18.04.2017 | Максим Артемьев

Взмах ятаганом референдума: как в Турции «короновали» Эрдогана

До начала 90-х годов Турция находилась на периферии внимания россиян. Однако в девяностые годы все изменилось. Сотни тысяч граждан РФ побывали в Турции в качестве челноков, а в обратном направлении двинулся турецкий капитал и вместе с ним строители, которые работали на многих стройках Москвы раннего лужковского периода. Именно турки стали первыми серьезными инвесторами в гостиничный и торговый бизнес, достаточно вспомнить «Рамстор».

В начале двухтысячных челноки исчезли как класс, но количество россиян в Турции не уменьшилось, а только возросло, им на смену пришли отдыхающие на недорогих средиземноморских курортах. Чередой пошли межнациональные браки - русские «наташи» ценились у турок как невесты. В итоге события в Турции российское общество стало принимать с куда большим вниманием, чем это было ранее. Страна актуализировалась для жителей РФ.

После начала войны в Сирии и ряда последовательных резких демаршей после сбитого осенью 2015-го самолета – от разрыва торговых и культурных связей до скорого восстановления дружбы, все происходящее там воспринимается с особым интересом. Попытка военного переворота летом 2016-го привлекла всеобщее внимание.

На этом фоне прошедший 16 апреля в Турции референдум по внесению изменений в конституцию не мог пройти незамеченным, что и показала реакция соцсетей, где его предварительные результаты живо и заинтересовано обсуждались.

Однако дискуссия свелась к вопросу о том, что президент Реджеп Тайип Эрдоган становится полновластным диктатором, и что Турцию теперь ждут период напряженности, ибо почти половина избирателей не желает этого. Стоит, поэтому, разобраться – что же произошло в Турции, и для чего проведен референдум и какие возможные последствия могут нас ожидать?

До нынешнего дня Турция формально являлась типичной парламентской республикой, где основная власть сосредоточена в руках премьер-министра. Но с 2014 года, когда Эрдоган перешел с поста главы правительства на должность президента, ситуация поменялась. Оставаясь де-юре церемониальным главой государства, он де-факто сохранил в своих руках основную власть, будучи основателем и неформальным лидером Партии справедливости и развития, которая имеет в парламенте большинство.

Теперь на референдуме турецким гражданам предложили сделать неформальное - формальным. Суть выносимых на голосование поправок заключалась в преобразовании парламентской республики в президентскую. А эту идею и сам Эрдоган и его партия, лоббировали уже давно. Сегодня становится очевидным, что переход его на пост президента был глубоко продуманным шагом – именно с учетом референдума.

Основная поправка следующая – отменяется должность премьер-министра. Главой исполнительной власти становится президент. Он единолично назначает министров и вице-президентов (новая должность), один из которых в случае досрочного прекращения полномочий президента, начинает исполнять его обязанности.

Надо заметить, что в странах с сильной президентской властью должность премьер-министра – нонсенс. Его нет ни в США, ни в Мексике, ни в Бразилии. В этом смысле поправка весьма логична. Какой смысл имеет всенародное избрание президента, если он вынужден делиться властью с неизбранным премьером? В Иране – стране сопоставимой с Турцией и ее соседом, пост премьера также упразднили в 1989. И там точно также ввели назначаемых вице-президентов.

Формальное превращение Эрдогана в сильнейшего игрока на политической сцене (а поправки вводятся в действие немедленно) лишь институционализируют нынешнее положение вещей. Эрдоган и его партия заинтересованы в том, чтобы президент не зависел в своей деятельности от часто меняющейся политической конъюнктуры. Если на следующих выборах в 2019 году он опять одержит победу, то сможет полностью воплотить свою мечту в жизнь – демонтировать наследие Ататюрка.

Напомним, почти сто лет Турция жила по заветам основателя республики, что включало неизменное отделение религии от государства, и огромную роль военных в политическом процессе. После конституционных поправок 2010 года, вскрытия заговоров военных, и подавления попытки их путча в прошлом году, армия окончательно ликвидирована как субъект политики. Напротив, политики с исламскими корнями сегодня сильны как никогда.

Эрдоган с его показной мусульманской обрядностью символизирует триумф противников кемалистского наследия. При этом его демонтаж происходит под лозунгами не построения теократического государства, а, напротив, расширения демократии, ибо объективно кемализм представлял собой ее сужение. Турецкий президент демонстрирует успех альтернативной модели построения современного государства - не через стопроцентное заимствование европейской модели, а с учетом национальной и исторической специфики. Он становится в один ряд с такими деятелями как Ли Куан Ю или Нарендра Моди, которые делали ставку на оптимальное сочетание западных институтов с национальными традициями.

К настоящему моменту Турция окончательно отказалась от идеи вступить в Евросоюз, где ее и не очень-то ждали. В отношениях с Брюсселем у Анкары накопилась критическая масса противоречий, и, если раньше ЕС мог оказать давление на Турцию, чтобы та не принимала конституционные поправки, то сегодня его мнение уже ничего не значит. Более того, именно грубые попытки чиновников в Германии и Нидерландах помешать турецким чиновникам принять участие во встречах с представителями турецкой диаспоры в ходе разъяснительной кампании по голосованию на референдуме, привели к тому, что турецкие граждане, проживающие в ЕС, поддержали поправки.

Внутри страны демарши властей европейских стран также были приняты негативно, и, возможно, турки именно из-за солидарности со своей страной, дали те голоса, которых в противном случае могло не хватить Эрдогану.

Результат, с которым он выиграл референдум – 51,4% свидетельствует о том, что голосование прошло на грани. Оппозиция и СМИ там куда более независимы и влиятельны. В известном смысле Эрдоган реализует модель плебисцитарного авторитаризма/демократии по образцу Уго Чавеса, когда режим опирается на электоральные успехи. В отличие от российской модели, где результат заранее предсказуем, поскольку политическая площадка зачищена и устроена таким образом, что власть не может проиграть, в Турции или Венесуэле возможны сюрпризы, но режим вынужден рисковать, чтобы затем предъявлять результаты голосования как доказательство собственной поддержки населением.

Как показывают итоги референдума, основная поддержка у Эрдогана продолжает сохраняться в глубине страны; обе столицы, курортное побережье и курдские районы – против него. Причем по сравнению с референдумом 2010 года количество оппозиционных районов заметно возросло. В перспективе это грозит тем, что на выборах в конце 2019 года, он или его преемник, выдвинутый Партией справедливости и развития могут проиграть.

Надо иметь в виду, что теперь, в соответствии с поправками, выборы и парламента и президент синхронизируются, и пройдут в один, и полномочия как депутатов так и главы государства будут длиться пять лет. Это может привести к тому, что даже если Эрдоган победит на президентских выборах, он может получить оппозиционный парламент, пусть и с ослабленными отныне полномочиями.

В любом случае считать, что Эрдоган одержал убедительную победу, невозможно. В перспективе может оказаться, что она была пирровой. Если президентом станет его противник, то, опираясь на расширенные полномочия, он сможет также быстро отыграть назад «достижения» Эрдогана. Значительная концентрация власти в одних руках по конституции без гарантий ее получения - оружие обоюдоострое.

Максим Артемьев – политолог

Версия для печати