17.04.2017 | Марина Войтенко

Курс рубля и экономический рост

13 апреля, начиная очередной цикл бюджетного планирования на трехлетку 2018-2020 годов, Правительство РФ обсудило сценарные условия социально-экономического развития в предстоящий период и взяло за основу, согласившись с предложением МЭР, базовый вариант. ВВП в 2017 году, как ожидается, вырастет на 2%, ежегодный темп в 2018-2020 годах составит 1,5%. По прогнозам министерства, речь идет о «безопасных консервативных оценках», которые готовы стать реальностью при инерционной динамике с учетом замедления глобального роста, низких (против текущего уровня) цен на нефть и ослабления курса рубля. По справедливому замечанию премьера Дмитрия Медведева в избранной кабмином версии прогноза «никакой эйфории быть не должно». Эта задача, действительно, решена. Вместе с тем, эксперты и участники рынков уже выразили немало сомнений в реальности ожиданий.

Прежде всего, они касаются общеэкономической ситуации текущего года. «Установки» МЭР, к примеру, заметно разошлись с выводами Международного валютного фонда, Всемирного банка, ОЭСР и др., указывающими на высокую вероятность некоторого ускорения глобального роста-2017. Глава МВФ Кристин Лагард, выступая 12 апреля в Аналитическом центре «Брейгель», особо отметила: «После шести лет неудовлетворительного роста мировая экономика набирает обороты, циклический подъем обещает в будущем рабочие места, более высокие доходы и повышение производительности». В апреле будет опубликован обновленный прогноз МВФ. Аналитики полагают, что оценка темпов на ближайшие годы может быть увеличена на пару-тройку десятых процентного пункта против нынешних ожиданий в 3,4-3,6% (в 2016 году мировой ВВП вырос на 3,1%). Заметим, что такой пересмотр, если он состоится, немаловажен для прогнозирования спроса на нефть и валютного курса.

Перспективы роста российского ВВП-2017 остаются благоприятными. Тем не менее, представления о них становятся более умеренными. На минувшей неделе в Департаменте исследований и прогнозирования (ДИП) ЦБ РФ понизили оценки ВВП в январе-марте (квартал к кварталу с исключением сезонного фактора) с 0,6% до 0,5%, в апреле-июне – с 0,8% до 0,6%. Такой же темп предполагается и в третьем квартале. Корректировка выглядит незначительной. Вместе с тем, заставляет задуматься: в версии аналитиков Центробанка рост-2017 на 2,0% возможен при средней цене на нефть в $50-51 за баррель. У МЭР планка пониже на $5, но темп тот же. За счет чего он может быть достигнут?

Глава МЭР Максим Орешкин на заседании правительства признал: «Одним из рисков экономического роста в текущем году мы считаем произошедшее за последний месяц серьезное ужесточение денежно-кредитных условий в виде комбинации роста процентных ставок в реальном выражении и укрепления рубля». Сохранение ситуации может привести к замедлению темпов ВВП уже к середине года, а инфляция к концу года окажется ниже 3%. Тем не менее, в МЭР уверены – этого не случится: активный рост импорта и сезонное ухудшение платежного баланса приведет к дефициту счета текущих операций, что сформирует предпосылки для ослабления рубля. В этом же направлении будут действовать «более агрессивное» снижение ключевой ставки Банком России и продолжение покупок Минфином иностранной валюты в объеме дополнительных нефтегазовых доходов на сумму не менее $13 млрд.

Заметим, что эти надежды заложены в базовый вариант макропрогноза. Среднегодовой курс доллара США в 2017 году «назначен» в 64,2 рубля, в 2018-ом – в 69,8, в 2019-ом – в 71,2, в 2020 году – в 72,7 рубля. Значения курса на конец каждого года еще «круче» – 68,0 рублей, 70,8 рубля, 71,6 и 73,8 рубля соответственно.

Напомним, что укрепление рубля – прямое следствие сильного платежного баланса. По первой оценке ЦБ РФ, его профицит в первом квартале 2017 года составил $11,3 млрд против $2,6 млрд год назад. Основная причина – укрепление в 1,5 раза торгового баланса в условиях роста мировых цен на основные товары российского экспорта на фоне некоторого увеличения отрицательного вклада прочих компонентов текущего счета. В абсолютных цифрах: внешнеторговый профицит в январе-марте достиг $34,5 млрд (год назад – $22,3 млрд), активное сальдо СТО – $22,8 млрд ($12,9 млрд) – рост в 1,8 раза.

Для перехода СТО в дефицитное состояние должно случиться нечто экстраординарное в условиях внешней торговли. Тем не менее, по прогнозам аналитиков во втором квартале профицит счета текущих операций, действительно, может снизиться до однозначной величины (в Росбанке, например, считают, что до $2,4 млрд) под влиянием периода выплат дивидендов. Однако и в январе-марте отток капитала достиг $15,4 млрд (год назад – $8,8 млрд) – в том числе почти $10 млрд ушли на чистые выплаты по внешнему корпоративному долгу, не менее $3,4 млрд составили покупки валюты населением, остальное – приобретение банками иностранных активов. Вместе с тем, профицит текущего счета остался вполне убедительным. Во втором квартале чистые выплаты по долгам не превысят $6 млрд. При этом Минфин ожидает приток капитала по году в целом около $20 млрд, причем в условиях сокращения операций carry trade^[1].

Резко ослабить рубль могут лишь пикирующие нефтекотировки. К вероятности этого вернемся ниже. Здесь же отметим, что на крепнущем рубле заметно выросли налоговые поступления в консолидированный бюджет РФ (из 30,8% их увеличения по итогам первого квартала на рост прибыли от снижения отрицательных курсовых разниц, что особенно актуально для банков, по данным ФНС, приходится около половины). Дефицит федерального бюджета в январе-марте составил умеренные 1,4% ВВП. Правда и доля нефтегаза в доходах казны поднялась с 38% до 50%, вновь усилив зависимость макроэкономических кондиций от стоимости жидких углеводородов. В этих условиях существенное снижение курса рубля вполне способно обернуться рисками финансовой стабильности, что может еще более затормозить скорость ВВП.

Большинство экспертов не исключают, что рубль, особенно во втором полугодии, может упасть по отношению к текущим уровням примерно на 5%. Минфин и МЭР ждут снижения как минимум вдвое большего. Главный экономист ФГ БКС Владимир Тихомиров отмечает: «Новый прогноз МЭР предполагает дальнейшее снижение инфляционного давления и заметное ускорение роста уже в 2017 году в условиях существенного снижения цен на нефть и соответствующего ослабления рубля … в прошлом ни России, ни другим странам не удавалось достигнуть поставленных целей в такой комбинации». И нефть, и рубль, по его мнению, покажут более сильную динамику в сравнении с официальными прогнозами.

В пользу такого предположения свидетельствует и значительная степень неопределенности в перспективах нефтерынка. В правительстве и ЦБ РФ не исключают, что цена Urals может упасть до $40-45 за баррель. Судя по текущей конъюнктуре, предположение смелое, хотя оно вполне может реализоваться при непродлении соглашения о сокращении добычи. Внутрироссийские сигналы на этот счет неоднозначны. Есть разочарование от ожиданий цен в диапазоне $55-60 за баррель. Не случилось.

За первый квартал котировки российской экспортной марки Urals (торгуется с 5%-ым дисконтом к Brent) выросли более чем в полтора раза по сравнению с аналогичным периодом-2016. Согласно расчетам Минфина, среднее их значение для Urals с 15 марта по 14 апреля 2017-го составило $50,04 за баррель. Brent за это время прибавила 7,7% до $55,61 за баррель, фьючерс на июнь на Лондонской бирже 13 апреля составил $55,89. На первый взгляд, пусть и небольшой, но все-таки поступательный рост. Но и волатильность на нижней границе целевого ориентира сохраняется, а ситуация на рынке остается противоречивой.

ОПЕК и Международное энергетическое агентство разошлись в прогнозах спроса-2017. В нефтекартеле предполагают его увеличение на 10 тыс баррелей в сутки до 96,32 млн б/с. МЭА, напротив, снизило ожидания на 100 тыс б/с. Как следует из ежемесячного отчета Агентства, несмотря на практически полное выполнение своих обязательств участниками соглашения ОПЕК+, в первом квартале этого года мировые запасы нефти (прежде всего, в странах ОЭСР) выросли. В середине апреля они начали снижаться, но незначительно. Наращивание же добычи в США и вовсе может переломить этот тренд.

По оценке управления по информации в области энергетики (EIA) министерства энергетики США, нефтевыпуск в Штатах в 2017-ом прибавит 3,6% к уровню-2016 – до 9,22 б/с, в 2018 году увеличится до 9,9 млн б/с. Если же «выбивать» «сланцы» с рынка, то надо опускать Brent к $40 за баррель и ниже, но это может вызвать кризис в финансовых системах Саудовской Аравии и других нефтедобывающих стран Персидского Залива, которые теперь стремятся к $60 за баррель (ранее для них целевым показателем являлась отметка в $55).

Однако достичь желаемого (в том числе и РФ), судя по просматривающимся трендам, вряд ли удастся. Видимо, рынки нащупывают некий новый среднесрочный баланс спроса и предложения, определяемый как соглашением ОПЕК+, так и улучшением технологий и, следовательно, снижением издержек, связанных с добычей сланцевой нефти. А это значит, что уверенность в долгосрочных более низких ценах на нефть повысилась.

Минэнерго США снизило прогноз нефтекотировок на текущий год по WTI – до $52,24, Brent – до $54,23 за баррель. В Goldman Sachs ждут среднегодовых $50 за баррель с оговоркой: возвращаются стабильные долгосрочные цены с более низкой корреляцией с курсом доллара. В последний раз такой уровень уверенности, отмечают аналитики банка, наблюдался почти 15 лет назад – в 2003 году до начала длительной повышательной динамики. То есть, если текущие ожидания рынка реализуются, то ослабление рубля будет заметно меньше, чем в предположениях МЭР. В отношении же российских реалий это означает, что влияние курсовых эффектов на экономический рост остается все еще не вполне ясны.

Размышления о жизнеспособности ослабления курса рубля, естественно, вызывают вопросы о его влиянии на инфляцию. ЦБ РФ допускает достижение 4%-го таргета раньше конца года. В Департаменте исследований и прогнозирования Банка России, тем не менее, призывают к осторожности – возможный рост инфляционного давления во второй половине года (из-за высокой чувствительности населения к курсовым эффектам) может повысить риски для удержания инфляции вблизи цели на среднесрочном горизонте.

К тому же девальвация в РФ – это всегда удар по жизненному уровню россиян. А он и без того крайне невысок и зыбок. По данным Росстата, к концу 2016 года реальные доходы населения сократились на 13% к уровню октября-2014 (острой фазы девальвации), зарплаты – на 8%. Оборот торговой розницы упал на 16%, что не удивительно, поскольку, как свидетельствует мониторинг ВТБ24, в городах с населением от 100 тыс и выше 39% имеют доход до 20 тыс рублей в месяц, еще чуть более 35% – от 20 тыс до 40 тыс рублей, что по сути является бюджетом выживания. То есть, две трети домохозяйств обладают ресурсами только для обеспечения базовых потребностей (обязательные платежи, еда и немного одежды). Согласно результатам исследования Института социальной политики НИУ ВШЭ, в 2014-2016 годах доля семей с потребительским стандартом развития (вложения в образование, здравоохранение, досуг, культуру, улучшение жилищных условий и т.п.) сократилась с 40 до 30%. Эксперты полагают, что восстановиться она сможет только к 2024 году. Понятно, что надеяться в этом случае на потребительский спрос как драйвер роста не приходится.

Как видно из вышеизложенного, соотношения курса рубля темпов роста по меньшей мере в официальных прогнозах остаются запутанно неопределенными. Тем не менее, у частых словесных интервенций в пользу ослабления есть и позитивный результат, когда тяготение рассматривать валютный курс как «наше все», умножая вопросы участников рынков и экспертного сообщества по поводу сопутствующих осложнений (для Центробанка они уже очевидны), лишь укрепляют вывод о безальтернативности перемен в экономической политике. Ровно об этом же и «фрейдистская оговорка» министра Максима Орешкина: без снятия структурных ограничений темпы роста после 2017 года не превысят 1,5%. Выходит, что курс рубля как бы и ни причем.

На минувшей неделе (на традиционной апрельской конференции НИУ ВШЭ) Алексей Кудрин представил целевой макропрогноз Центра стратегических разработок. В нем ВВП 2017-2020 годов последовательно нарастает с 1,7% до 3,6%. К концу периода 1,1-1,2 п.п. создают инвестиции; 0,2-0,3 п.п. – реформирование рынка труда; 0,3-0,5 п.п. – повышение пенсионного возраста; 0,7-1,0 п.п. – улучшение качества рыночных и регулятивных институтов; еще не менее 0,8-1,0 п.п. – рост производительности труда. В основе – структурная повестка, формирующая условия для частных вложений капитала, являющихся главной движущей силой экономической динамики со стабильным последующим темпов в 3-4%.

Переход на эти рельсы – задача сильно непростая. При этом решающей предпосылкой остается доверие к правительству и денежным властям. У первого пока нет четкой программы действий, она может появиться лишь к осени текущего года. К политике ЦБ РФ российское хозяйство только-только начинает всерьез адаптироваться. В этих обстоятельствах резкие колебания валютного курса, тем более одобряемые с высоких трибун, могут лишь усилить неопределенность экономической политики, создав новые «рукотворные» сдержки будущему росту.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] В первом квартале объем портфельных инвестиций нерезидентов в активы небанковского сектора сократился на $1,9 млрд. Тренд на снижение показывает и их доля в ОФЗ (январь – 26,9%, февраль – 28,1%, март – 26,7%). В то же время, прямые иностранные инвестиции в нефинансовый сектор в январе-марте достигли $6,9 млрд (рост в 14 раз к соответствующему периоду прошлого года). И это тоже одно из следствий укрепления рубля.

Версия для печати