть она получает дополнительно 6-7 пунктов. Ей не надо думать о первом туре, она уже сейчас ориентирована на второй тур и может призывать к объединению французов на фоне той ожесточенной борьбы, которая развернулась в левом лагере и в правоцентристской коалиции.

В то же время она проигрывает во втором туре: в дуэли с Макроном она набирает 35% голосов, а в борьбе с Фийоном - 41%. Она добивается фантастического успеха в народных слоях, в частности, в рабочем классе: в дуэли с Макроном её собираются поддержать 54% рабочих, а с Фийоном - даже 63%. Правда, 20-30% избирателей пока не определились в своём политическом выборе во время второго тура.

Где в настоящее время находится Национальный фронт - у порога власти или, как и прежде, НФ - внесистемная партия, «партия-изгой» для большинства французов? Удалась ли стратегия «дедемонизации» (dédiabolisation), проводимая Марин Ле Пен с 2011 года, или НФ сохранила генетические черты крайне правой партии?

Главное, что отличает электорат НФ от избирателей других партий - жесткие антииммигрантские установки. В 2012 году 94% из голосовавших за Марин Ле Пен заявили, что во Франции «чересчур много иммигрантов» при 62% среди всех избирателей, то есть разница составляла 32 пункта. Такой подход является почти обязательным условием голосования за НФ. Антииммигрантская тенденция во французском обществе продолжает углубляться, особенно на фоне непрекращающихся террористических атак. По данным опроса, проведенного институтом IPSOS в июне-июле 2016 года среди граждан 22 стран, только 11% французов рассматривают иммиграцию как позитивное явление, но 18% немцев и 20% испанцев. 45% французов (и 38% всех опрошенных) согласились с мнением, что »мы должны полностью закрыть границы для беженцев и сейчас не принимать никого из них». Французский социолог Борис Теэнтюрье отмечает: «Во Франции глобализация ощущается как фактор, ускоряющий упадок страны, угроза и подрыв национальной идентичности».

Символические изменения в программе фронта, в частности по проблеме антисемитизма и равенства полов, являются необходимыми условиями переориентации избирателей на приоритеты НФ (иммиграция и беэопасность), на его антиевропейскую и антисистемную идеологию. Но для этой переориентации необходимы и объективные условия, вызвавшие поправение электората. «Двойная идеология» НФ- с одной стороны, «светская», «республиканская», «равенства полов»», социальной справедливости», а, с другой, «антииммигратская», «антиисламская» и «авторитарная» позволяла и сохранять прежнюю социальную базу и даже привлекать новых избирателей.

Лидеры фронта все чаще стали говорить о возможности победы на президентских выборах. Член руководства НФ Бруно Билд заявил: «Победу, которая нам казались невозможной, теперь уже нельзя исключить». Ж-Л. Лакапель, другой член руководства, уверяет: «Не существует больше стеклянного потолка. Его сломал «Брексит»[8]. Но, скорее всего, эти заявления выдают желаемое за действительность. У Марин Ле Пен никогда не было таких политических плюсов, но шансов стать президентом у неё по-прежнему мало. Ж.Леви, директор политического департамента института общественного мнения «Харрис», подчеркивал: «В 2012 году я бы сказал, что такой сценарий на президентских выборах не только невероятен, но и невозможен. Сейчас он по-прежнему невероятен, но не невозможен». По мнению Н. Мейер, известного политолога, специализирующейся на исследовании крайне правых, «НФ уже врезался в стеклянный потолок, но не разбил его».

Cдвиг электората в сторону НФ, конечно, мало-помалу идет, однако фронт все еще не находится на пороге власти. Пока совершенно непонятно, как Марин Ле Пен соберет большинство голосов во втором туре. Во-первых, потому что НФ вызывает сильное отторжение французов: большинство из них заявляют, что они ни в коем случае не будут голосовать за его кандидатов. И даже попытка Марин Ле Пен отказаться от бренда НФ в своей избирательной кампании не дает результата: её имя намертво связано с фронтом.

Во-вторых, НФ рассматривается как партия протеста, а не как партия власти. Хотя и в этом отношении происходят для НФ позитивные процессы. Например, по февральскому опросу ELABE, 28% французов признают, что мадам Ле Пен обладает качествами, необходимыми для осуществления президентских функций. Она значительно отстаёт от Макрона, которого высоко оценивают 46% опрошенных, но намного меньше от Фийона (36%) и от Амона (34%), но уже опережает Меланшона (23%) и Байру (21%).

В-третьих, НФ все ещё ощущается как антисистемная партия, которая не разделяет общие принципы и ценности, как «партия, которая поляризует политические дебаты и отвергает всех остальных». Несмотря на стратегию «де-демонизации» французы парадоксальным образом смотрят больше всего на радикальную сторону образа НФ, на те крайности в её поведении и идеологии, которые еще сохранились. В начале 2016 года, по данным SOFRES, 56% опрошенных были уверены, что НФ представляет « угрозу для демократии», а 47% считают, что Марин Ле Пен персонифицирует скорее «крайне правую, националистическую и ксенофобскую правую», нежели «патриотическую правую, базирующуюся на традиционных ценностях» (41%)[9].

Этот образ является отражением политической изоляции НФ, трудно устранимой во Франции с её избирательной системой, построенной на мажоритарных выборах в два тура, что обязательно предполагает наличие союзников. Из-за стигматов антисистемности сейчас это невозможно: по данным SOFRES, 26% французов считают, что партия «Республиканцев» должна сражаться с НФ, и столько же (26%) думают, что она «должна отказаться от любого политического соглашения с фронтом, не вступая с ним в прямую конфронтацию». Но все же 25% готовы на союз с крайне правыми на определенных условиях и только 9% -«за глобальное политическое соглашение с НФ».

Говоря о будущем НФ, французские политологи чаще всего вспоминают судьбу ФКП. Как и сегодня НФ, компартия в 1946 году на вершине своих успехов, получила 28% голосов на парламентских выборах. Чтобы противостоять коммунистам , была организована «третья сила» и ФКП вынуждена была уйти в оппозицию. На парламентских выборах 1951 и 1956 годов она набирала 25% голосов, а в годы Пятой республики (до 1981г.) получала от 20 до 22%, оставаясь в оппозиции. Как писал политолог Ж. Лаво, компартия «вызывала наиболее сильные реакции отторжения и враждебности со стороны подавляющего большинства общественного мнения»[10]. Угроза прихода компартии к власти дисциплинировала избирателей и позволяла правым сохранять власть. В 1973 году, после подписания совместной программы левых сил, президент Франции Ж. Помпиду призвал всех французов объединиться против коммунистов, »которые подчинят каждого власти партии и тоталитарной администрации».

Ж.Лаво подчеркивал, что фактически ФКП легитимизировал систему, постоянно критикуя её. Она попала в ловушку своей функции «трибуна» в древнеримском смысле этого слова, которую ей предоставила политическая система. «Именно из этой ловушки Марин Ле Пен сегодня пытается выскочить». До сих пор стратегия Марин Ле Пен - «ни левые ни правые» - исключала возможность создания некого подобия Союза левых сил, но по мере углубления кризиса правоцентристской коалиции крен в эту сторону становится возможным.

Праймериз соцпартии

Манюэль Вальс вышел на праймериз с рядом политических козырей: он мог опираться на правительство и на аппарат ФСП, и его поддерживало в несколько раз больше левых «нотаблей», избранных в различные органы власти, чем других кандидатов. Однако Амон провёл более динамичную кампанию, опираясь на свои связи в молодёжных организациях партии и в студенческих профсоюзах.

Левые избиратели не рассматривали Амона в качестве потенциального президента, а скорее голосовали «за политика, который должен дальше понести знамя соцпартии», как писал известный французский политолог Жером Жаффре. Согласно опросу ELABE, проходившему во время второго тура праймериз, для левых избирателей важнее всего было «восстановить левые ценности», а не победить на президентских выборах. И они выбирают не социал-либерала Вальса, которого воспринимают как «клон» непопулярного Олланда, а «исламо-гошиста» Амона, проповедника «антирасизма» и коммунитаризма, предлагавшего ввести «гуманитарную визу» для беженцев, не принимать никаких законов, бьющих по идентичности мусульман (например, о появлении в общественных местах в никабе или хиджабе), признать Палестинское государство, и одновременно выступающего фактически за легализацию марихуаны и за весьма радикальные преобразования в экологической сфере, например, требуя довести долю обновляемой энергии до 50%. Для него «враг - это углерод, уголь и нефть», как писала газета «Монд».

Но, видимо, главное, что привлекло левых избирателей к Амону - это предложенная им новая утопия: в цифровом технологическом укладе, предполагающем широкое внедрение робототехники, превратить Homo faber в Homo ludens. Он настаивает на сокращении рабочей недели до 32 часов и предлагает заменить доход активной солидарности (RSA) в размере 524 евро, предоставляемый гражданам старше 25 лет, «доходом универсального существования» в размере 600 евро в месяц, автоматически распределяемым всем французам с 18 лет, и потом поднять его до 750 евро (стоимость проекта, по предварительным подсчётам, равняется 300-400 миллиардов евро). Во Франции с её высоким уровнем безработицы и провалом политики Олланда, обещавшего повернуть вспять «кривую безработицы», проблема места труда в обществе вышла на первый план. Эта шоковая идея, дорогостоящая и практически не реализуемая, доминировала в обсуждениях в двух из трёх дебатов перед первым туром праймериз соцпартии и стала главной темой последних дебатов между Вальсом и Амоном.

Эти идеи стали основой для мутации соцпартии, находящейся в глубоком кризисе: она теряла свой актив, сужалась членская база, её раздирали внутренние противоречия, леволиберальный проект Вальса и антиглобалистские и экологические идеи Амона были совершенно несовместимы. Кроме того, левые потеряли культурную гегемонию, которая явно переходит к консерваторам (раньше понятие консерватизм явно имело негативную коннотацию), их социальная база существенно уменьшилась - рабочий класс переориентировался на Национальный фронт, подорваны политические позиции соцпартии - рядом возникли две партийные структуры - «Непокоренная Франция» Ж-Л. Меланшона для левых социалистов и «В пути!» Э. Макрона для социал-либералов. Эти две новые политические силы создали, как пишет «Экспресс», «бермудский треугольник для социалистов, своеобразную зону турбулентности». Макрон уже соблазнил многих сенаторов и депутатов ФСП: по данным «Экспресс», два десятка сенаторов уже пришли в «макронизм» и около 50 депутатов проявляют явный интерес к Макрону; кроме того, примерно треть депутатской группы ФСП не сделала ещё выбор и ждёт развития событий.

Победа левого крыла и программные установки Амона означают принципиально новый тренд, который французские политологи (в частности, Тома Геноле) называют антиглобалистским и который уже проявился в некоторых европейских социал-демократических партиях (например, в Лейбористской партии Великобритании после победы на партийных выборах Джереми Корбина в 2015 году). Это означает отказ от «наследства» Олланда, который сейчас требует от Б. Амона публичного признания успеха его легислатуры, и возвращение к идеологии союза левых сил времён Ф. Миттерана. Победитель праймериз предлагает союз правительственного большинства не Э. Макрону, а впервые за многие годы лидеру «Непокоренной Франции» Ж-Л. Меланшону, а также кандидату «зелёных» Я. Жадо, который был настроен весьма оппозиционно по отношению к правительству Ф. Олланда. Кандидат экологической левой партии «Европа. Экология-Зеленые» Я. Жадо и её генеральный секретарь Давид Корман уже отправили послание своим активистам, чтобы объяснить, почему необходимо приступить к диалогу с Амоном и «создать общий проект». Кроме того, он также готов вести переговоры с левыми радикалами и с компартией.

И это сразу же принесло политические дивиденды: по опросу IFOP, прошедшему сразу после праймериз, Бенуа Амон набирает в первом туре 18% и занимает четвертую позицию после Марин Ле Пен (24%), Франсуа Фийона (21%) и Эмманюэля Макрона (20%). Впервые за много месяцев кандидат соцпартии опередил Ж-Л. Меланшона, лидера «радикальной левой». По опросу ELABE, проходившему в это же время, Б. Амон набирает 16-17% , поднявшись за неполный месяц на 10-11 пунктов (мадам Ле Пен получает 26-27% , Макрон выходит на второе место с результатом 22%-23%, Ф. Фийон, набравший 19-20%, оказывается исключенным из второго тура). И по этому опросу, Амон опережает Меланшона, за которого готовы проголосовать лишь 10% опрошенных (на 4 пункта меньше, чем в начале января).

Иначе говоря, прогноз о исчезновении соцпартии явно не оправдался: переток депутатов приостановился: разница в рейтингах Амона и Макрона, по опросу, составляет всего 2 пункта, что исключает массовое бегство. Кроме того, движение Макрона уже сформировано и его кадры с подозрением относятся к неофитам, видя в них прежде всего искателей синекур. В крахе соцпартии мало кто заинтересован из сильных мира сего: для Макрона сближение с соцпартией означало бы превращение движения «В пути!» в клона партии Олланда, к которому французы предъявляют массу претензий, в партию «дежа вю»; уход сторонников Вальса к Макрону маргинализировал бы бывшего премьер-министра; сам Олланд мечтает приобрести новый статус в левом движении - мудреца, поучающего молодых неопытных левых политиков.

Праймериз вернул ФСП энергетику и динамизм, но одновременно полностью её преобразовал, превратив из «партии власти», учитывающей внешнеэкономические и финансовые ограничители, в левую партию новой утопии. И этим выбил почву из-под ног у Ж-Л. Меланшона, другого антиглобалиста, мечтавшего создать на руинах ФСП или параллельно с ослабленной соцпартией французский аналог испанской «Подемос» или греческой Коалиции радикальных левых (СИРИЗА). «Новая» соцпартия и «Непокоренная Франция» идеологически близки друг к другу, фактически разделяют одни и те же идеи и ориентированы на одних и тех же избирателей, которые до сих не сделали окончательного выбора (по опросу IFOP, 56% электората Амона и 47% Меланшона ещё могут изменить свое мнение, но это могут сделать лишь 21% избирателей мадам Ле Пен). Предсказать сейчас итоги их конкуренции невозможно, но, скорее всего, их борьба за избирателей закроет им возможность выхода во второй тур. Хотя сейчас Меланшон не отвергает возможности соглашения с Амоном.

Феномен Макрона

Особый интерес представляет феномен Макрона. Популярность в опросах до начала избирательной кампании левых лидеров есть давний феномен Пятой Республики: Мишель Рокар за год до президентских выборов 1981 года, Жак Делор накануне президентских выборов 1995 года, Жан-Пьер Шевенман за год до выборов 2002 года имели высокие рейтинги, но не сумели преобразовать намерения избирателей в победу. Но рейтинг Макрона весьма устойчив даже в условиях кризиса партийно-политической системы Франции.

Войдя в правительство Вальса по его приглашению и даже настойчивому требованию, Э. Макрон постоянно нападал на «тотемы левой идеологии» (например, на налог на богатство). Вскоре он принял решение о начале политической деятельности и объявил о создании общественно-политического движения «В пути!», которое, по его словам, является «ни левым, ни правым». В ноябре 2016 г. Макрон покинул правительство, отказавшись участвовать в праймериз ФСП, которые он объявил «войной кланов». Эти решения обеспечили ему два преимущества. Во-первых, он снял с себя ответственность за результаты легислатуры Франсуа Олланда, которая оказалась смертоносной для премьер-министра М. Вальса. Во-вторых, избежал идентификации с традиционной партийно-политической системой, которая вызывает стойкий ресентимент во французском обществе (только 12% французов доверяют партиям). И, самое важное, превратился в антисистемного политика. Как и Марин Ле Пен, Э. Макрон обвиняет традиционные партии во всех возможных грехах - в кризисе демократической системы, в превращении их в защитников корпоративных интересов, в коррупции.

У движения «В пути!» сразу же появились тысячи сторонников, а 12000 французов с самого начала заявили о своей готовности участвовать в избирательной кампании Макрона. К 2017 году движение «В пути!» создало 3500 местных комитетов; каждую неделю во Франции проходит около 400-500 собраний активистов движения. Макрон сумел собрать 10 декабря в Париже митинг в 15 тыс. человек, примерно в 5 раз больше, чем соцпартия. Митинги с Макроном собирают тысячи человек даже в небольших городах: 6 января -1000 человек в Невере, 7 января - 2500 в Клермон-Ферране, 14 января - 5000 в Лилле. И даже без Макрона на встречи с лидерами движения приходят сотни человек. Половина участников этих митингов впервые в жизни появляются на подобных мероприятиях, согласно одному из социологических исследований[11].

Французские журналисты назвали это движение «левым стартапом». Французская пресса в связи с появлением в политике Макрона, широко использующего политтехнологические методы в избирательной кампании (постеры, социологию, метод «от двери к двери»), вспоминала центристского политика Жана Леканюэ, которого называли французским Кеннеди. Леканюэ сумел в 1965 году набрать 15,78% голосов в первом туре президентских выборов, тогда как первоначальные опросы не давали ему больше 3%. Американский, профессиональный подход к политике стал ещё одним плюсом президентской кампании Макрона.

Молодой (ему 39 лет), телегеничный, спокойный Макрон, выступающий за преодоление водораздела между левыми и правыми, предложил новую линию политического раскола: «консерваторы против прогрессистов». По его словам, он хотел бы объединить социал-демократов и «орлеанистскую правую», не говоря уже об «экологах-реалистах» или «социальных голлистах». Иначе говоря, объединить «левый и правый центр». При этом он проявляет высокий уровень политической гибкости или, как говорит французский политолог Л. Бувэ, «пластичности», несмотря на полное отсутствие какого-либо опыта в политике[12].

Эта «пластичность», которую бы в эпоху идеологий назвали бы оппортунизмом, стала четвертым преимуществом Макрона. Например, в декабре 2016 года во время праймериз соцпартии он постоянно вспоминает Ф. Миттерана и других левых политических деятелей, что ранее ему было несвойственно, и обещает сохранить 35 часовую рабочую неделю, от которой ранее обещал отказаться. Это позволило ему расширить тот ручеёк леволиберальных политиков, который начал перетекать из ФСП.

Но уже в январе, во время «Пенелопагейта» и кризиса в правом лагере, левые идеи, наоборот, отправлены временно в архив и Макрон призывает к «большей гибкости трудового права» и выражает пожелание восстановить прибыльность французских предприятий. По его словам, налог солидарности на крупные состояния» надо полностью пересмотреть», облегчить бремя предприятий и проводить правую социальную политику. В этот период руководители движения подробно рассказывают о каждом правом политике, перешедшем на сторону Макрона, а сам он призывает Франсуа Байру присоединиться к движению, говоря о том, что в реальности это и есть проект Байру.

В феврале, когда опросы впервые показали, что Макрон выходит во второй тур и одерживает 7 мая легкую победу над мадам Ле Пен (65% на 35%), он вновь меняет свою политическую риторику. Во время митинга в Лионе 4 февраля, который собрал 8000 участников во Дворце спорта, а ещё 8000 слушали снаружи, перед большим экраном, Макрон уже говорит как национальный лидер, персонифицирующий нацию, дающий французом надежду, но одновременно понимающий все трудности сегодняшней Франции. Он выступает за национальное объединение, которое лишило бы смысла традиционные водоразделы. «Я не говорю, что понятия левые и правые не существуют. Но в великие исторические моменты разве мы не можем их преодолеть?», - задаёт он вопрос на митинге.

Президент движения «В пути!» не раскрывает полностью свою программу, не детализирует её и не объясняет её финансовую составляющую. Это позволяет ему гибко реагировать на меняющуюся политическую конъюнктуру и является его ещё одним плюсом. Макрон выступает с программой, противоположной идеям Фийона. Он против его планов уничтожить 500 тыс. постов в госаппарате и, напротив, предлагает нанять дополнительно 10 тыс. полицейских и жандармов. В сфере социальных отношений главное - не отменить закон о 35-ти часовой рабочей недели, а перейти к контрактной системе, где все будет решаться между работодателями и профсоюзами. Противостоять глобализации он предлагает с помощью Европы. «Нам нужно вновь надеется на Европу», - заявил Макрон. Он утверждает: «Я выиграю президентские выборы на основе прогрессивного проекта, предложив нации десять ключевых реформ, которые я разработаю до конца февраля». Главным принципом деятельности президента страны, по словам Макрона, должна быть «организация примирения» двух Франций «во времена социального разлома»: «той Франции которая рассматривает глобализацию и происходящие преобразования как новый шанс, с той Францией, которая их опасается, Францию счастливых кочевников с оседлой Францией, которая испытывает шок». Задача президента «примирить французов с собой и со своими воспоминаниями».

Паскаль Перрино, известный французский политолог, назвал Макрона «НЛО» президентских выборов, порожденного расколом в левом лагере и кризисом правой коалиции. По его словам, пиаровский пузырь Макрона подпитывают «модернистские избиратели ФСП, благосклонное отношение правых и центристских избирателей и потребность в обновлении элиты. Однако его слабостью является то, что его скорее предпочитают правые избиратели, а левые относятся более сдержанно». У Макрона сильные позиции среди центристов: 78% избирателей центристских партий хотели бы, чтобы Макрон играл в будущем важную политическую роль, и одновременно он пользуется определенными симпатиями среди части правых избирателей, которым нравился левый министр, исповедующий либеральные идеи. Даже возникла группа поддержки «Правые с Макроном», которую возглавил Рено Дютрей, бывший министр в правительстве Ж. Ширака, и которая объединяет 500 человек.

Пока удача на стороне Макрона: А.Жюппе, самый опасный для него соперник, проигрывает праймериз Ф. Фийону. Президент Франция Ф. Олланд отказывается от участия в выборах, и Макрону удаётся избавиться от обвинений в предательстве к шефу, который фактически помог чиновнику стать политиком. Праймериз соцпартии избавляет его от М. Вальса, который является прямым конкурентом в левоцентристском электорате; и, наконец, «пенелопагейт» резко ослабляет позиции Ф. Фийона, фаворита президентской гонки.

По ежемесячному барометру Harris Interactive, опубликованному 30 декабря, Макарон стал политиком, внушающим самое большое доверие: ему доверяют 41% опрошенных, тогда как Фийону - 31%. Другой опрос, проведенный институтом BVA, подтверждает эту тенденцию: 44% французов желали бы, чтобы Макрон играл бы важную политическую роль в будущему, а Фийону - только 35%.

Эти данные подтверждает и январский барометр «Figaro Magazine», согласно которому 38% опрошенных желают, чтобы Макрон «играл в будущем важную роль» (33% - Амон и Меланшон, и лишь 28% - Жюппе и 37% - Фийон). Но главное, что, по опросу ELABE, Э. Макрон начал опережать Ф. Фийона (без учёта результата Байру он получает 23%, а бывший премьер-министр - 20%).

Конечно, избирательная кампания фактически только начинается и возможны любые неожиданности. Да и электорат Макрона абсолютно не консолидирован: 58% его избирателей заявили, что они могут изменить мнение (в электорате Фийона - только 38%). И до сих пор непонятны основные темы кампании: водораздел на левых и правых не исчез окончательно, о чём поспешно говорят Макрон и мадам Ле Пен, и в ситуации мажоритарных выборов в два тура может быстро восстановиться, как показали проведённые первичные выборы. И это, безусловно, нанесло бы Макрону серьёзный урон.

Но, с другой стороны, традиционный водораздел может быть вытеснен или по крайней мере дополнен новыми: между консерваторами и «сторонниками прогресса» в духе Макрона или между глобализмом и национализмом (souverainisme identitaire), как предлагает мадам Ле Пен (между патриотами и европеистами, в другом противопоставлении Национального фронта). По поводу сценария финальной битвы между мадам Ле Пен и Э. Макроном французский журналист Гийом Табар пишет: «Он защищает европейскую интеграцию, тогда как она требует большего национального суверенитета. Он обещает большую глобализацию, тогда как она выступает за восстановление границ. Он приветствует прием мигрантов, а она хотела бы выслать нелегальных мигрантов. Он является сторонником экономической свободы, а она высказывается за государство-регулятора и протекционизм. Он является приверженцем теории открытого светского общества, а она осуждает коммунитаризм».[13] И такой сценарий, реализация которого вызовет тотальную перегруппировку политических сил, всё более становится возможным.

Игорь Бунин – президент Центра политических технологий

[1] La presse étrangère èvoque «un long et lent poison» et un paysage politique »chaotique». - Le Monde, 02.02.2017.

[2] Jérome Fourquet: «Francois Fillon dévisse très nettement dans les milieux populaires»- Le Figaro, 11.01.2017.

[3] Les cinq affaires Fillon pour ceux qui n’ont rien suivi. - Le Monde, 01.02.2017; Affaire Fillon la secrétaire particulière du candidat entendue. - Le Figaro, 02.01.2017.

[4] Affaire Fillon: une semaine de révélations et démentis. - Le Figaro, 01.02 2017.

[5] Francois Fillon, le candidat de «l’honneteté», touché en plein coeur. - Le Figaro, 27.01. 2017.

[6] L’Opiniоn, 01.02.2017.

[7] Affaire Fillon :la bataille des plans B se déplace sur le terrain de la procédure. - Le Monde, 04.02 2017.

[8] Marine Le Pen, la stratégie du trou de souris. - L’opinion, 03.09.2016.

[9] La progression électorale du FN et ses limits. - Hommes et Libertés, №173, mars 2016, p 14-16.

[10] G. Lavau. A quoi sert le Parti communiste francais. P. Fayard, 1981.

[11] Emmanuel Macron peut-il gagner? - l’Express, 01.02.2017.

[12] Pourquoi le macronisme n’est pas une doctrine, mais une dynamique. - Le Figaro, 02. 02. 2017.

[13] Guillaume Tabard: «Le Pen-Macron: comme un avant-gout de finale? - Le Figaro, 04.02. 2017.

Версия для печати