12.04.2017 | Олег Громов

Угроза 21 века: как борются с терроризмом в разных странах

Терроризм как явление имеет давнюю историю и глубокие корни. В первую очередь экономические и культурные. Также и политические (с террористами связывались многие, даже «респектабельные, государства, поскольку теракты, как бы цинично это ни звучало, вещь относительно дешевая для резонанса, который они производят). Поэтому бороться до искоренения с терроризмом бессмысленно – как и коммунизм, либо от него отказываются повсеместно, либо он продолжит существовать (с коммунизмом было наоборот, то специфика одна – в отдельно взятом государстве его не построишь/искоренишь).

Поэтому имеет смысл говорить о том, как снизить уровень угрозы. По данным отечественных спецслужб, в 2016 году было сорвано 16 попыток терактов в ряде городов России – от Москвы и Петербурга до Красноярска, Уфы и Екатеринбурга. 46 ячеек террористических организаций (в основном это запрещенное в России «Исламское государство») было ликвидировано. Подтверждением этому – аресты и громкие задержания потенциальных террористов, изъятия у них взрывчатки, оружия и т.п.

Еще в викторианской Англии, боровшейся с ирландскими бомбистами (фениями), как и в царской России, регулярно сотрясаемой от взрывов народовольцев или эсэров, было ясно, что без внедрения в террористические сети агентуры и провокаторов не обойтись. Это передний край борьбы с террором и наилучший способ получения быстрой информации о подготовке терактов. Однако и террористы, особенно современные, нашли контрмеры к этому. Это и работа через независимые ячейки (по методу приснопамятного нигилиста XIX века Нечаева), и «отдаленная» вербовка через соцсети людей, которые не посещают и не входят в сами террористические организации.

Для того, чтобы выбить почву из-под ног злоумышленников власти придумывали в разное время различные методы. В первую очередь, это повышение уровня жизни через снижение безработицы, создание новых рабочих мест, иные формы борьбы с бедностью. Так на Кавказе действовала советская власть (вкупе с иными, более жесткими методами).

В Англии для борьбы с теми же фениями власти поддерживали умеренный автономизм парламентских партий, представлявших интересы Ирландии. И когда после серии взрывов в Лондоне в 1880-х годах было сорвано голосование в парламенте королевства за предоставление этому острову статуса автономии, популярность ирландских террористов пошла на спад. Стоит также вспомнить примирение британских властей с «Ирландской республиканской армией» (ИРА), которое началось с политического урегулирования и расширения прав Северной Ирландии.

По подобному пути совмещения резких репрессивных мер с небольшими политическими уступками пошел и Китай в вопросе уйгурского терроризма и сепаратизма. Однако окончательно решить эту проблему КНР мешает жесткая система власти и негибкость партийной номенклатуры в вопросе прав национальных меньшинств. А это – такая же питательная среда для роста экстремизма, как и низкий уровень жизни или культурная безграмотность населения.

Таким образом, лавирование между репрессиями и уступками умеренным крылам радикалов приносило свои положительные плоды.

В качестве отрицательного примера можно привести Турцию, где создание и инкорпорирование в политическую жизнь умеренных партий курдов и их таких же умеренных лидеров (типа Демирташа), не помогло снизить активность «Рабочей партии Курдистана», хоть и резко уменьшило количество сторонников (по сравнению с концом XX века). Преодолеть тягу курдов к вооруженной борьбе за независимость и автономию можно будет, вероятно, только снизив жесткость репрессивных мер в отношении самих курдов. Турецкие военные и спецслужбы активно применяют практику коллективной ответственности для родственников террористов (уничтожение имущества и ограничения для членов семей экстремистов), а также целых военных операций в густонаселенных курдами районах Турции. Поэтому война не прекращается.

По похожему пути идет Израиль, власти которого также являются сторонниками того, что родня и близкие террориста должны отвечать за его поступки. Так, сносятся дома террористов, арестовываются их близкие. Одна в результате это приводит только в межнациональной вендетте и войне без конца. Для многонационального государства, коим является Россия, этот путь гораздо менее эффективен и более разрушителен, чем для моноэтнического государства-крепости Израиля.

В качестве антиподного метода можно привести в пример практику европейских государств, которая до недавнего времени давала свои плоды. Речь идет о системе воспитания гражданина, который считает своим долгом проинформировать специальные службы и правоохранительные органы о любом подозрительном соседе или предмете. В свое время это дало большой аргумент в борьбе с левыми и правыми экстремистами. Однако новые этнические общины в странах ЕС, составленные из выходцев из Ближнего Востока и Африки замкнуты по отношению к местному населению. То есть банально сложно понять, что творится внутри гетто. Чтобы решить проблему, нужно разбивать эти моноэтнические анклавы чисто географически, а также культурно. Иначе они так и останутся для полиции «терра инкогнита».

В случае с Россией очень бы помогла культура информирования, ошибочно понимаемая в массовом сознании как «стукачество». Такое реноме дает обратный эффект – люди не доверяют никому и не считают своим долгом что-то кому-то говорить по принципу «не мое это дело» или «и без меня все сделают специально обученные на то люди». Получается, что нет – не сделают. Однако, чтобы преодолеть этот массовый стереотип в сознании нужны годы подготовки со школьной скамьи.

Более «быстрыми» методами являются ставшие традиционными – работами в мечетях и с муллами, борьба с каналами финансирования террористов, мониторинг социальных сетей. Вместе с тем, возможно, пришло время задуматься о более тесной работе с представителями спецслужб стран Центральной Азии – именно этот регион в будущем может дать больше бомбистов и исламских экстремистов, чем Северный Кавказ и Закавказье вместе взятые. В то же самое время, центральноазиатские спецслужбы явно не справляются с потоком боевиков-«туристов» из Сирии, Афганистана и Пакистана. Они проигрывают борьбу, особенно учитывая уровень жизни в этих странах (в первую очередь в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане). И если последнюю проблему России не решить (не в краткосрочной перспективе, точно), то оказать содействие кадрами, техникой или организационными мерами – вполне возможно.

Это почти так же важно, как такая же актуальная задача, как и в Европе – препятствие действию национально-культурных анклавов, особенно, если они расположены компактно. В этом вопросе уместно проявить твердость, поскольку в будущем могут взойти неблагоприятные плоды в виде бесконтрольных районов, куда даже полиция боится зайти. Ни о какой профилактике терроризма там и речи быть не может.

Более мягким ответом на этот вызов могли бы стать программы культурно-языковой адаптации для приезжих из проблемных регионов, которые пока остаются только на бумаге. К этому стоит добавить меры по привлечению бизнеса к контролю и учету работников-гастарбайтеров из Центральной Азии. Поскольку чем меньше нелегалов и нелегальщины в целом, тем меньше способов для потенциальных террористов уйти от контроля.

Олег Громов – политический обозреватель

Версия для печати