13.02.2017 | Марина Войтенко

Экономика на «точке поворота»

Опубликованная Росстатом первая оценка спада ВВП-2016 на 0,2% оказалась, как известно, существенно лучше ожиданий. В комментариях экспертов отмечается: пересмотр в значительной мере можно объяснить включением расходов на военное оборудование в состав валового накопления основного капитала в соответствии с новой методикой (рекомендована в том числе и статкомитетом ООН) системы национальных счетов. На этом основании 10 февраля скорректировали расчеты и в департаменте исследований и прогнозирования (ДИП) ЦБ РФ (см. бюллетень «О чем говорят тренды» №1 февраль 2017). Согласно обновленной версии, рецессия в экономике РФ продолжалась с третьего квартала 2014 года по первый 2016-го (в ноябре-декабре прошлого года предполагалось, что она длилась вплоть до 3-го квартала-2016).

В октябре-декабре «пересмотренный» ВВП вырос с устранением сезонности до 0,35% квартал к кварталу. Прогноз на первое полугодие-2017 исходит из сохранения и укрепления положительной динамики. Оценка на первый квартал текущего года составляет +0,4% к/к, на второй – +0,5-0,6% к/к (после очистки от сезонных факторов). В декабре-2016 ожидаемые значения этого показателя насчитывали 0,2%, 0,2-0,3% и 0,5% соответственно. Повышение прогнозной «температуры», подчеркивают в ДИП, основывается главным образом на данных по опережающим индикаторам деловой активности (PMI).

В январе-2017 PMI совокупных объемов производства (промвыпуск + услуги) вырос до 58,3 п.п., достигнув максимального значения с июня 2008 года. Однако близость текущего индекса к уровням, когда экономика росла примерно на 1,5% к/к, считают в ДИП, «не должна вводить в заблуждение и заставлять ожидать аналогичных темпов сейчас». Тем не менее, это может свидетельствовать о достижении «поворотной точки, окончательном переходе от стагнации к росту». В то же время, в ДИП осторожны в выводах: есть перспективы как минимум для временного выхода на более высокие темпы в сравнении с заложенными в различные базовые сценарии (МЭР, Минфина и самого Банка России); вместе с тем, «ожидать выхода экономики на устойчивые высокие темпы роста, соответствующие уровню начала 2008 года [исходя из оценок потенциального выпуска – примечание авт.], в настоящее время нет оснований».

В Центре развития НИУ ВШЭ также уверены, что рост-2017 не вполне органичен и почти полностью зависим от эффекта нефтецен (при «нефти по 50» – 1,5%, при «55 за баррель» – 1,9%). В ВТБ 24 не исключают темпа текущего года в 1,7-2,0%, правда, ориентируясь при этом на возможный «отскок» потребительского спроса, благодаря снижающейся инфляции. В ЦБ РФ отмечают: рост цен в последние месяцы, действительно вышел на траекторию, необходимую для достижения целевого уровня в 4% в 2017 году (к началу февраля он достиг год к году 5,0%). Напомним, что консенсус-прогноз Bloomberg в январе снижен до 4,4%, Reuters – до 4,3% ( в декабре – 4,5% и 4,9% соответственно). В Bloomberg полагают, что при такой динамике внутренних цен ключевая ставка центробанка к концу года может опуститься до 8,0% годовых. Согласно регулярным опросам инФОМ, продолжается снижение инфляционных ожиданий населения. В январе-2017 их прямые оценки на следующие 12 месяцев потеряли 0,9 п.п. (до 11,5%), показав минимальное значение с июля-2014. При этом доля респондентов, которые верят в достижение 4%-го таргета выросла на 5 п.п. до 23% и достигла максимума за всю историю наблюдений. Кроме того, на 7 п.п. (до 57%) сократилась доля считающих, что в 2017-ом инфляция окажется заметно выше целевого уровня.

В ЦБ РФ, однако, обращают внимание на то, что ослабление ценового давления произошло во многом вследствие временных факторов: хорошего урожая, укрепления рубля и, конечно, слабого роста реальных зарплат (в 2016-ом – на 0,6%) и основательного падения реальных доходов и торговой розницы (на 5,9% и 5,2% по итогам-2016 соответственно).

Между тем, риски недостижения целевого уровня по инфляции сохраняются. Более того – возможно возникновение и новых обстоятельств, которые потребуют более продолжительного периода умеренной жесткости в действиях регулятора. Во-первых, курс рубля находится на уровнях, соответствующих его фундаментальному равновесию. При маловероятном дальнейшем существенном росте цен на нефть это означает, что дезинфляционный эффект от динамики валютного курса близок к своему исчерпанию, указывают в ДИП. Во-вторых, восстановление экономической динамики (если исходить из «презумпции» ее устойчивости) сопряжено с оживлением и расширением спроса, что может создать дополнительное инфляционное давление.

По мнению экспертов, этот риск в принципе находится под управлением ЦБ РФ (ключевая ставка до июня, скорее всего, снижена не будет). Более серьезная «засада» для роста-2017 – состояние внутреннего спроса. По итогам 2016-го его вклад в ВВП (оценка Росстата) составил минус 3,2%, что перекрыло совокупный положительный эффект (+0,3%) от валового накопления основного капитала, увеличения товарно-материальных запасов и экспорта. В ДИП не исключают пересчета показателя в марте-апреле на основании пересмотра в официальной статистике прошлогодних поквартальных результатов. В пользу гипотезы о недооценке динамики спроса (хотя его декабрьский провал никем не оспаривается) говорят тренды начала года: растущий PMI в сфере услуг (в январе до 58,4 пункта – максимума за 8,5 лет), опережающий средний уровень продовольственной инфляции (+0,9% м/м в январе-2017), рост индексов потребительских настроений («хорошим» текущее время для совершения крупных покупок назвали в начале года 21% респондентов инФОМ – максимум с начала 2015-го).

Некоторое улучшение настроений (на фоне повышения оценок материального положения), тем не менее, пока не привело к знаковым сдвигам в потребительском поведении. Его общая картина остается по-прежнему противоречивой. В январе, по данным исследований «Ромир», повседневные расходы россиян сократились на 16,6%. Традиционный сезонный спад, впрочем, оказался менее глубоким, чем в прежние годы – в 2016-ом на 20%, в 2014-2015 годах – по 22%, в 2013-ом – на 19%. Доля расходов на потребление домохозяйств в минувшем году увеличилась на 1,5 п.п. до 72,5%, но снижение доходов привело к уменьшению покупок продовольствия на 5,3%, а непродовольственных товаров – на 5,1%, и включило режим экономии, сохраняющийся в полном объеме и в настоящее время. При этом условием оптимизации потребления (в том числе и отложенного) нередко оказываются сбережения.

По данным инФОМ, доля граждан, уверенных, что сейчас лучшее время сберегать, в январе-2017 тоже достигла максимума за всю историю наблюдений в 23%. Заметим, что в 2016 году доля расходов населения на сбережения (статистически – это сумма приобретений ценных бумаг, изменений вкладов, средств на счетах индивидуальных предпринимателей, задолженности по кредитам, покупок недвижимости, скота и птицы) потеряла 3 п.п., опустившись до 11,3% (6,1 трлн рублей в абсолютном выражении, что меньше показателя-2015 на 21%). При этом устойчивым остается интерес к банковским депозитам, а запас наличных на руках прибавил 420 млрд рублей (в 2015-ом было зафиксировано снижение на 210 млрд рублей).

Текущее неустойчивое равновесие потребительских и сберегательных мотиваций, способное затянуть восстановление внутреннего спроса может охладить наблюдаемый ныне оптимизм промышленников и макроэкономистов. Даже в начальной фазе расширение потребления может сопровождаться увеличением импорта (в январе-2017, по данным ФТС, в годовом выражении он вырос на 36,4%) при курсе доллара около 60 рублей. Заметим, что, по оценке международной организации труда, при росте ВВП РФ в текущем году реальные зарплаты должны прибавить 2-3%. Вместе с тем, эффект для спроса (увеличения оборота торговой розницы) и без того сдвигающийся на второе полугодие в большей степени станет проявляться лишь в 2018-ом.

Помимо этих ограничений фактором, сдерживающим уверенность бизнеса, остается сохраняющаяся неопределенность в экономической политике. По мнению экспертов Центра развития НИУ ВШЭ, она даже усиливается и, прежде всего, в фискальной политике (свидетельство тому – неожиданное применение «временного бюджетного правила», потребовавшее выхода Минфина на валютный рынок).

В этом же ряду намерение Минпромторга ввести новый утилизационный сбор (в 7% от цены оборудования) на машиностроительную продукцию и станки. Ведомство позиционирует меру как «точечную», предлагая не облагать утильсбором оборудование, почти не выпускаемое в России (зависимость от импорта более 80%), и то, по которому высока отечественная локализация (доля импорта менее 20%). Согласно оценке разработчиков идеи, ее реализация позволит увеличить доходы бюджета примерно на 57,4 млрд рублей в год, что приведет к росту цен на продукцию всего на 0,14%. В Российском союзе промышленников и предпринимателей уверены, что расчеты эти некорректны, поскольку совокупная нагрузка только на нефтегазовую, угольную, горнорудную промышленности и металлургию сопоставима с общими расчетами Минпромторга, но кроме этого повлечет за собой риски для инвестбюджетов у малых и средних предприятий, рост же себестоимости оборудования приведет к падению прибыли, а, следовательно, и снижению поступлений в бюджет по соответствующему налогу. Кроме того, проблемы реальной утилизации введение точечного утильсбора не решает.

В МЭР также полагают, что в нынешнем варианте предложение Минпромторга в условиях ограниченных возможностей импортозамещения в станко- и машиностроении строении будет способствовать ограничению конкуренции, росту стоимости как отечественного, так и импортного оборудования, увеличению издержек предприятий и т.п. Немаловажно и то, что введение утильсбора предлагается в условиях моратория на установление новых неналоговых платежей, предусмотренном планом правительства по их систематизации.

Налоговые риски компаний могут вырасти в связи с перспективой закрепления в законодательстве судебной практики по необоснованной налоговой выгоде (соответствующий законопроект готовится бюджетным комитетом Госдумы ко второму чтению), а также решением Верховного Суда (которое может стать прецедентом), позволяющем взыскивать долги с того юрлица, кому досталось имущество должника, даже если оно не являлось партнером по бизнесу.

По мнению представителей бизнес-объединений, требуют уточнений и намерения Минфина отказаться от бесплатности предоставляемых госгарантий. По сути мера эта, безусловно, давно назревшее решение. Системы платности гарантийной господдержки давно существуют в странах ОЭСР. Причем стоимость гарантий там непосредственно связана с уровнем риска проектов. В России же, как подчеркивает Минфин в опубликованных на минувшей неделе «Основных направлений государственной долговой политики на 2017–2019 годы», параметры ответственности бенефициаров гарантий за невыполнение соответствующих инвестиционных проектов, а также критерии оценки распределения рисков между кредитором, заемщиком и государством до сих пор не определены. Администрирование же масштабных госгарантий (по данным Минфина, в 2016-ом они достигли 2,6 трлн рублей – почти 24% федерального госдолга) сопряжено с ежегодными издержками в несколько миллиардов рублей, а источником их возмещения по-прежнему остается госказна. То есть, сама идея платности – абсолютно обоснована. Но отсутствие деталей в планах ее воплощения способно сказаться на сдерживании инвестпроектов.

На этом фоне (из событий одной только недели) примечателен выпуск МЭР «Белой книги регуляторной политики». Согласно приведенной в ней статистике, за шесть лет существования в стране процедуры оценки регулирующего воздействия (ОРВ) 30-40% (в 2016 году – 32%) соответственных новаций госвласти содержали затратные и избыточные требования для бизнеса. И это с учетом компромиссных заключений МЭР. В докладе Центра стратегических разработок «Статистический анализ федерального законодательства» (опубликован 10 февраля), подготовленном по его заказу экспертами компании «Гарант», также отмечается, что система ОРВ практически не работает (законотворцы ее попросту игнорируют, а для экспертных оценок выделяется слишком мало времени), растущая нестабильность законодательства мешает планировать будущее и бизнеса, и страны в целом. Между тем, общее мнение ведущих предпринимательских объединений: перспективы утяжеления регулятивно-административного бремени становятся все более очевидными по мере укрепления признаков начинающегося восстановления роста.

Российское хозяйство, по-видимому, действительно находится в точке разворота от стагнации к росту. Однако уверенные выводы о скорости этого процесса в настоящее время затруднительны. Общая динамика по-прежнему значимо ограничивается слабостью потребительского спроса. При этом не снижается и неопределенность в перспективах экономической (прежде всего, фискальной) политики. Не способствует ускорению, и обусловленная необходимостью держать под контролем монетарные риски умеренная жесткость действий Центробанка. В итоге в прогнозе увеличения ВВП-2017 целесообразно сохранять консервативную оценку в 0,8-1,2% с высокой вероятностью корректировки (как вверх, так и вниз) по результатам первого квартала.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

Версия для печати