30.05.2017 | Марина Войтенко

Конференция ОПЕК и будущее цен на нефть

Итоги Венской конференции (25 мая) нефтедобывающих стран оказались для частников рынка одновременно и предсказуемыми, и несколько ниже планки ожиданий. Вопреки новостным интригам предшествующих дней принятое решение не предполагает увеличения объема сокращений (1,8 млн баррелей в сутки остались незыблемыми). Новых стран, присоединившихся к соглашению о «заморозке», не прибавилось.

Квоты для участников (равно как и исключения для Ливии и Нигерии) остались на уровне октября-2016. Увеличился лишь срок действия продленных взаимных обязательств – не шесть месяцев, а девять (до марта-2018). Не дождавшись сюрпризов, игроки стали фиксировать прибыль от разгона цен накануне. Дальнейшая закономерная коррекция опустила Brent более чем на 5%^[1]. Ситуация, естественно, породила немало вопросов о судьбе нынешнего раунда перебалансировки мирового рынка crude oil и последствиях для российской экономики^[2].

Что касается необходимости для членов ОПЕК и ряда других ресурсных экономик следовать обозначенным курсом-2016 на сокращение мирового предложения, то у аналитиков на сей счет сложилась почти 100%-я уверенность: без удержания статус-кво новый ценовой обвал был бы неминуем. В канун Вены саудиты открыто намекали: если не удастся договориться, то «нефть по 40» – вполне вероятная «новая реальность». Однако готовности к еще большим сокращениям никто кроме Саудовской Аравии так и не проявил, что и вылилось в конечном счете в достигнутый компромисс. Оценки того, насколько он окажется плодотворным, между тем, заметно неоднозначны.

В Международном энергетическом агентстве указывают – коммерческие запасы нефти и нефтепродуктов в мире, хотя и медленно, но продолжают расти (по итогам первого квартала – на 0,3 млн барр/сутки). И это происходит параллельно с сокращением добычи. Для возвращения объема запасов (только в странах ОЭСР они составляют в настоящее время около 3 млрд баррелей) к пятилетнему среднему уровню нужно уже в апреле-июне «сбросить» 0,7 млн барр/сутки, наращивая далее темп на 0,2-0,3 млн барр/сутки ежеквартально. При этом нынешний баланс спроса и предложения должен сохраняться неизменным. Такое предположение, тем не менее, выглядит не более чем чистая «рабочая гипотеза».

Противоречивость текущей нефтерыночной картины наглядно отражается в нефтеценовых прогнозах. Представители ОПЕК+ в один голос заявляют: ближайшая цель – повысить цены до $55-60 за баррель. Сроки, понятно, зависят от внутренней дисциплины участников и нереализации других рисков. В МВФ и Всемирном банке считают, что с учетом «всех возможных осложняющих обстоятельств» среднегодовая североморская марка Brent в 2017 году будет стоить около $55 за баррель. В Fitch (сразу же после 25 мая) предположили, что «средние цены Brent, вероятно, будут оставаться около $50-55 за баррель, «учитывая впечатляющий рост производства сланцевой нефти в США и потенциально худшее соблюдение сделки по сокращению производств, чем впервой половине 2017 года». Рыночный баланс продолжит восстанавливаться, но медленнее, чем ожидалось. «Нефть по 60» – это, скорее, перспектива 2019 года.

Американский (прежде всего, «сланцевый») фактор, играя для рынка все более значимую роль (торгуемые ежедневно фьючерсные контракты на северотехасский маркерный сорт WTI составляют уже четверть его объема – в 2012 году было 16%), действительно, может осложнить исполнение Венского соглашения. Именно так аналитики квалифицировали, например, предложение Дональда Трампа Конгрессу (в плане бюджета на следующий финансовый год, опубликованном 22 мая) распродать половину стратегических нефтезапасов страны, начиная с октября 2018 года, выручив от этого $16,5 млрд. Вместе с тем, много важней, а заодно и непредсказуемей, потенциал «сланцев».

Повышение эффективности добычи в последние два года^[3] привело к тому, что ее безубыточный уровень ныне в среднем достигает $40-45 за баррель (на крупнейшем сланцевом месторождении Permian – и вовсе $35). Это означает, что при котировках в $50-56 (этот уровень уже захеджирован) нефтедобыча в США может добавить до конца года 0,8-1,0 млн барр/сутки. Свой вклад в мировой выпуск в 0,4 млн барр/сутки в совокупности могут внести Бразилия и Канада.

В таком контексте заслуживают внимания выводы аналитиков (к примеру, директора энергетического центра «Сколково» Татьяны Митровой) о том, что «переиздание» ОПЕК+ смотрится как «паллиатив, который загоняет проблему вглубь». Добавим: в затягивании сроков балансировки рынка и, следовательно, в сохранении относительно умеренных нефтецен заинтересованы многие экономики мира.

Рост ВВП стран ОЭСР в январе-марте в годовом выражении, как и в октябре-декабре 2016-го, остался на уровне 2%, но квартал к кварталу замедлился с 0,7% до 0,4%. Подскок Brent, WTI, Urals и т.п. значимому ускорению вряд ли поспособствует. Наблюдатели подчеркивают, что расширение нефтеспроса будет определяться, прежде всего, Большой Азией. Но, здесь тоже есть ограничения, связанные, в первую очередь, с состоянием запасов Китая.

По экспертным оценкам, мощности хранения его стратегического резерва уже почти заполнены (накоплено 600 млн баррелей). Из этого следует, что спрос Поднебесной, во-первых, будет меньшим. При этом, и это – в-главных, покупать китайцы будут, влияя на цены – уровень резервов в принципе позволяет «подмораживать» покупки на 1 млн барр/сутки. К тому же с начала года Пекин стал крупнейшим импортером американской нефти. Это обстоятельство, естественно, будет оказывать влияние на рынок в сторону стабилизации цен.

Эксперты, впрочем, отмечают, что у него в принципе есть противоядие от давления вниз. Оно заключается в изменении соотношения цен по коротким и длинным контрактам. В последние месяцы стоимость последних (на 6-12 месяцев) в среднем опережала котировки «шортов» на $3. Сейчас этот разрыв почти неразличим: текущие фьючерсы на июнь-2017 стоят $51,42 за баррель, на декабрь-2017 – $52,40, март-2018 – $52,27, июнь-2018 – $52,09 за баррель. Для существенного сокращения запасов сырой нефти необходимо, чтобы короткие контракты были дороже длинных – хранение, за которое еще и требуется заплатить трейдеру, становится невыгодным. Но для этого важно, чтобы «короткие» цены сначала упали, а затем закрепились надолго на уровне хотя бы полугодовых фьючерсов.

Возможно, реакция на Вену как раз тот самый случай (на торговом сленге – переход из контанго в бэквордацию). В Goldman Sachs напрямую заявили: именно в этом, по логике рынка, и должны были бы быть заинтересованы участники ОПЕК+. Насколько справедливо это предположение покажут уже ближайшие недели. Пока же с уверенностью можно ожидать, что нефтеценовые сюжеты обнаружат еще немало поворотов. При общем повышательном тренде возможны и обвалы, в том числе и «рукотворные»^[4].

Любой прогноз, как известно, – это во многом управление ожиданиями. Под этим углом зрения реакцию на Венскую пролонгацию «заморозки» пока трудно свести к общему знаменателю. Минэкономразвития пообещало в июне уточнить свои официальные проектировки. Его глава Максим Орешкин уже предположил (сугубо предварительно), что рост ВВП во втором полугодии превысит 2%, инфляция-2017 окажется меньше 3,8%, бюджетные дефицит будет ниже 2%, а доллар к концу года будет стоить не 68 рублей, а 62-63 рубля. Прогноз по среднегодовой цене Urals, по-видимому, будет повышен с текущих $45,6 за баррель. Следует ожидать, уверены в МЭР, более агрессивного снижения ключевой ставки Банком России.

Центральные банкиры, в свою очередь, отметили, что волатильность курса рубля существенно меньше, чем у нефтецен^[5]. Макроэкономической сбалансированности стало больше, благодаря «свободному плаванию» и применению де факто бюджетного правила. Что же касается ставки ЦБ РФ, то ее сокращение будет происходить постепенно с учетом всех рисков отклонения от инфляционной цели. Опуститься до 6,5-7,0% она может лишь к 2020 году (ставки банкам по кредитам соответственно до 9-10%). Участники рынка этот ориентир, впрочем, восприняли скептически, оценив его как консервативный сценарий. Консенсус-ожидания значения ключевой ставки к концу года насчитывает 8,0-8,5% (в том числе 8,0% у Сбербанка). В Альфа-банке настроены более оптимистично, рассчитывая на 7,5%. Растянуть снижение на 1 п.п. на три года, полагают многие эксперты, действительно, трудновато, если, конечно, не «держать в уме» весомую вероятность резкого ухудшения макроэкономических условий.

Вместе с тем, другая и вовсе немалая часть аналитиков уверены: у консерватизма Центробанка есть основания. Для удержания 4%-го таргета потребуется, возможно, не менее полутора-двух лет. При этом ключевая ставка должна оставаться относительно стабильной, поскольку ее резкое снижение – это кратчайший путь к усилению долларизации и вообще инвалютизации экономики вкупе с повышением амплитуды курсовых колебаний. Отсюда понятна и неприемлемость для российских денежных властей разнообразных рецептов исключительно монетарного стимулирования экономического роста^[6].

Итоги апреля, опубликованные Росстатом 22 мая, между тем, подталкивают к сдержанности оценок относительно ближайших перспектив российского хозяйства. Позитивные новости – прекращение год к году падения торговой розницы (к апрелю-2016 она вышла в ноль); рост в годовом выражении на 2,3% инвестиций в основной капитал, а также переход банковской системы от восстановления в фазу кредитного цикла – соседствуют с негативным сюрпризом в виде снижения на 7,6% реальных располагаемых доходов населения и продолжающегося спада в строительстве. На по меньшей мере заминку в оживлении спроса указывают и данные Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования – в первом квартале среднемесячные темпы прироста частного потребления составили 0,6%, в апреле – минус 0,2%; та же ситуация с реальными зарплатами – 0,5% и минус 0,6% соответственно.

Не удивительно, что при такой «неравномерности» динамики основных макропоказателей (даже с учетом возможного влияния комфортного нефтеценового фактора) прогнозы роста-2017 практически не изменились у российских экспертов, оставшись в вилке 0,8-1,3%. До верхней границы этого интервала с 1,5% скорректировал свои ожидания Всемирный банк. В Moody’s, напротив, подняли оценку с 1,0% (в январе) до 1,5%, но и она остается заметно ниже, чем у МЭР^[7].

Пролонгация «заморозки» нефтедобычи, во многом застраховав российское хозяйство от значимого ухудшения внешних условий, формирует необходимые условия продолжения восстановительных процессов. Принципиальным для будущего роста, тем не менее, остается вопрос, как на деле будет использована эта «фора». Поддержка за счет доходов от нефти населения (например, повышение зарплат бюджетникам, не подпавшим под действие «майских» президентских указов) и тем самым потребительского спроса, что логично в контексте выборов-2018, должна, по логике избавления от углеводородной зависимости, сопровождаться ускорением действий по структурной повестке. Как это будет происходить (и случится ли), остается главной экономико-политической интригой 2017 года.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

[1] Некоторое время Brent (впервые с 15 мая) торговалась даже ниже $51 за баррель.

[2] В мировой нефтетабели о рангах по объему добычи первое и второе места уверенно делят Россия и Саудовская Аравия. На РФ при этом приходится примерно каждый 9-й баррель мирового предложения.

[3] Для сравнения: в октябре-2014 при рекордном числе буровых установок в 1609 единиц было добыто 8,9 млн барр/сутки, в апреле-2017 – 9,3 млн на 720 буровых (оценка Управления энергетической информации США).

[4] На вероятность возобновления снижения цен из-за сохраняющегося и слабо снижающегося избытка запасов, ожидаемого роста доллара вследствие цикла повышения federal fund rate ФРС США и массового закрытия трейдерами длинных позиций обращает внимание и ЦБ РФ – см. подробнее «Обзор финансовой стабильности» 26 мая 2017 года.

[5] Так, 25-26 мая при более чем 5%-ом снижении котировок Brent рубль показал гораздо большую стабильность. Доллар США колебался в диапазоне 56-57 рублей.

[6] О рисках такого рода «накачки» см. подробнее: Алексей Кудрин «Пять опасных мифов», Коммерсантъ 22 мая 2017 года.

[7] Много умереннее выглядят и прогнозы аналитиков по стоимости доллара США на конец года – в среднем 58-59 рублей.

Версия для печати